Сергей Утченко - Древняя Греция. Книга для чтения. Под редакцией С. Л. Утченко. Издание 4-е
«Болезнь, — пишет Фукидид, — начиналась у всех одинаково: краснели глаза, распухала гортань и дыхание человека становилось зловонным. Кожа синела, и на ней появлялись пузыри и нарывы. Жар был настолько силен, что больному казалось невыносимым прикосновение самой легкой одежды. Обезумевшие от жара люди в поисках холодной воды нагими выскакивали на улицу, бросались в колодцы и там тонули. Чума распространилась даже на птиц и собак, живших среди людей и переносивших болезнь из дома в дом. Врачи были бессильны против этого бедствия: они сами заражались и умирали».
Распространению эпидемии способствовала скученность населения. Крестьяне, изгнанные из деревень войной со Спартой, бежали под защиту надежных афинских стен и жили в палатках и выстроенных наспех шалашах посреди улиц, на площадях и даже на храмовых участках, хотя храм и прилегавший к нему священный участок считались местом, которое посещает бог, и поселение здесь людей было оскорблением божества. Самым страшным, по представлению древнего грека, было осквернение святилища смертью. Оскорбленное присутствием покойника божество могло покинуть храм и лишить город своего покровительства. Крайне редко случалось прежде, чтобы человек умер, а тем более был убит в святилище.
Сотни лет вспоминали жители такое событие и виновников «святотатства» обычно изгоняли из города и даже потомкам их запрещали возвращаться на родину. А в этот страшный год люди в Афинах ежедневно умирали повсюду: на площадях, улицах и даже на ступенях храмов.
Умирающие лежали вперемежку с трупами или ползали no улицам, мучимые непрерывной жаждой. У людей иногда не было сил похоронить своих близких как полагается. Каждый совершал похороны как мог. Многие ждали, когда будут сжигать какого-нибудь богача, чтобы бросить тело своего родича в чужой костер. Находились и такие, которые, захватив чужие, приготовленные для погребального костра дрова, совершали погребальный обряд раньше, чем успевали прийти те, которыми костер был сложен. Вера в богов пошатнулась у афинян. Разуверившись в могуществе богов, люди отваживались на такие дела, о которых раньше не смели и помыслить. Их не удерживал страх перед богами или законами. Никто не надеялся дожить до того момента, когда он сможет понести наказание за свои преступления. Некоторые стремились взять от жизни хоть что-нибудь, прежде чем их настигнет смерть.
Спартанцы, осаждавшие Афины, боялись, как бы эпидемия не перекинулась в их войско, и увели своих воинов назад в Пелопоннес. Афинские крестьяне получили возможность расселиться по деревням, но чума в Аттике, хотя и пошла на убыль, все-таки не прекращалась.
Наступил март, когда в Афинах было принято справлять праздник весны — Большие Дионисии. Граждане, как обычно, собирались в театре Диониса, расположенном у подножия акрополя, и, забыв о своих горестях, с напряжением следили за событиями жизни Эдипа. Казалось, что трагедия Софокла рассказывает не о далеком и легендарном прошлом, а о сегодняшнем дне. Зрители с напряжением ждали, что произойдет дальше. Перед ними развертывалось окончание страшной сказки, вторая часть мифа об Эдипе.
…Только что вернулось посольство, направленное в Дельфы, чтобы узнать причину чумы, бросившей жителей Фив в пучину бедствий. Дельфийское божество приказало найти до сих пор ненаказанных убийц предшественника Эдипа, царя Лаия, и отомстить за совершенное злодеяние изгнанием их из родной земли. Эдип энергично принимается за розыски. Он удивлен, что убийцы не были разысканы сразу же после совершения преступления. Брат его жены, царицы Иокасты, Крео́нт, правивший Фивами до прихода Эдипа, напоминает царю, что после гибели Лаия Фивы подверглись нападению чудовищного сфинкса и нависшая над городом опасность заставила забыть о розыске убийц.
Слуга, сопровождавший покойного царя, рассказал, что царь был убит многочисленной шайкой разбойников, разыскивать которую в тот момент не было никакой возможности. Теперь найти преступников стало еще труднее. По совету Креонта Эдип прибегает к обычному в те времена способу — призывает местного прорицателя, древнего Тире́сия, про которого говорят, что он хотя и слеп, но видит больше, чем иные зрячие. Однако на этот раз Тиресий упорно отказывается помочь в розысках убийц. Эдип не может понять упорства прорицателя. Он подозревает, что Тиресий связан с убийцами, и осыпает слепого старика градом упреков. Разгневанный прорицатель не желает больше молчать. В ответ на упреки царя он называет Эдипа убийцей Лаия. Эдипу ни на минуту не приходит в голову, что обвинение выдвинуто Тиресием серьезно. Он подозревает, что брат Иокасты Креонт, посоветовавший вызвать Тире́сия, подговорил предсказателя обвинить Эдипа, чтобы захватить власть в Фивах. Может быть, Креонт, стремясь к власти, сам нанял убийц, покончивших с Лаием, и умышленно не довел расследование до конца. Страшными словами проклинает Эдип убийцу покойного царя, навлекшего своим преступлением чуму на город, и клянется разыскать его, чего бы ему это ни стоило. Зрителям трагедии становится жутко от этих проклятий. Почти каждый из них знает или хотя бы подозревает, кто окажется убийцей.
Целью Эдипа, помимо розысков убийц, становится борьба с Креонтом, в котором он видит вдохновителя преступления. Пришедшего к нему Креонта он встречает угрозою предать его немедленной казни. Креонт защищается, но Эдип не желает слушать его оправданий.
В этот момент появляется жена Эдипа, сестра Креонта — Иокаста. «Не время сейчас, в годину народного бедствия, сводить личные счеты», — обращается она к брату и мужу. Креонт клянется, что Эдип несправедливо обвинил его в злом умысле. Иокаста советует Эдипу не обращать внимания на пророчества Тиресия. Желая успокоить и утешить царя, она рассказывает ему, какое нелепое пророчество было дано покойному царю Лаию. Жрецы в Дельфах предсказали ему, что он умрет от руки собственного сына. Жестокий отец, чтобы сделать невозможным исполнение пророчества, приказал убить сына, пока тот был еще младенцем. Но это страшное дело, признается Иокаста, Лаий совершил напрасно. Пророчество оказалось лживым. Лаий не был убит сыном, а погиб на перекрестке трех дорог от рук разбойников.
Рассказ жены не успокоил Эдипа. Впервые у него появилось подозрение, что, разыскивая убийцу Лаия, он ищет самого себя.
— О, как мне слово каждое твое
Тревожит душу и смущает сердце, —
говорит царь жене. В его памяти встает забытая картина схватки, которую ему пришлось выдержать. Эдип расспрашивает жену, как выглядел ее первый муж и с кем отправился он в свое последнее путешествие.
С ужасом узнает Эдип в описании Иокасты того высокого человека, которого он убил на перекрестке дорог вместе с тремя спутниками. Эдип рассказывает жене обо всем, что с ним произошло тогда. «Боюсь, — говорит он, — слепой провидец был прав, назвав меня убийцей Лаия».
Одно только успокаивает Эдипа, дает ему право не признавать обвинение прорицателя: ведь единственный спасшийся слуга Лаия утверждал, что царь и его спутники убиты «несметной силой рук» целой шайки разбойников, а Эдип хорошо знает, что он был один, когда сражался со старцем в повозке и с его спутниками, мужественно сражался один против пяти. Необходимо разыскать этого единственного свидетеля смерти Лаия. Только он один может, подтвердив свои прежние слова, снять с Эдипа тяжкое подозрение. Тщетно Иокаста уговаривает Эдипа прекратить поиски убийцы. Она страшится, что розыски принесут Эдипу лишь новое горе.
Но царь неумолим. Пусть виновником несчастья окажется он сам, но он должен довести дело до конца, избавить Фивы от страшной чумы. В этом его долг правителя. Он посылает за видевшим смерть Лаия слугой, который, как сообщила Иокаста, покинул после воцарения Эдипа дворец и пасет стадо далеко в горах. Со страхом ожидают Эдип и Иокаста решения своей судьбы. Этот момент наивысшего напряжения, когда зрители с нетерпением ждут решения вопроса о виновности героя трагедии, Софокл сумел продлить умышленным замедлением, новой перипетией, как говорили греки. Неожиданно к дворцу Эдипа подходит прибывший из Коринфа вестник. Он сообщает, что умер коринфский царь Полиб и жители просят Эдипа вернуться и стать их правителем. В душе Эдипа, хотя и опечаленного смертью нежно любимого отца, вновь проснулись надежды. Предсказание дельфийского бога не исполнилось. Не он, Эдип, убил Полиба; может быть, и Лаий пал не от его руки, и тогда ему еще удастся найти истинного убийцу и спасти жителей Фив от страшной болезни.
Хотя смерть Полиба доказала Эдипу, что предусмотрительный человек может избегнуть своей судьбы, Эдип решил отклонить предложение коринфян стать их царем. Оставалась ведь вторая часть дельфийского предсказания: брак Эдипа с родной матерью. Вдруг боги нашлют на него безумие или потерю памяти, и он с помраченным разумом исполнит страшное предсказание и женится на вдове Полиба. Нет, лучше жить вдали от матери. Этими опасениями Эдип поделился со стариком, принесшим ему известив о смерти Полиба. Вестник издавна был своим человеком в доме коринфского царя.
