Сергей Богданчиков - Происхождение марксистской психологии
Но Челпанов не только более глубоко и точно, чем Корнилов, видел проблему соотношения психологического и философского знания, но и дифференцированно подходил к вопросу о том, что же такое марксизм. В частности, Челпанов ясно различал понимание марксизма как идеологии (мировоззрения) и как философской системы. Отвечая на многочисленные упреки в том, что он заявляет себя марксистом, Челпанов писал: «Если бы на том основании, что современная научная психология находится в согласии с идеологией марксизма, я стал утверждать, что я марксист, то я допустил бы ту ошибку, которая в логике известна как ошибка «нераспределенного среднего термина». В самом деле, марксизм есть широкое мировоззрение, которое предполагает определенные философские, психологические, социологические, экономические, политические и т.п. воззрения. Меня можно было бы назвать «марксистом» только в том случае, если бы у меня было совпадение во всех этих частях мировоззрения Маркса, а раз совпадение имеет место только в психологических воззрениях, то для обозначения меня марксистом нет никаких оснований» [32, с. 30-31].
Подводя итоги дискуссии между К.Н. Корниловым и Г.И. Челпановым по вопросу о соотношении психологии и философии, мы вынуждены заключить, что и здесь Корнилов не смог противопоставить что-либо серьезное и обоснованное тем взглядам Челпанова на психологию, философию и марксизм, которые были сформированы еще задолго до революции. Не обнаружили мы и принципиальных изменений взглядов Челпанова на проблему «психология и философия». Оставаясь на своих позициях, Челпанов лишь пытался найти общий язык, идя на уступки в сфере терминологии и не акцентируя внимания на неясностях и противоречиях в самом марксизме, т.е. в трудах Плеханова, Маркса, Энгельса, Ленина, Бухарина и т.д. Мы считаем это не «хитроумной тактикой борьбы», а проявлением стремления вести научную дискуссию по научным правилам, т.е. оставаясь в рамках чисто научного, предметно-логического аспекта и не выходя без нужды в метафизические и политические плоскости.
В заключение заметим, что спор между Корниловым и Челпановым по проблеме «психология и философия» все-таки исходным своим моментом имел различную трактовку у обеих сторон не столько философии или марксизма, сколько психологии, ее проблем и задач.
§ 2. Материализм и идеализм в философии и психологии
Отдельного изучения заслуживает спор между Корниловым и Челпановым по вопросу о материализме и идеализме в психологии. Стоит проанализировать, насколько точны были обе стороны в постановке проблемы, использовании ключевых понятий, понимании точки зрения оппонента, убедительности своей аргументации. Вначале рассмотрим, насколько был точен Корнилов в вопросе о материализме вообще и его трактовке в психологии в частности при критике взглядов Челпанова.
Корнилов критикует в докладе «Современная психология и марксизм» Челпанова за «извращение учения материалистов», в качестве подтверждения напоминая читателю о книге Челпанова «Мозг и душа», имевшую, как известно, подзаголовок «Критика материализма и очерк современных учений о душе» [30].
Не упуская, таким образом, случая напомнить, что до революции Челпанов выступал (конечно же, говорили, что «боролся») против материализма, Корнилов пишет: «Критикуя материализм и выясняя, почему материализм пользуется популярностью, проф. Челпанов говорит, что это объясняется «простотой учения, при которой понятия вроде души, сознания, мысли совершенно упраздняются». Что понятие души устраняется с точки зрения материализма, это не подлежит никакому сомнению, но чтобы упразднялось понятие мысли, это можно объяснить только ничем иным, как стремлением в корне извратить учение материалистов» [14, с. 43].
Попробуем разобраться в этом споре. Действительно, именно так, как и сказано у Корнилова, Челпанов характеризовал материализм в работе «Мозг и душа», цитата приведена почти дословно [30, с. 17]. Не менее верно, что марксизм – это материализм, а не что-либо иное, и в нем признается реальность сознания, мысли и т.д. Выходит, Корнилов был прав, упрекая Челпанова в неправильной трактовке материализма вообще и марксизма в частности? Вся суть, как видим, заключается в понимании того, что такое материализм. Что же понимал под материализмом Г.И. Челпанов в своей книге «Мозг и душа»?
В первой лекции «Что такое материализм?» Челпанов характеризует три основных учения «о природе души» [30, с. 22-23], которые являются монистическими, т.к. признают только одну субстанцию: это материализм, спиритуализм (идеализм) [30, с. 22] и спинозизм, он же психофизический монизм [30, с. 23]. При этом Челпанов не отрицает наличия множества переходных и промежуточных подходов. Он подчеркивает также, что эти три точки зрения являются метафизическими, а не эмпирическими; при эмпирическом (физиологическом или же собственно психологическом – частнонаучном, как мы сказали бы сейчас) подходе можно ограничиться, не входя в область метафизики, лишь утверждением о параллельности психических и физических (физиологических) процессов, никак не объясняя эту параллельность (одновременность) их протекания.
Классификация философских направлений у Челпанова имеет чисто внешнее, терминологическое сходство с делением философов на материалистов и идеалистов в работе Энгельса [36], где говорится, что, решая «высший вопрос всей философии, вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе, … о том, что является первичным: дух или природа, … философы разделились на два больших лагеря сообразно тому, как они отвечали на этот вопрос. Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, … составили идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма» [36, с. 283]. И далее Энгельс добавляет слова, которые показывают, что фактически им вводилось свое понимание материализма наряду с другими, традиционными пониманиями материализма, а также идеализма и всего основного вопроса философии: «Ничего другого первоначально и не означают выражения: идеализм и материализм, и только в этом смысле они здесь и употребляются. Ниже мы увидим, какая путаница возникает в тех случаях, когда им придают какое-либо другое значение» [36, с. 283].
У Челпанова мы не находим такой – с точки зрения развития, диалектики, истории – формулировки всего вопроса. Необходимо учитывать, что Челпанов, конечно, излагал общепринятую в то время классификацию, внося в нее свое понимание нюансов. Свои вариации в изложении основного вопроса философии мы находим, например, в уже не раз цитированной работе Н.Н. Ланге [16].
Для Челпанова вопрос заключается не в том, чтобы определить, что первично, а что вторично, а в том, чтобы «объяснить все сущее» [30, с. 22], указать «основной принцип вещей», т.е. понять, как устроен мир, что лежит в его основе. Соответственно понятия «материализм» и «идеализм» приобретают у Челпанова и Энгельса (Плеханова и т.д.) различный смысл. Отметим, что хотя Челпанов цитирует [30, с. 24] только что приведенное нами определение материализма и идеализма по Энгельсу, он все же не выходит на принципиальное различение в самой постановке основного вопроса у себя и у Энгельса. Челпанов не принимает классификацию Плеханова и Энгельса не из принципиальных соображений, а скорее из соображений удобства, что видно из следующих слов Челпанова: «Если принять классификацию г. Бельтова [псевдоним Г.В. Плеханова. – С.Б.], то мы не будем знать, к какой группе философов следует отнести Герберта Спенсера. Говорить в наше время, что существуют только две системы – материалистическая и спиритуалистическая – совершенно неправильно, и поэтому мы должны при классификации систем всегда помнить, что существует третья группа учений – это именно психофизический монизм» [30, с. 24].
Таким образом, Корнилов увидел «извращение» там, где на самом деле речь шла о материализме в другом, не менее (если не более) общепринятом, чем в гегелевской и марксистской традиции, смысле. Корнилов был бы прав, если исходить из того, что только в марксизме понимание материализма является истинным, а все остальные трактовки являются искажениями и извращениями. Впрочем, даже и здесь Корнилов идет вслед за Плехановым, который, встретившись с другой трактовкой материализма и основного вопроса философии, оценил в одной из своих работ понимание материализма не по Энгельсу как «нелепое» [24, с. 74]. Весьма показательная получается эволюция оценок другого понимания материализма, если идти от Энгельса через Плеханова к Корнилову: Энгельс пишет о «путанице», возникающей при неправильном соотнесении (отождествлении) двух трактовок, Плеханов другую точку зрения оценивает как «нелепую», а Корнилов ведет речь уже об «извращении»; на этом, как мы знаем из нашей истории, процесс не закончился …
Челпанов с самого начала дискуссии ясно осознал терминологический аспект всего вопроса о значении марксизма для психологии. Основным приемом и защиты, и нападения для Челпанова стало четкое различение двух видов материализма – по Марксу и вульгарного. Челпанов доказывал, как мы не раз уже видели, что его психологические взгляды соответствуют марксизму, а воззрения Корнилова на психику являются вульгарно-материалистическими. Возвращаясь, вслед за Корниловым, к своим взглядам и оценкам, высказанным ранее в «Мозге и душе», Челпанов в работе «Психология и марксизм» писал: «Я отвергал материализм Бюхнера (а его отвергал и Маркс) и признавал материализм Спинозы (Маркса). Но до 1922 г. мы называли материализмом вульгарный (Бюхнера), а с 1922 г., по примеру Маркса и Энгельса, мы должны (по старой терминологии) и психофизический параллелизм называть материализмом, но должны в то же время решительно отличать этот материализм от материализма Бюхнера» [31, с. 30].
