Вадим Белоусов - Кто главнее?
Так вот оно что! Штанга толкателя выскочила из своего гнезда. Резьба в нем была сорвана. С обессилевшими руками, но с просветлевшим лицом Петрович вылез из-под станка. Нашел! Однако радоваться было рано. Чтобы устранить неисправность, нужно было разобрать чуть ли не весь станок. На эту разборку (с последующей сборкой) ушла бы неделя!
— Час от часу не легче, — вздохнул цеховой мастер. — Может быть, придумаешь что-нибудь, Петрович?
Подумать действительно было над чем. Нарезать новую резьбу на толкателе и в его гнезде — дело не сложное, с ним мог бы справиться любой ученик. Собственно, в этом и заключался весь ремонт, необходимый станку. Но это только в том случае, если бы нарезку предстояло делать в нормальных условиях — на деталях, удобно зажатых в тисках. Вся сложность работы в том и заключалась, что до толкателя и его гнезда было не добраться. Самое большое, что мог сделать даже опытный слесарь, — это качнуть его двумя пальцами. Но как нарезать резьбу! Это было ничуть не проще, чем, пользуясь пальцами ноги, пришить пуговицу.
И все-таки Петрович решил попробовать. Вместе с Валеркой они долго работали напильниками, бегали на участок сварки, прихватывали один к другому причудливо изогнутые стержни. Наконец торжествующий Петрович снова появился возле агрегатного станка. В руках он держал приспособление, которым определенно никто не пользовался ни до него, ни после. Перегнутый во многих местах, как коленчатый вал, стержень заканчивался держателем, в нем торчал метчик, которым предстояло нарезать резьбу.
Снова Петрович нырнул в железную темноту станка, осторожно нащупывая гнездо толкателя. Валерка что было силы налег на вал, а один из подручных принялся по команде Петровича осторожно поворачивать приспособление. Вместе с ним в темноте поворачивался и метчик. Ремонтники не могли видеть, правильно ли он вворачивается в металл, да это было и не нужно. Натренированные пальцы Петровича «видели» не хуже глаз. Чувствуя каждое движение метчика, он знал — все идет как надо! Последний оборот, и резьба готова! Скоро нарезали резьбу и на толкателе.
Станок снова был в строю. Столь нужные заводу детали пойдут в судосборочные цеха, на стапель. Простоя не будет. Вытирая руки ветошью, Петрович не заметил, как к ним подошел мастер цеха.
— Поздравляю, — сказал он, обращаясь к Петровичу.
— И их поздравь, — кивнул ремонтник в сторону Валерки и рабочих.
— Что, к самому разбору премии поспел? — не то в шутку, не то всерьез спросил мастер.
— А что, заслужил, — заступился Петрович, — без него бы и сейчас еще копались.
Он был рад за своего подручного, который хотя и с опозданием, но, видимо, понял, почему старший товарищ остался на заводе. Не ради премии, а потому, что был он настоящим честным рабочим. И для него ремонт станка был вопросом профессиональной гордости. Точно так же, как ни один врач не оставил бы без помощи больного, хороший ремонтник не мог бросить вышедшую из строя машину, иначе его как мастера перестали бы уважать товарищи. Но что еще важнее — он сам перестал бы уважать себя как профессионала.
Как часто нам приходится видеть на городских улицах проносящуюся под вой сирены машину «скорой помощи». Каждый раз этот душераздирающий звук заставляет тревожно сжаться сердце. А если в это время мы приближаемся к дому, невольно ускоряем шаг: куда завернет машина с яркими красными полосами и мигающим синим огоньком на крыше? Уж не к нам ли? А есть люди, у которых подобное чувство вызывает появление другой машины, на которую мы с вами даже не обратим внимания. В самом деле, что для нас зеленый грузовичок с деревянной будкой вместо кузова, на которой написаны мирные и весьма спокойные слова — «Техническая помощь». Но настоящего, добросовестного слесаря-ремонтника встреча с такой машиной никогда не оставит равнодушным. Где-то в глубине души у него, конечно же, шевельнется мысль: «А все ли сейчас благополучно на заводе, как там справляются без меня друзья-ремонтники?»
— Что дальше? — спросил я, стараясь говорить как можно безразличнее. Ведь основная часть профессий была пройдена, и теперь волей-неволей Чижику придется на чем-то остановиться. Конечно же, мне было интересно узнать, кем решит стать этот вдумчивый и цепкий паренек. Какая профессия покажется ему и всем нам главнейшей?
— Дальше нам очень пригодятся вот эти красивые штуки. — Олег небрежно сдвинул каску на лоб Чижика.
— Полезем в трюм, — просиял Тима.
— И немедленно.
Тима почти рысцой припустил к вздымавшемуся вдалеке корпусу океанского судна. Мы едва успевали за ним.
— Давай-ка, браток, потише, — остановил Тиму Олег, — а то никакого рассказа не получится.
По узкому металлическому трапу мы поднялись на борт.
— Теперь идите за мной, хорошенько смотрите под ноги, влево-вправо не забегайте!
«Что-то уж слишком строгим стал наш мастер», — подумал я, но, когда чуть не провалился в открытый люк, понял, что он был прав. По бесчисленным трапам и тускло освещенным коридорам мы прошли в кормовую часть судна. Здесь Олег остановился:
— Видите этот огромный проем? Сюда устанавливается сердце теплохода — двигатель. Не бойтесь, подойдите ближе.
Мы приблизились к самому краю проема. Внизу разверзлась стальная пропасть. В середину черного провала корабелам предстояло установить огромный, размером с несколько тепловозов, судовой двигатель. Казалось, стоит опустить его на дно трюма — и он продавит своим весом днище.
— Серьезная работа, — нарушил молчание Олег, — без двигателя теплоход не теплоход, а так, железная коробка.
— Значит, теплоходом его делает установленный в трюме двигатель? — неуверенно спросил Тима.
— Совершенно верно, связь тут прямая…
Во всех морях и на всех широтах!
Мы уже не раз употребляли слово «теплоход». А чем он отличается от парохода? Пароход приводит в движение паровая машина. Она создает усилие, передаваемое гребным винтам. Сердце теплохода — двигатель внутреннего сгорания. Именно сердце. Стоит ему остановиться — и теплоход обречен. Подобно паруснику со срезанными штормом мачтами, он становится легкой добычей бушующего моря.
Это произошло не в отдаленном, овеянном легендами уголке Мирового океана, где в течение долгих месяцев можно не встретить ни одного судна. Происшествие имело место на одном из самых оживленных морских путей, «в двух шагах» от Европейского континента и еще ближе того — от побережья Великобритании. В декабре 1962 года теплоход «Ардгарри», загруженный углем и камнем — булыжником, вышел из порта Суонси в Руан. Рейс был обычным, ничем не примечательным. Поэтому Купер, капитан «Ардгарри», опытный, бывалый моряк, был абсолютно спокоен. Если бы ему в голову даже могла прийти мысль о том, что теплоход со всей командой может пропасть без вести, он только посмеялся бы над ней. Прежде всего, в Ла-Манше курсирует множество судов. Если даже задаться целью затопить корабль, сделать это незаметно будет не так-то просто. К тому же предстоящий рейс должен был проходить в водах, прекрасно знакомых капитану Куперу. Здесь ему и большинству его матросов приходилось проходить бессчетное количество раз. Все было ясно, все было знакомо, поэтому и капитан и команда пребывали в безоблачном настроении, у них не было абсолютно никаких оснований для беспокойства. Таким теплоход «Ардгарри» и его экипаж запомнились тем, кто видел его в порту Суонси. Издали за несколько часов до гибели его видела команда нидерландского каботажного судна «Голландия», шедшего с «Ардгарри» параллельными курсами. Вот что рассказал позднее экспертам, расследовавшим таинственное исчезновение «Ардгарри», капитан «Голландии» Дирк Баак:
«Мы шли в Дублин с грузом песка. Когда „Голландия“ была на траверзе мыса Лизард, я увидел нагонявшее нас судно. Погода была дождливой. Восточный ветер достигал десяти — одиннадцати баллов. Зыбь с одиночными высокими бурунами значительно усложняла плавание. Однако видимость была достаточно хорошей. Мы четко видели огни другого судна. В восемь часов пятьдесят минут вечера это судно находилось на три-четыре румба справа по носу „Голландии“, на расстоянии трех четвертей мили. Оно приблизилось, и тогда легко было установить, что это теплоход „Ардгарри“. В течение двух часов, когда теплоход догонял нас, он не подавал никаких сигналов о том, что терпит какое-либо бедствие». Еще какое-то время оба судна шли вместе, затем «Ардгарри» исчез. Спустя некоторое время команда «Голландии» снова увидела его. На этот раз оно шло, изменив направление движения так, что курсы обоих судов пересекались. Что мог означать этот резкий поворот? Может быть, капитан Купер шел на сближение с «Голландией», надеясь на ее помощь? Но почему в таком случае не подал сигнала SOS? Правда, с «Ардгарри» в сторону «Голландии» был подан мощный световой сигнал. Капитану Бааку показалось, что на борту теплохода вспыхнула лампа большой мощности. Через несколько мгновений «Ардгарри» затонул. Можно предположить, что SOS с погибшего судна не подавали по той простой причине, что не было необходимости оповещать корабли, находившиеся где-то за линией горизонта, если совсем рядом была «Голландия». Видимо, капитан Купер рассчитывал на ее помощь, а может быть, «Ардгарри» все же пытался это сделать, но не сумел? «Голландия» резко повернула в сторону катастрофы и полным ходом пошла вперед. Капитан Баак надеялся подобрать людей, но сильные волны не позволили ему сделать это сразу. Наконец «Голландия» оказалась над тем местом, где еще недавно был «Ардгарри». Море было пустынно: ни обломков, ни спасательных плотов нигде не было. Не удалось обнаружить даже пятен масла, которые всплывают над затонувшими кораблями.
