Сельма Лагерлёф - Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
И вот она, дико хохоча и стрекоча как сорока, вихрем неслась вперед и кружилась, плясала по равнине от одного ее края до другого. А когда житель Нерке видел, как троллиха расстилает свой длинный шлейф пыли над равниной, он не мог удержаться от улыбки. Хоть и проказница, хоть и насмешница, а все же добрая она, эта Исеттерс-Кайса! Крестьянам ее забавы были столь же живительны, как равнине — хлещущий ее буйный ветер.
Нынче, правда, говорят, будто Исеттерс-Кайса давно умерла, как и все другие тролли с троллихами. Но поверить в это просто невозможно, как невозможно представить, что над равниной Неркеслеттен никогда больше не будет плясать свежий порывистый ветер, с шумом, свистом и долгими проливными дождями.
Тот, кто думает, будто Исеттерс-Кайса умерла, пусть послушает, что творилось в Нерке в тот год, когда над равниной пролетал Нильс Хольгерссон, и тогда пусть сам скажет — правда это или нет.
ВЕЧЕР НАКАНУНЕ ЯРМАРКИ
Среда, 27 апреля
То было накануне большой ярмарки скота в Эребру. Дождь лил в тот день как из ведра. Казалось, разверзлись все хляби небесные, и многие про себя думали: «Точь-в-точь как во времена Исеттерс-Кайсы. Больше всего каверз она приберегала как раз к праздничным дням. Такой ливень накануне ярмарки — это в ее духе».
Чем дальше, тем сильнее лил дождь. А под вечер начался настоящий потоп. Дороги размыло, и люди, которые со своей скотиной вышли из дому заблаговременно, чтобы поспеть на ярмарку в срок, попали в страшную переделку. Измученные коровы и волы не желали трогаться с места, а многие из них ложились на землю, не в силах идти дальше. Тем, кто жил у дороги, пришлось распахнуть двери своих домов для направлявшихся на ярмарку гостей и предоставить им приют. Не только дома, но и сараи, и конюшни — все было переполнено.
Те, кому удалось добраться до постоялого двора, пожалели, что не остановились в какой-нибудь лачуге у дороги. Все стойла в хлевах и конюшнях были уже заняты. Лошадей и коров приходилось оставлять на дворе под дождем. Хорошо еще, если повезло их владельцам и они смогли попасть под крышу. На дворе, где некоторые животные стояли прямо в лужах и не могли даже прилечь, было страшно мокро, грязно и тесно. Хорошие хозяева, правда, раздобыли своей скотине солому на подстилку и прикрыли ее попонами. Но нашлись среди крестьян и такие, что сидели на постоялом дворе, бражничали, играли в кости, забыв и думать о своих волах и коровах.
В тот вечер дикие гуси с мальчиком прилетели на каменистый островок на озеро Йельмарен. От суши его отделял такой узкий и мелкий пролив, что в мелководье его легко можно было перейти, не замочив ноги.
На островке, как и повсюду, лил сильный дождь. Мальчик не мог заснуть из-за непрерывно падавших на него капель. Он стал бродить по каменистому островку, надеясь хоть чуточку согреться.
Только он успел сделать несколько шагов, как вдруг услышал плеск воды и увидел среди прибрежных кустов одинокого коня. Такого старого, жалкого и иссохшего коняги мальчику видеть не приходилось! Ноги у него окостенели, а отощал он так, что можно было все ребра пересчитать. На нем не было ни сбруи, ни седла, один лишь старый недоуздок, с которого свисал полусгнивший обрывок веревки. Видно, конь сорвался с привязи.
Он направился прямо к тому месту, где стоя спали гуси, и мальчик испугался, как бы конь их не растоптал.
— Куда идешь? Гляди хорошенько под ноги! — закричал он.
— Наконец-то я тебя отыскал! — сказал конь и подошел к мальчику. — Я прошел целую милю, чтобы встретить тебя.
— Ты слышал обо мне? — удивленно спросил мальчик.
— Как я ни стар, а у меня тоже есть уши. Нынче многие говорят о тебе.
Конь склонил голову, желая получше разглядеть мальчика, и тот вдруг увидел, какие красивые печальные глаза и умная морда у этого старого коня.
«Должно быть, в молодости он был добрым породистым конем, но на старости лет ему пришлось худо», — подумал мальчик.
— Я бы хотел, чтобы ты пошел со мной и помог мне в одном деле, — попросил Нильса конь.
Мальчик понимал, что идти с тем, кто сам так жалок с виду, опасно, и стал отказываться, ссылаясь на непогоду.
— Сидеть на моей спине тебе будет ничуть не хуже, чем лежать здесь, — настаивал конь. — Может, тебе просто боязно идти с такой старой клячей, как я?
— Да нет, я пойду с тобой, — ответил мальчик.
— Тогда разбуди гусей и договорись, куда им завтра прилететь за тобой! — велел конь.
Вскоре мальчик уже сидел у него на спине. Старый конь бежал гораздо быстрее, чем ожидал мальчик. Но все-таки Нильсу пришлось долго ехать сквозь ночь и ненастье, прежде чем они остановились у большого и очень неприютного на вид постоялого двора. К окружавшему его плетню было привязано тридцать-сорок лошадей, волов и коров, ничем не защищенных от дождя. На дворе стояли телеги с высокими ящиками, в которых были заперты овцы и телята, поросята и куры.
Конь встал у плетня. Мальчик по-прежнему сидел у него на спине и молча озирался по сторонам. Он видел, как тяжко приходится лошадям, волам и коровам.
— Как случилось, что вы стоите под дождем? — спросил он.
— Мы направлялись на ярмарку в Эребру, но нам пришлось завернуть сюда из-за дождя. Это постоялый двор, однако сюда понаехало столько путников, что места под крышей на скотном дворе нам уже не досталось.
Не ответив ни слова, Нильс стал смотреть вокруг.
Некоторые животные спали, но всюду слышалось недовольство, ропот и жалобы бодрствующих. У несчастных были причины сетовать, потому что погода стала еще хуже прежнего. Дул леденящий, пронизывающий ветер, а дождь вперемешку со снегом хлестал, будто плетью. Не трудно было догадаться, какой помощи ожидал конь от мальчика.
— Видишь, прямо против постоялого двора — богатая крестьянская усадьба? — спросил конь.
— Да, — ответил мальчик, — вижу и не могу понять, как это ваши хозяева не потребовали там для вас пристанища? Может, и там уже все переполнено?
— Нет, там чужих нет, — ответил конь. — Крестьяне, что живут в усадьбе, такие жадные и негостеприимные, что никому не помогут. Нечего и просить об этом. Я родился и вырос в этой усадьбе, — продолжал конь — Знаю, что там есть большая конюшня и большой скотный двор! А стойла — все пустые! Их просто не счесть! Помоги нам войти туда!
— Не знаю, смогу ли я, — заколебался мальчик.
Но ему было так жаль бедных животных, что он решил попытать счастья.
Прибежав в чужую усадьбу, он тотчас увидел, что конюшни и хлевы заперты на замок, а ключи из замочных скважин вынуты. Он стоял, не зная, на что решиться, как вдруг неожиданно подоспела помощь — с шумом налетел бешеный порыв ветра и распахнул дверь сарая, прямо против которого стоял мальчик. Сарай был пуст.
Мальчик тотчас вернулся назад к коню.
— Попасть в конюшню или на скотный двор нельзя, — сказал он, — но в усадьбе есть большой пустой сарай для сена, который забыли запереть; туда-то я вас и отведу
— Ну, спасибо тебе! — молвил конь. — Хорошо бы хоть разок переночевать на старом пепелище! Это единственное желание, которое у меня еще осталось.
Между тем в богатой крестьянской усадьбе, стоявшей против постоялого двора, в тот вечер еще не спали.
У хозяина, тридцатипятилетнего мужчины, рослого и статного, было красивое, но довольно хмурое лицо. Днем он попал под дождь, вымок до нитки и за ужином попросил старушку мать, которая, несмотря на старость, еще хозяйничала в усадьбе, развести огонь в очаге. Матушка его развела слабый огонек — в этой усадьбе не привыкли зря переводить дрова, — а хозяин повесил свою куртку на стул и пододвинул его к огню. Поставив ногу на приступок очага, хозяин оперся локтем на колено да так и застыл, глядя на огонь. Он простоял так несколько часов подряд, лишь изредка подбрасывая в очаг полено.
Хозяйка, собрав остатки ужина со стола, постелила сыну постель и ушла к себе в маленькую каморку. Время от времени она появлялась в дверях и удивленно глядела на сына, который по-прежнему неподвижно стоял у очага, хотя давно пора было ложиться спать.
— Ничего, ничего, матушка, — успокаивал он ее. — Просто мне вспомнились прежние времена.
Дело в том, что когда давеча он проходил мимо постоялого двора, к нему подошел барышник и предложил купить старую клячу — до того заморенную и неухоженную, что крестьянин спросил парня, в своем ли тот уме. За дурака он его, что ли, считает, предлагая такую дохлятину?!
— Вовсе нет, — ответил барышник. — Просто я думал, раз конь этот прежде принадлежал вам, может, вы приютите его в старости. А ему это ох как нужно!
Тут крестьянин повнимательней взглянул на коня и тотчас признал его. Ведь он сам вскормил, а потом и выездил его! Тем не менее хозяину и в голову не пришло откупить эту старую негодную клячу. Еще чего не хватало! Не таков он, чтобы зря швыряться своими кровными денежками.
