Льюис Кэрролл - Логическая игра
Любящий тебя двоюродный брат
Ч. Л. Доджсон
P. S. Передай привет от меня твоей маме.
Агнес Халл
Крайст Черч, Оксфорд
21 декабря 1878 г.
Милая моя Агнес!
Судя по всему к тебе вновь возвращается твоё обычное расположение духа. Это очень странно и совсем не то, что следовало бы желать, особенно если принять во внимание, сколь скверно это расположение даже после того, как ты обретёшь его вновь. Это одно из тех расположений духа, о которых так трудно удержаться, чтобы не сказать: «Чем быстрее его утратишь, тем лучше!»
Я написал по старой ошибке, что твоё имя она произносит неправильно, так как «Агнес» рифмуется со словом «лес», а не «лис». В ответ мне было сказано:
— Ну конечно же, я произнесла имя «Агнес» неправильно! Ведь на то я и ошибка, чтобы было неправильно!
Что касается «лиса», то она посылает его мех тебе в подарок и надеется, что он пригодится тебе в холодную погоду.
Новая загадка.
— Почему Агнес знает о насекомых больше, чем многие люди?
— Потому что она далеко продвинулась в энтомологии.
Твой любящий друг Льюис Кэрролл
Эдит Блейкмор
Честнатс, Гилдфорд
26 декабря 1878 г.
Дорогая Эдит!
Шлю тебе свой привет, полтора поцелуя и желаю тебе хорошего сливового пудинга.
Преданный тебе Ч. Л. Доджсон
Агнес Халл
Честнатс, Гилдфорд
26 декабря 1878 г.
Дорогая Агнес!
Несколько дней назад я послал тебе загадку с ответом-«притворяшкой» (я называю так ответы, в которых спрятаны настоящие ответы) и думаю, что настало время послать тебе полную её разгадку.
— Почему Агнес знает о насекомых больше, чем многие люди?
— Потому что она далеко продвинулась в энтомологии.
Разумеется, ты знаешь, что «она» — это «elle»[28]? (А если не знаешь, то что толку от того, что ты берёшь уроки французского языка?)
— Пусть будет по-вашему, — скажешь ты. — А почему «elle» так глубоко продвинулась в энтомологии?
Ах, Агнес, Агнес! Разве тебе так трудно произнести всю последнюю фразу вслух? Или ты не знаешь, что «л» — седьмая буква в слове «энтомология»? Она расположена в самой глубине слова, далеко от его начала — дальше просто некуда, куда же дальше?
Надеюсь, что фотографии, где ты в пляжном костюме, пришли в целости.
Твой любящий друг Льюис Кэрролл
Мэри Пэриш
Крайст Черч, Оксфорд
13 февраля 1879 г.
Дорогая Мэй!
Ты, должно быть, сочтёшь необычайной дерзостью с моей стороны не только надоедать тебе ещё одним сводом правил игры, но даже писать тебе, с которой я не настолько знаком, чтобы осмелиться даже заговорить! Но я некоторым образом давно знаком с тобой чисто зрительно. Я говорю «некоторым образом» потому, что видел тебя только с большого расстояния, а когда я подошёл поближе, чтобы рассмотреть тебя получше, ты оказалась совсем не похожей на себя. Дело в том, что когда я смотрел на тебя издали, у меня сложилось вполне определённое представление о том, что черты твоего лица расположены во вполне определённом порядке. Естественно, я очень удивился, когда разглядел тебя поближе и увидел, что твой нос расположен ниже глаз, а рот расположен ещё ниже. «Во взгляде издали есть своя прелесть», как тебе, должно быть, известно. И все же я узнавал тебя — более или менее — с первого взгляда и не раз говорил своим сёстрам:
— Я очень хочу, чтобы меня познакомили с Мэй Пэриш.
На что мои сестры отвечали:
— Она такая гордячка! или:
— У нее дурной характер! — или ещё что-нибудь в том же духе, чтобы я передумал.
Но от этого становилось только хуже. Дело в том, что я больше всего люблю в детях такие качества как (1) гордыню, (2) дурной характер и (3) леность и лживость (последние два качества всегда сопутствуют друг другу: они так хорошо дополняют одно другое). Именно потому я и не люблю маленьких Хэйдонов, что в них нет ни капельки этих свойств! Глупышки!
Хотелось бы мне знать, не сочтёшь ли ты оскорблением, если я подпишу это письмо так:
преданный тебе Льюис Кэрролл
Агнес Халл
Крайст Черч, Оксфорд
5 марта 1879 г.
Милая моя Агнес!
Что толку посылать тебе книжку[29]? Я отказался от этой затеи. Дело в том, что я, не переставая, придумывал все новые и новые загадки, но стоило мне открыть книгу, как я тотчас же обнаруживал, что е` уже изобрели до меня и она смотрела мне прямо в лицо, большая, как жизнь, ещё больше, большая, как самая большая жизнь, такая большая, что она вылезала из книжки, как только я раскрывал страницы, и отправлялась за покупками (разумеется, за свой счёт). Книжка сейчас почти пуста, так много загадок убежало из неё. Все они отправились в Лондон. Ты легко узнаешь их, если выдумываешь прогуляться по лондонским улицам. Все они приняли фамилию «Смит» и занимаются главным образом торговлей «чаем, кофе, перцем, курительным и нюхательным табаком, распивочно и навынос».
Шлю тебе некоторое количество самых лучших пожеланий, а также некоторое количество пожеланий, самую малость, похуже, чтобы ты могла распорядиться ими в соответствии со своими наилучшими пожеланиями. Передавай их только тем, кто меня любит.
Твой любящий друг Ч. Л. Доджсон
Мэри Форшалл
Крайст Черч, Оксфорд
6 марта 1879 г.
Дорогая Мэй!
Играешь ли ты в какие-нибудь игры? Или твой идеал жизни — «завтрак, уроки, обед, уроки, чай, уроки, сон, уроки, завтрак, уроки» и т. д.? Это просто великолепный образ жизни и жить так столь же интересно, как быть швейной машиной или кофемолкой. (Кстати сказать, это очень интересный вопрос, и ты, пожалуйста, ответь на него: чем бы ты предпочла быть — швейной машиной или кофейной мельницей?) Если ты вообще когда-нибудь играешь в игры, то, может быть, ты попробуешь и скажешь, нравится ли тебе моя новая игра «Ланрик»? Я придумал её месяца два назад, и правила этой игры менялись почти так же часто, как у тебя меняются желания за обедом, когда ты говоришь:
— Я хочу сначала мясо, а потом пудинг! Нет, сначала пудинг, а потом мясо! Нет, мясо с пудингом! Нет, я не хочу ни мяса, ни пудинга!
Но не будем отвлекаться: если ты придумаешь какие-нибудь усовершенствования к правилам, пожалуйста, сообщи мне.
Знаешь, как легче всего покорить детей? Лучше всего корить и бранить их, не переставая. Мистер Симпсон не шлёт тебе привет. Сказать по правде, я его не спрашивал. Возможно, он и не послал бы тебе привет и с его стороны это было бы очень грубо, если бы я спросил бы его, не передать ли тебе привет, а у него не оказалось бы под рукой ничего, кроме неприязни. Не думаешь ли ты, что спокойнее всего ни о чем его не спрашивать? Но не будем отвлекаться. Знаешь ли ты, откуда взят девиз к «Ланрику»[30]?
Эдит Джебб
Крайст Черч, Оксфорд
5 июня 1879 г.
Дорогая Эдит!
Долгое время — возможно, годы, по всей вероятности, месяцы и уж заведомо недели — я пребывал в полном неведении относительно того, как связаться с вашим семейством. «Фэрбек Холл» — вот все, что мне было известно. Я был уверен, что это где-то в Англии, но сомневался, смогу ли по этому адресу разыскать тебя? Наконец, одна из тех счастливых мыслей, которые приходят в голову гениям вроде меня, не чаще одного-двух раз в столетие, снизошла на меня: «Напишу-ка я по их старому адресу. Ведь новый ректор знает, где они сейчас». Так я и сделал. Новый ректор действительно знает, где вы сейчас. Более того, он сообщил об этом мне.
А теперь приступим снова к переговорам. Думаю, эта игра[31] покажется тебе весьма успокаивающей. Она представляет собой что-то вроде такого средства, которое врачи называют альтернативой: если у тебя болит голова, игра снимает боль, а если голова у тебя не болела, то скорее всего заболит от игры.
С наилучшими пожеланиями твоему семейству любящий тебя
Ч. Л. Доджсон
P. S. Думаю, что в начале и в конце моего письма ощущается некоторая вольность, чтобы не сказать дерзость. Следовательно, я могу рассчитывать на то, что в любом ответе, который ты соблаговолишь послать мне, будет некоторое достоинство, чтобы не сказать чопорность.
Агнес Халл
Дорогая Агнес!
(Пожалуйста, не обращай внимание на то, что я начал своё письмо так. Ты также можешь начать своё письмо ко мне, как тебе заблагорассудится.) Думаю, я могу спокойно послать твой билет в Истберн, так как даже если ты приедешь в город завтра, у тебя будет время забрать его. У тебя будет достаточно времени, чтобы налюбоваться билетом и прочитать его от первой до последней строчки. Эви, прочитав «с 4 до 7», захлопает в ладоши и воскликнет:
