Гайда Лагздынь - Тайна "зеленого золота"
— Из сосновой смолы, а вернее, из нагретой канифоли, от которого взяли камфорное масло.
ЯНТАРЬ — СМОЛА ДРЕВНЯЯ— Так вот почему, дедушка, янтарь на канифоль похож! Он тоже из смолы.
— Из смолы, только древней, — подтвердил дед, — по для этого ей надо было упасть либо в море, либо пролежать в земле. И не менее ста тысяч лет. Янтарь — смола очень древних растений.
— Значит, янтарь, канифоль, сургуч — родственники. Все они из сосновой смолы. Только янтарь старше их на сто тысяч лет. Красивый янтарь! А если его потереть об рукав, к нему бумажки и перышки прилипают.
— Прилипают, — кивнул головой дед. — На это еще двадцать веков тому назад обратил внимание греческий философ Фалес. А Уильям Гильберт, придворный врач английской королевы Елизаветы, установил, что многие вещества обладают этими свойствами — притягивать легкие тела. Притянут, а потом оттолкнут, будто ветром сдунуло. Пальцем натертую вещь тронешь — искра, потрескивание, а палец будто укололи. Это — электричество. Гильберт впервые и употребил слово «электрика» — от греческого слова «электрон», что значит — «янтарь».
— Ай да янтарь! — крикнул я. — И электричество, значит, от янтаря называется электричеством! Как здорово много знать! И чем больше знаешь, тем больше хочется узнать, правда, дедушка? Я жил, и сосна жила. Теперь я не просто живу. Я много знаю о сосне. Хорошее дерево. И чего только из нее не добывают! Сколько смолы надо, чтобы скипидар да канифоль получать? Так все деревья загубят!
— Много смолы надо, — согласился дед, постукивая посошком по сосновому пню. — Но для этого не обязательно деревья рубить. Живицу можно добывать из древесины. А лучше всего из старых, никому не нужных полусгнивших сосновых пней. Из пней получают смолу самого высокого качества. Раньше это называли «курением в ямах».
— Здорово! Правильно, дед. Пусть сосны растут. Они такие красивые, и правда, настоящие ЖЕМЧУЖИНЫ ЛЕСА.
— Да ты, я вижу, — философ! Дыши, знай! Убивай в себе всякие микробы. Сосновый лес — одно полезное удовольствие. Здесь одни приятные здоровью запахи. Кстати, ученые подсчитали: сосны и ели с одного гектара леса выделяют в сутки пять килограммов фитонцидов. Их хватило бы, чтобы убить всех микробов на улицах и в домах большого города. ДЕРЕВЬЯ — это ЛЕГКИЕ ЗЕМЛИ.
Мы для дыхания употребляем кислород, а выделяем углекислый газ. Растения же, наоборот, за счет углекислого газа растут, а выделяют чистейший кислород. Чем больше растений, тем больше чистого воздуха.
— Вот теперь, дедушка, я расскажу Сашке не только про коричневую кашу — сургуч. Я ведь теперь столько знаю о лесе!
МАЛИНА И МУРАВЬИРазговаривая, мы с дедом подошли к зарослям малинника.
— Сильная малина. Ягод нынче много будет! — воскликнул дед. — А крапивы-то, гляди, сколько!
Посреди малинника возвышается старый пень. Пень весь источенный и трухлявый. Коричневая кора отваливается кусками, с одного бока к пню прижался муравейник. Один за одним бегут куда-то, спешат муравьи.
— Да ну их! — сказал я деду, засовывая конфетину в рот. — Не люблю муравьев, того гляди, укусят, пошли.
— И надобно тебя муравьиной кислотой пугнуть, чтоб лес не засорял! — нахмурился дед. — Вот ты фантик бросил и пошел. А она, эта бумажка, пролежит в лесу не менее трех лет, пока природа ее «переварит». Или, к примеру, консервные банки — лет пятнадцать — двадцать проваляются. Не думают об этом люди: бутылки, битое стекло в лесу бросают. А ведь осколки могут солнечные лучи собрать в кучку. И сработают эти стекляшки как увеличительные стекла. Затлеет, вспыхнет сухая хвоя. Вот тебе и лесной пожар.
Я вернулся, поднял фантик, положил в карман. Мне стало стыдно за свой поступок. Чтобы скрыть неловкость, спросил у деда:
— А правда, что жители одного муравейника за один только день уничтожают сто тысяч вредных насекомых?
— Верно, — задумчиво молвил дед, шагая по лесной тропе. — В моем лесничестве много муравейников. Приедешь, посмотришь на их терема. Муравей — сила. Интересное животное. А сколько таит в себе еще загадок! Ученые давно наблюдают за муравьями и другими насекомыми. Например, вожак саранчи созывает свою прожорливую стаю «песней», пчелиная матка — повелительным жужжанием. Муравьи, даже не видя друг друга, находясь на большом расстоянии, как-то переговариваются между собой.
Оказывается, у муравья есть особые железы, которые непрерывно выделяют капельки пахучих веществ — феромонов. Капельками он и замечает дорогу, как бы «роняет слова». Их «прочитывают» другие муравьи. А слова-то разные. Обидели муравья — он выделит капельку феромона «тревоги». Почувствовав запах тревоги, заволновался муравейник, из подземелья наружу повалили воины, раскрыв воинственно свои клещи. Другие «слова» подсказывают муравьям обмениваться пищей, строить муравейник, служить матери-королеве, ухаживать за потомством.
Одним словом, говорят муравьи химическим языком. И обидчика поражают жгучей муравьиной кислотой. Люблю муравьев, — закончил дед, — уж очень трудолюбивые, дружные да храбрые!
ЕЛОЧКИЕлочки-дюймовочки,
Зелененькие челочки!
Как родились, нарядились,
Но ничуть не загордились,
По лесам приметливы,
С солнышком приветливы.
У крошечной елочки маленькие еловые лапочки. И сама елочка пушистая, маленькая.
— Откуда я взялась? — спросила как-то елочка-дюймовочка свою соседку. Соседняя елочка росла рядом и была такой же крошечной.
— Не знаю! — ответила малышка. — Спрошу и я свою подружку.
Вторая елочка спросила третью, третья четвертую.
Оказалось, что таких маленьких елочек — целый лесок. И никто из них не знал, как они тут появились.
— Откуда мы? — зашумели зеленые елочки и замахали крошечными пушистыми лапками.
— Откуда, откуда! Оттуда! — весело и деловито просвистел молодой клест-еловик, махнув крылом в сторону темного елового леса. — Там ваши родители растут.
— Родители? — еще больше удивились и заволновались молоденькие ели. — А кто они?
— Как кто? — в свою очередь удивился клест-еловик. — Известное дело — елки. Ели — ваши родители. Я-то уж, поверьте мне, знаю. Все наше большое семейство клестов-еловиков пасется там на еловых шишках. В шишках семена, мы их и достаем. Видите, какой у меня клюв? Специально для еловых шишек. Еловые семена — это очень вкусно. Вот только ветер иногда развеет их но свету, семена-то крылатые. И нам тогда достаются пустые шишки.
— Вот почему мы здесь, а родители там! Значит, мы улетели? — замахали крошечными лапками елочки. — Это далеко?
— Не так уж и далеко, — продолжал словоохотливый клест. — Только вы не улетели. Вас вырастили из семян ребята, пионеры из школьного лесничества, в специальном питомнике, а потом сюда пересадили. В старом еловом лесу тесно. А здесь вам хорошо, светло. Сидите вы рядками, не толкаетесь. Правильно растете. Мой товарищ, клест-сосновик, специалист по сосновым шишкам, рассказывал, что в Заозерье эти ребята сейчас сеянцы сосен высаживают. Много-много молодых сосенок, целый сосновый лес будет. Их тоже в питомнике вырастили.
— Как интересно! — замахали лапками маленькие елочки.
— А когда мы взрослыми станем? Когда и у нас семена будут? — спросила самая маленькая из елочек.
— Не скоро, — просвистел клест-еловик, — лет тридцать-сорок пройдет...
— Как долго! Пока ждешь — и умрешь, — вздохнула крошечная елочка.
— Глупости! — сердито просвистел клест. — Ели живут долго, более двухсот лет. А тебе всего-то три года. Моей приятельнице кормилице-елке— сто пятидесятый год пошел. А какая красавица! Высокая, стройная. А шишек-то на ней! Гроздьями висят. Не шишки — загляденье! Не шишки — объеденье!
— Эта наша мама? — наперебой заговорили елочки.
— Может быть. Все может быть. Там таких елей много-премного.
— Клестик, миленький! — хором зашумели елочки. — Передавай елям привет от нас. Скажи, что зеленеем на славу! Растем хорошо и дружно!
— Передам, елочки! Обязательно передам! — весело просвистел клест-еловик, улетая в сторону старого елового леса.
САМАЯ БОЛЬШАЯ ЯГОДА— Я — самая большая ягода, — сказал большой арбуз маленькому.
— Да? — удивился маленький арбуз. — А я и не знал.
— Я — плод стелющейся лианы, у которой есть усики. Ими она цепляется за почву.
— Да? — снова удивился маленький. — А я и не знал.
— Я родом из пустыни Калахари, что в Южной Африке. Я — засухоустойчивое растение.
