Юрий Вронский - Злой город

Зазвенели ручейки под снегами,
Зашумели водопады в овраге,
А бугры, где снег уже растаял,
Прошлогодней травой зазеленели.
Только небеса ещё покуда,
Словно талые воды, студёны,
И плывут по ним, точно льдины,
Ноздреватые облака.
Скоро, скоро уже над Козельском[20]
Поплывут гуси-лебеди на север,
На лесные дальние озёра.
Но невесело молоденькой княгине,
Как полынь, её долюшка вдовья,
А теперь ещё новая тревога
Чёрным вороном застит ей свет.
Ходят страшные, тёмные слухи
О каких-то татарах безбожных,
Будто все с кривыми мечами,
Не щадят ни старых, ни малых.
Дев и жён, молодых и красивых,
Забирают в полон нечестивцы
И навек превращают в рабынь…
Кабы никто её не видел,
Облегчить бы сердце слезами,
Пасть бы на землю сырую,
В голос, не стыдясь, запричитать:
«Князь мой милый, сокол мой ясный
На кого же ты меня покинул,
Сиротиною сына оставил?
Некому-то нас, горемычных,
Оберечь от лихих супостатов.
Злой татарин руки мне свяжет
И утащит в терем на колёсах[21],
А сынок наш, князь малолетний,
Век недолгий в муках окончит
На безжалостном вражьем копье!»
Но молчит молодая княгиня,
Лишь солёные слёзы глотает
Да глядит, как играет Василий,
Здешний князь удельный — мальчонка
Четырёх годков от рожденья.
А на князе багряный кафтанчик
Золотой бахромой оторочен,
Золотым пояском подпоясан.
Голова у князя покрыта
Синей шапкой с жёлтой опушкой,
На ногах голубые сапожки.
Сдвинув бровки свои к переносью,
Машет князь деревянным мечом. —
Отчего ты, матушка, печальна?
Ты скажи мне, кто тебя обидел?
Я пойду на обидчиков войною,
Разорю города их дотла!

Слыша речи ребячьи, княгиня
Улыбается сыну сквозь слёзы,
Как осеннее бледное солнце.

Князь владимирский погиб на Сити[22],
С ним погибла вся его дружина,
А Батыевы степные волки
Всей ордой к стенам Торжка[23] явились
И долбили пороками стены
Днём и ночью — две недели кряду.
А пробивши стены, истребили
Весь народ от мала до велика.
Истребивши, далее пустились
К Новгороду[24] древнему, на север.
Тут Батый, по слухам, убоялся
Полых вод, озёр, болот бескрайних
И велел орде идти на полдень,
В землю половецкую степную[25].
Позади — пожарища дымятся,
Впереди — селения и грады,
Новые кровавые пиры.

Вот татары подошли к Козельску,
Смотрят, город вовсе не великий —
Впору придавить копытом конским.
По лукавому обыкновенью,
Хан Батый послов отправил в город,
Предлагает горожанам сдаться,
Обещает пощадить им жизнь.

Козличи недолго совещались,
Как один, решили не сдаваться:
Лишь глупец поверит нечестивым —
Меч у них кривой и речь кривая!
Князь наш молод, биться сам не может,
Но положим животы за князя,
А в награду здесь получим славу
И венцы небесные — на небе!

Семь недель татары город осаждают,
Семь недель на город падают их стрелы,
Дождь смертельный зарядил не на шутку
Это страшное ненастье, как видно,
Никогда уже не сменится вёдром.

По оврагам и лощинам снег растаял,
И на смену подснежникам нежным
Одуванчики жёлтые явились.
Речка Жиздра[26] ото льда освободилась
И на гладь её, спокойную как небо,
Гуси-лебеди спускаются на отдых.
Сказки нянины княгиня вспоминает,
Вспоминает, как маленькая, шепчет:
— Гуси-лебеди, милые, возьмите
Маленького Васеньку с собой,
В лес дремучий на север унесите
В дом к своей государыне лесной.
Может, сжалится Яга над дитятей,
Приютит у себя сироту!

Гуси-лебеди взмывают в небеса,
Гуси-лебеди летят себе в леса,
Гуси-лебеди гогочут да ячат,
А ей кажется — хохочут да кричат.

День и ночь татары лезут на стены,
День и ночь не умолкает шум битвы.
Притомится один отряд, сражаясь,
Новый, свежий, отряд его сменяет —
Это чтобы осаждённые не знали
Ни минуты сна и покоя.

Горожане на стенах разят пришельцев
И мечи свои, иззубренные за день,
Даже ночью наточить не успевают.
День и ночь кипят котлы со смолою,
Чтобы лить её на злых басурманов.
День и ночь жёны делают стрелы,
Чтоб мужья стреляли в нечестивых.
Стар и млад таскают камни на стены,
Чтобы рушить на головы безбожных.
Разбирают дома свои на брёвна
И бросают брёвна на проклятых.
Сотни пороков стоят у стен Козельска,
День и ночь долбят, клюют стены града,
Как огромные чудовищные дятлы,
И к концу седьмой недели расклевали,
Продолбили толщу стен крепостных.

Ворвались тогда татары в проломы,
Всей ордой поднялись на вал высокий.
Горожане повстречали их с ножами
И дрались с ордой проклятою, покуда
Не испили смертной чаши, как один.

А которые не в силах были биться,
Те в домах на засовы затворялись
И в домах разжигали костры.
А всех прочих, оставшихся живыми,
Малых в люльках и старых на полатях,
Повелел иссечь Батый безбожный.
А про княжича одни говорили,
Что разрублен татарскою саблей,
А другие — что в крови утонул.
Гуси-лебеди не вняли княгине
И за сыном её не прилетели.
Только стаи облаков белоснежных
Проплывают над пожарищем чёрным.

Много русских погибло в Козельске,
А захватчиков — тех ещё больше.
Победители долго искали
Трёх князей своих средь убитых,
Не нашли и отправились дальше,
В половецкие знойные степи.
Вспоминали Козельск и, не смея
Говорить это страшное имя,
Нарекли ему имя: Злой город.

Над Выселками полтора столетья
Прошло с тех пор, как Колотило бросил
Семью и дом по зову Коловрата
И вместе с ним погнался за Батыем.
На деревенском кладбище могилы
Его потомков — тоже кузнецов,
А где лежит их предок, неизвестно.

Вся Русь стонала полтора столетья
Под нестерпимым игом басурманским,
А пуще всех Рязанская земля —
От Золотой Орды[27] она всех ближе.

Шли годы. И татарские владыки,
Как прежде наши, стали грызть друг друга,
Всё чаще им бывало не до русских
Из-за кровавых споров и раздоров.

Шли годы. И с Москвою во главе
Неспешно, потихоньку, понемногу
Из множества разрозненных земель
Единое слагалось государство,
Как из перстов слагается кулак.

И вот по русским городам и весям
Прошла молва: Великий князь московский
Теперь повсюду собирает войско —
Намерен он с татарами сразиться
И Русь от ига тяжкого избавить.

И вот к нему все русские князья
Пришли с друяшнами и ополченьем,
И даже из Литвы пришли два князя —
Димитрий Брянский[28] с Полоцким Андреем[29].

И Троицкой обители создатель
Премудрый старец Радонежский Сергий[30]
Благословил на битву это войско,
Сказал, что в ней прольётся много крови,
Но русские одержат в ней победу.

И отпустил с московским ополченьем
Двух чернецов, Ослябю с Пересветом,
Что мужеством прославились в миру.
И лишь Олег[31], рязанский князь, в то войско
С дружиною своею не пошёл.

Он не поверил в силу русской рати
И торжества Мамая убоялся —
Рязань-то ведь всех ближе от Орды!

Молва о том, что будет бой великий
И в Выселки рязанские пришла.
Кузнец Иван, потомок Колотила,
Сказал: — Князь не идёт, так сам пойду
Поцеловал жену и малых деток,
Взял молот и отправился в Москву.