Дмитрий Худяков - Путешествие по берегам морей, которых никто никогда не видел
Колокольни и дворцы…
А. Коринфский, Из картин ПоволжьяИтак, мы опять у того места, где на Лысой горе не хватает «страниц» датского века, так как в самом начале новой эры здесь, в центре области, была суша. Ну, а выше «пробела», обозначенного прослойкой зеленоватого песка, в склоне горы проглядывают жесткие то темно-серые, то желтоватые, то голубоватые слои, в которых мы без труда можем опознать опоки и кремнистые глины. Изредка в них попадаются похожие на обрывки бус раковинки фораминифер-нодозарий («узловатых»). Заметить их в породе нелегко, так как сцепленные друг с другом шарики или узелки этих скорлупочек имеют в диаметре всего около миллиметра. Однако в мире древних одноклеточных животных данные существа должны считаться гигантами. Здесь же встречаются небольшие «рожки» одиночных кораллов-трохоциатисов, раковины мелких двустворчаток.
Опоки и кремнистые глины…
С толщами, сложенными из этих пород, мы уже дважды встречались в мезозое. И оба раза они были «страницами», написанными холодными морями. Таким же представляется и новый «летописец».
Вторгнувшись с юга на Русскую платформу спустя 5 миллионов лет после начала кайнозойской эры, соленые воды сумели захватить почти всю территорию, которой владело до этого последнее меловое Маастрихтское море. Более того, пробившись на северо-восток, они соединились с теми, что образовывали Западно-Сибирское, которое в то время было холодным. И вновь в наших краях появились диатомеи, а на дне нового бассейна начал образовываться кремневый ил, как это уже случалось в Сантонском и Кампанском морях мелового периода.
Некоторые исследователи считают, что и на этот раз при распространении холодных вод к югу особенно активно работали вулканы, снабжая диатомеи «сырьем» для изготовления кремневых скелетиков.
Но 30 метров опок и кремнистых глин, которые мы видим на Лысой горе, — это только первая половина истории Сызранского моря, названного так потому, что его «летопись» впервые изучалась русскими геологами в Поволжье, в окрестностях города
Сызрани. Вторую мы можем прочитать выше, где лежат уже серовато-зеленоватые и желтоватые песчаники.
В этой толще особенно выделяется слой, который благодаря своей прочности образует на склоне горы хорошо заметную ступеньку.
Песчаники — настоящий музей раковин. Кардиты, острей, кукулеи, красателлы, модиолы, теллины — это только часть названий двустворчаток, остатки которых встречаются здесь. Турителлы, волютелитесы, волюты — названия улиток-гастропод. Как все это понимать?
Песчаники своим присутствием говорят, что во второй половине своей жизни Сызранское море начало мелеть и отступать. Двустворчатки и брюхоногие нам подсказывают, что вода в море несколько опреснилась сбегающими в него реками, устья которых приблизились. Раковины моллюсков довольно крупные, а это значит, что вода потеплела, следовательно, или пролив в Западно-Сибирское море закрылся, или объявились какие-то теплые течения, или эта часть нашего водоема, обмелев, стала лучше прогреваться солнцем.
Следы Сызранского моря можно встретить не только на Лысой горе. Из его кремнистых осадков, ставших опоками и опоковидными глинами, сложены очень многие возвышенные места нашего Правобережья между Волгой и рекой Медведицей, отмеченные на геологической карте в «Атласе Саратовской области» оранжевым цветом. Кое-где видны они и в Заволжье. В верхней части массива Три Мара, в Озинках, а также северо-восточнее у села Непряхина и юго-западнее в Синих Горах, представляющих собой отрог Общего Сырта. И еще — в возвышенности Песчаный Мар, что в Новоузенском районе.
Но особенно эффектно сызранские кремневые породы выглядят в обрывах волжского берега. Места, где они видны, издавна были замечены людьми, получили какие-то, порой романтические, названия, отразившиеся в песнях, легендах, сказках.
Так, тот крутой берег, что мы видели ниже Вольска, уже много веков называется Змеевыми горами. Согласно легендам, протянувшийся почти на 50 километров обрыв — это бок злого Змея-дракона, изрядно досаждавшего когда-то людям, сраженного безвестным витязем и окаменевшего. А овраги, кое-где прорезающие кручу, это следы ударов богатырского меча.
Дурман-гора, что стоит у южной границы нашей области, по преданиям — прибежище злых духов, лишавших памяти путников, дерзнувших подниматься на вершину или заходить в овраги у ее подножия.
Стол бичи, стометровые утесы, обрывающиеся почти отвесно к волжской воде и сложенные слоями серых, желтых, голубоватых опок и кремнистых глин, это, если верить сказаниям, — семь братьев-богатырей, вышедших когда-то рано утром к Волге и окаменевших от восторга перед ее волшебной красотой.
Эпиграфом к главе о Сызранскам море я взял первые четыре строки из стихотворения А. Коринфского, написавшего в конце прошлого века цикл «Из картин Поволжья», Взял не случайно, они навеяны поэту видом Столбичей, мимо которых он однажды проплывал на пароходе ночью. Послушай, как звучит это стихотворение дальше.
…Чудо-город, город-призрак,
Тень времен пережитых,
Он повис над самым яром,
Полон дум одних былых…
Ближе, ближе по затону
Проплывает пароход.
Что за диво? Предо мною
Тот же город, да не тот:
Нет ни башен над водою,
Нет ни каменных палат.
Только серые громады
В Волгу с берега глядят.
Друг на друга наступают,
Льет луна на них лучи.,
Чу, матрос матросу крикнул;
«Проезжаем Столбичи!»…
САРАТОВСКОЕ МОРЕ
Старый век легендой обрастает.
Новый век торопится в зенит…
А. МалышкоДо плоской вершины Лысой горы уже, как говорится, рукой подать. Остались внизу 20 с лишним метров отложений, накопленных здесь Сызранским морем, отступившим или стоявшим на месте и боровшимся с сушей, которая пыталась завалить его песками. Перед нами — небольшой уступ. Это след старого карьера. Цепочка таких полузасыпанных старых выработок тянется почти вдоль всего края вершины. В них когда-то добывали строительный камень — «лопунец», названный так потому, что при нагревании он лопался и распадался на части.
Разгребем песок в одном из карьеров… Вот он, слой этого камня. Сероватый кварцевый песчаник, чуть зеленоватый от зерен глауконита. Трескалась такая порода не только от нагревания, но и при охлаждении. И поэтому зимние морозы в союзе с летней жарой разбили ее пласты на отдельные неровные плитки.
Этот песчаник, который, кстати, можно увидеть и в многочисленных заброшенных каменоломнях на плато Лысой горы, часть «летописи» еще одного палеогенового моря, Саратовского, названного так потому, что его «сочинения» впервые изучались в наших краях.
Саратовские слои есть и на соседних с Лысой горах — Лопатимой, Алтынной. На последней в старых карьерах, расположенных на плато за психиатрической больницей, в песчаниках можно найти куски окаменевшей древесины, отпечатки листьев деревьев, росших примерно 55 миллионов лет тому назад на морских берегах и островах.
Но и на Алтынной горе сохранились только самые начальные «страницы» биографии Саратовского моря. Остальные, а их было значительно больше, оказались уничтоженными. Дело в том, что этот «летописец» был последним или, лучше скажем, одним из последних в центре нашей области, и его «сочинения», в течение многих миллионов лет лежавшие на поверхности земли, пострадали очень сильно.
Отдельные «клочки» саратовских «страниц» в виде щебня, слегка оббитой гальки, обломков характерной светлой, чуть коричневатой с краев окаменевшей древесины, кусков песчаника с отпечатками листьев можно встретить в осыпях у подножия Лысой горы, в оврагах, прорезающих эти «склады обрывков», а также на плоских вершинах Увекской и Соколовой гор, куда в прошлом сносились остатки размытых отложений Саратовского моря с более высокого Лысогорского массива.
Но в нашей области довольно много мест, где «летопись» одного из последних древних бассейнов сохранилась лучше. Так, у Базарного Карабулака, у села Большой Содом, у станции Привольская выходят, например, на поверхность мощные толщи песков. Иногда почти белых, чаще — желтоватых, изредка — розовых. Кроме окаменевшей древесины и кусков очень прочного кремнистого песчаника, местами переполненного обломками раковин, в них встречаются и крупные, сильно выпуклые, покрытые красивыми расходящимися от макушек ребрышками створки венерикардий волгензис, то есть «прекрасных, как богиня Венера, имеющих в разрезе очертания сердца, характерных для берегов Волги». Вот так называл этих моллюсков в прошлом веке палеонтолог с французской фамилией, но на самом деле наш соотечественник Николай Петрович Барбот де Марни. Кстати, эти раковины — одни из главных «маяков» Саратовского моря.
