Юрий Дмитриев - Соседи по планете: Домашние животные
Много веков назад люди заметили целебные свойства кумыса. Конечно, никто не знал тогда, что в кумысе имеется и значительное количество белков и жиров, имеется много антибиотиков. Но издавна пользовались им азиатские народы, называя «живой водой».
Лет двести пятьдесят назад, а может быть и побольше, начали лечить кумысом больных русские врачи, жившие в местах, где в изобилии разводили лошадей. А в 1858 году русский врач Н. В. Постников организовал первую кумысолечебницу — санаторий вблизи Самары. Вскоре такой же санаторий был организован и в Москве.
Справедливо считалось, что кумыс прекрасно помогает при лечении туберкулеза и цинги. Однако не знали тогда врачи, что это молоко — прекрасное средство при лечении желудочных болезней и малокровия, неврастении, сердечно-сосудистых заболеваний, брюшного тифа и паратифа. Это стало известно лишь теперь, когда исследования кумыса показали, что в нем содержится большое количество витамина С, активные виды дрожжей и молочнокислые бактерии. Не случайно же сейчас в нашей стране производится до 30 тысяч тонн кумыса, который доставляется в санатории.
Однако это еще далеко не все «заслуги» лошади в медицине. До недавнего времени дифтерия, столбняк, гангрена и многие другие заболевания часто кончались трагически. Сейчас они вполне излечимы и во многом благодаря лошади!
В 1880 году великий француз микробиолог Луи Пастер открыл явление иммунитета, и с тех пор много опасных болезней предупреждают или излечивают благодаря введению иммунных вакцин.
Слово «вакцина» произошло от латинского слова «вакка», что значит «корова». В XVIII веке английский врач Эдуард Дженнер обратил внимание на то, что крестьяне, переболевшие коровьей оспой, становятся невосприимчивы к оспе натуральной. Зная, что коровья оспа для человека не опасна, Дженнер предложил делать прививки коровьей оспы людям, то есть сознательно заражать человека неопасной для него болезнью и тем самым оградить его от опасной. Дженнер сделал великое открытие, и корова стала спасать человека от оспы. А поскольку сыворотка, которой заражали человека, делалась из крови коров, то назвали ее «вакциной». Но при чем же тут лошадь? Оказывается, при том, что от оспы людей спасает корова, а от многих других болезней — лошадь! Именно ее признали ученые наиболее пригодной для производства вакцин, спасающих людей от многих других болезней.
В кровь лошади вводят продукт жизнедеятельности микробов — микробные яды. То есть заражают лошадь. Вводят небольшие дозы — такие, которые не будут смертельны для животного. Но тем не менее лошадь заболевает. И ее организм, как и организм всякого заболевшего животного существа, мобилизует все внутренние силы на борьбу с болезнями. В данном случае необходимы вещества, которые способны противостоять микробному яду. Называются они антителами. Антитела вырабатываются в крови лошади, едва микробный яд попадает в ее организм. Лошадь становится иммунизированной. Однако этого мало: лошади вводят новую дозу микробных ядов. Антитела немедленно бросаются в бой с «врагами», появляются новые «бойцы». Постепенно от повторных прививок количество антител увеличивается, и в конце концов кровь лошади приобретает новые качества — она становится очень насыщенной антителами. Вот из этой крови и делают лечебную сыворотку. (Она представляет собой одну лишь кровяную жидкость без кровяных телец — лейкоцитов, эритроцитов и так далее.) Когда требуется — эту сыворотку вводят в кровь больного человека, и антитела, находящиеся в сыворотке, немедленно приступают к уничтожению микробов. И человек выздоравливает.
Прививки делают и здоровым людям — для профилактики: антитела, уже имеющие «опыт» борьбы с микробами — его они приобрели в крови лошади, — все время на страже. И стоит попасть в организм человека микробам, антитела немедленно уничтожают их, не дожидаясь, пока организм человека «пришлет своих бойцов».
Конечно, иммунизированную лошадь не может иметь под рукой каждая больница или поликлиника. Но этого и не надо: сыворотку готовят в специальных институтах и рассылают в запаянных ампулах в лечебные учреждения. Только один институт имени Мечникова в год выпускает более четырех миллионов ампул с разными сыворотками. И на счету каждой лошади, «служащей» в институте, не одна тысяча спасенных людей!
Сердце и мотор
(лирическое отступление)
И все-таки… Да, и все-таки не только спорт и не только медицина не позволяют людям отказаться от лошадей в наш век покорения атома и освоения космоса. И не из уважения к заслугам лошади перед человечеством люди не отказываются от нее.
Любопытно, что сейчас, в наш машинно-ракетный век, мы, сами того не замечая и не зная, используем множество слов, терминов, понятий, родившихся благодаря общению человека с лошадьми.
Мы уже говорили об «эстафете» — когда спешащие курьеры или гонцы меняли на станции усталых лошадей вместе с седлом и стременами. Кстати, сам термин появился позже: стремена были изобретены уже после того, как люди научились быстро ездить верхом и уже много веков использовали сам принцип «эстафеты». А назвали этот принцип «эстафетой» лишь после изобретения стремян — корень слова «эстафета» от итальянского «стафера», что в переводе означает «стремя». Потом слово «эстафета» перешло в спорт, а затем стало употребляться и более широко.
Мы говорили и о «реле» — термине, родившемся тоже благодаря лошадям. Сейчас этот термин прочно вошел в лексикон связистов, употребляется в автоматике.
Мы говорим о ком-нибудь «необузданный» и не задумываемся часто, что происходит он от слова «узда». И еще реже приходит нам в голову, что «супружество» имеет общий корень со словом «упряжь».
А кому сейчас придет в голову связать слово «завод» с лошадьми? Между тем родилось это слово и первоначально существовало только в применении к лошадям: завод — сокращенное понятие «заводить лошадей». И «ремонт» — тоже «лошадиное» слово: в переводе с французского оно означает «пересесть на новую лошадь». В кавалерийских частях были специальные люди, «ремонтеры», поставляющие лошадей.
Мы говорим «коньки». Почему коньки? Да потому, что это — две стальные полоски (а когда-то коньки были и деревянными, с прикрепленной лишь внизу металлической полоской), изогнутые, как шеи лошадей (а поначалу, в петровские времена, даже с лошадиными головками делали коньки), и мчащие своих владельцев так, что ветер свистит в ушах.
Кстати, о скорости. По-английски «скорость» — «спид». И применялось оно в основном к лошадям, точнее — к скорости их бега. А потом появились «спидометры», «спидганы» — измерители скорости, «спидвей» — вид мотоциклетного спорта.
Это лишь несколько примеров. Их можно привести множество, причем еще более неожиданных. Например, ширина железнодорожной колеи во многих странах Европы равна по традиции расстоянию, которое было между колесами боевых колесниц.
Колесниц давно уже нет. Нет и колясок, которые возили лошади по улицам городов. Есть машины, такси. Но в Лондоне и такси напомнят о лошадях: на них распространяются еще правила, принятые в те времена, когда единственным городским транспортом была лошадь. Например, таксисту не разрешается отлучаться от машины, поскольку когда-то был принят закон, запрещающий «бросать лошадь без присмотра». Или вот еще: проехав шесть миль, шофер может отказаться везти пассажира, может выключить счетчик и включить его снова — поскольку шесть миль считались когда-то пределом возможности лошади идти без отдыха.
Да и сама-то мощность мотора машины определяется сейчас «лошадиными силами» — 75 килограммометров в секунду.
Ну, а какое огромное место занимают лошади в литературе и искусстве — и говорить не надо. Об этом можно написать десятки, а то и сотни книг. Вспомним лишь А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, А. И. Куприна, Н. А. Некрасова. Вспомним художников, которые с удивительной любовью рисовали лошадей. Есть даже художники — они называются художники-иппологи, посвятившие свое творчество исключительно лошадям. В музее коневодства Сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева собрано около трех тысяч полотен, на которых изображены лошади. И ведь собраны-то, конечно, далеко не все!
Считают, что даже к рождению кинематографа лошадь имеет непосредственное отношение.
В 1870 году во время конных соревнований в Сакраменто (Калифорния) некто Л. Станфорд стал утверждать, что во время скачки лошадь на какие-то доли секунды отрывает все четыре ноги от земли и как бы повисает в воздухе. Ему никто не поверил, и Станфорд заключил пари с несколькими друзьями. Чтоб доказать свою правоту, Станфорд договорился с фотографом-изобретателем Э. Майбриджем, который во время очередных скачек установил вдоль всей дорожки, на определенном расстоянии друг от друга, несколько фотоаппаратов. А от их затворов протянул нитки поперек дорожки. Во время соревнований лошади, естественно, задевали нитки или обрывали их и сами себя фотографировали.
