Вадим Белоусов - Кто главнее?
Трубу устанавливали на вибрационный стол и засыпали в нее хорошо просушенный песок. Стол начинал вибрировать. Труба, зажатая патроном, который тоже стоял на этом столе, медленно вращалась. Вращалась и тряслась, как телега по булыжной дороге, а песок, засыпанный в нее, оседал и уплотнялся. Если вибрационный стол отказывал или его не было, трубу попросту обстукивали молотками, надеясь, что песок заполнит всю полость. Но никогда нельзя было сказать с полной уверенностью, уплотнится он или нет. В трубу-то ведь не заглянешь. Набитую песком заготовку забивали деревянной пробкой и разогревали до красно-желтого цвета. Если бы песок в ней оказался мокрым, водяные пары разорвали бы трубу еще до того, как ее удалось согнуть. Наконец, раскаленную трубу устанавливали в упоры, накидывали на нее петлю из крепкого стального троса и натягивали его с помощью барабана. Размягченная труба легко сгибалась, а песок, набитый внутрь, не давал ей сплющиться так, как это произошло с трубой, которую мы предлагали вам согнуть.
Сегодня такой способ гибки встречается все реже — слишком сложен и непроизводителен. По традиции его именуют способом горячей гибки, имея в виду разогрев заготовки. Более новый способ, «холодный», намного проще.
На балке гибочного станка устанавливается труба. Стальная серьга быстро и надежно закрепляет ее на месте. Внутрь трубы вводится уже не капризный песок, а специальная пробка. Поворот рычага — и станок послушно выгибает трубу на требуемый угол. Легко, просто и надежно. Но это еще не конец работы. А как узнать, на какой угол ее согнуть, какой должна она быть длины, где поместить на ней стык или кран? Вот в чем сложность.
Здесь надо хорошо подумать, все тщательно рассчитать и только тогда приниматься за дело. Как говорят в народе, «семь раз отмерить». Ошибка трубогибщика дорого обходится производству: в его руках не обыкновенные водопроводные трубы, сделанные из железа, а более дорогие, из цветных металлов или высокосортной стали.
Чтобы не ошибиться, трубогибщик делает шаблон трубы. Опускается в корабельный трюм с длинным куском железного прутка толщиной в палец. Представив себе, что это и есть трубопровод, рабочий прокладывает его, как полагается, — изгибая, скручивая на поворотах. Когда прутковый шаблон готов, по нему гнутся и нарезаются настоящие трубы. Способ этот довольно прост и в то же время сложен. Подготовительная часть, прямо скажем, элементарна. Опытному трубогибщику нетрудно пропустить через трюмы корабля пруток. Зато усложняется главная часть работы — установка изготовленных по прутку-шаблону труб.
Дело в том, что тут нужна исключительная внимательность, иначе пруток «обманет» даже квалифицированного рабочего. Отмерят по нему кусок трубы, выгнут, принесут на корабль, а она не подходит. Приходится ее подолгу прилаживать и приспосабливать уже на месте в трюме. Происходит это потому, что пруток намного тоньше трубы. Пропускать его надо по воображаемому ее центру, а он нет-нет да и соскользнет на край, отсюда и ошибки. Нужен немалый опыт и зоркий, наметанный глаз, чтобы подобных ошибок не происходило. Это одно из «таинств» профессии трубогибщика.
Зато когда сделан хороший шаблон, по нему можно изготовить неограниченное количество труб и все они прекрасно подойдут. Будут легко установлены на вновь строящихся судах.
Здесь трубогибщики призывают на помощь… фотографию.
Когда в начале XIX века в парижском магазине Фердинанда Шевалье стали продаваться первые фотографические аппараты и фотопластинки, вряд ли кто-нибудь из тогдашних судостроителей мог предположить, что новое изобретение станет незаменимым помощником создателей новых судов.
Сам процесс фотографирования был еще весьма сложен. Медную посеребренную пластину погружали в йодистый раствор — только теперь она становилась пригодной для работы. Оберегая от света, ее вставляли в аппарат. Фотограф давал сигнал и открывал объектив. Теперь в течение получаса мы должны были сидеть совершенно неподвижно, иначе изображение получилось бы смазанным. Впрочем, современных судостроителей с трубогибочного участка это обстоятельство, по-видимому, не смутило бы. Ведь фотографировать им приходится неподвижные шаблоны.
Когда негатив готов, его проецируют на огромный экран, окрашенный белой краской. На нем нанесена хорошо заметная черная сетка, и там, где ее линии пересекаются, сделаны отверстия для закрепления на экране шаблонов. Остальное несложно. Включается проектор, и по хорошо заметным контурам шаблона на экране выгибается новый шаблон, по нему-то и гнутся впоследствии трубы. При этом точность выгиба гарантируется. Можно не сомневаться, что при сборке на судне с этими трубами не произойдет никаких недоразумений. Много в арсенале трубогибщика и других остроумных приемов работы. Разные они, но, конечно, цель у них одна — как можно лучше и быстрее собрать сложное «трубное» хозяйство судна.
Разноцветные ниточки труб разбегаются по судну, как сосуды живого организма. Они несут сквозь его стальное тело тепло, горючее, пресную воду… Не будь их, и работоспособный пароход превратится в безжизненную гору железа. Тепло и силу вливает в стальные жилы парохода разноцветная паутина трубопроводов — дело рук людей неброской, но очень нужной в судостроении профессии — трубогибщиков.
…Налазившись по внутренним переходам и самым глухим «закуткам» судна, мы поднялись на верхнюю палубу. В лицо ударили яркие лучи солнца. Олег закурил, и я принялся раскладывать по порядку свои второпях сделанные заметки.
Тима по-прежнему хранил спокойствие. Казалось, он совершенно одинаково заинтересовался всеми профессиями, о которых имел теперь достаточное представление. Его непроницаемость меня просто злила. А может быть, все объяснялось очень просто: ни одна специальность еще не заинтересовала его всерьез? Но если он уже сделал свой выбор и изъявляет свой интерес постольку, поскольку, хочет убедиться в правильности выбора, то хитрец он, каких мало!
Между тем наш юный спутник с неподдельным интересом осматривал схему трубопроводов судна, которую дал ему мастер.
— Олег Иванович, а что, если здесь, — он ткнул в схему, — вместо двигателя внутреннего сгорания будет паровой котел, какие трубопроводы изменятся?
Олег удивленно посмотрел на Тиму.
— Ну что же ты раньше об этом не спросил? Пошли, расскажу о работе котельщика.
Гремя ботинками по железному трапу, мы снова пошли в цех…
Облако в сто тонн
Имя Мозеса Роджерса было хорошо знакомо современникам. Это был капитан, отважившийся командовать первым паровым судном знаменитого изобретателя Роберта Фултона. Почему «отважившийся»?
Дело в том, что паровые котлы того времени были крайне несовершенны; нередки были случаи, когда, не выдержав давления пара, они взрывались, обдавая людей кипятком и паром. Такой взрыв опасен даже на суше, а на воде он мог разрушить корпус судна, и оно неминуемо затонуло бы. Вот почему от капитана тогдашнего парохода требовались не только качества судоводителя, но и отвага.
Мозес Роджерс был не только храбрым, опытным капитаном, но и человеком увлекающимся, не лишенным в то же время дальновидности. Ему доставляло истинное наслаждение водить судно, хотя и небольшое, но не зависящее от капризов ветра. К тому же он нисколько не сомневался, что паровому флоту принадлежит будущее. Поэтому никто не удивился, когда он приобрел по сходной цене парусник «Саванна» и оборудовал его паровой машиной мощностью в девяносто лошадиных сил. Сегодня эта мощность кажется ничтожно малой для небольшого деревянного судна, ведь даже двигатель «Москвича» развивает едва ли не такую же. Но по тем временам паровая машина «Саванны» была достаточно сильной.
Пароход приводили в движение большие гребные колеса. Чтобы они не тормозили судно, когда оно шло под парусом, их снимали и укладывали на палубе. Опробовав «Саванну» на ходу, проведя, выражаясь современным языком, «ходовые испытания» переоборудованного судна, Мозес Роджерс задумал отчаянное предприятие.
19 мая 1819 года в американской газете «Саванна Рипабликан» изумленные читатели увидели необычное объявление: «Пароход „Саванна“ (капитан Роджерс) завтра, двадцатого числа сего месяца… отправляется из Нью-Йорка в Ливерпуль. Пассажиры, если таковые окажутся, будут размещены с удобствами. Обращаться непосредственно на судно». Из объявления можно было понять, что капитан спешил, — только один день дал он на размышление своим предполагаемым пассажирам, для сокращения всяческой волокиты приглашал их прямо к трапу корабля. Из того же объявления можно было также заключить, что дело было в данном случае не в коммерции. «Если таковые окажутся», — писал он, имея в виду пассажиров, а буде не окажутся, судно все равно выйдет в море — можно было прочесть между строк.
