Андрей Косарев - Римское частное право
Когда залог приобрел форму ипотеки, а требование залогодержателя стало погашаться из стоимости заложенной вещи, появилась возможность установления на одну и ту же вещь последовательно нескольких залоговых прав. Теперь вещь на часть ее стоимости могла быть заложена одному, а на другую часть – второму, третьему и т. д. кредиторам. При неисполнении обязательства из суммы, вырученной от продажи заложенной вещи, требования второго и третьего кредиторов удовлетворялись в порядке очередности. Но право продажи заложенной вещи давалось только первому кредитору. Второму, третьему и последующим кредиторам предоставлялась возможность удовлетворить требования предыдущего (предыдущих), чтобы получить право самому решать, когда и по какой цене продать заложенную вещь. Если суммы, вырученной от продажи вещи, не хватало для погашения требований кредиторов, то на недополученное иск к должнику предъявлялся в общем порядке.
Следует обратить внимание на то, что в классическом праве залог не требовал определенной формы. Такое положение создавало для кредитора неуверенность: не заложено ли передаваемое в залог имущество? Лишь в поздней Империи появилось правило установления залога в присутственном месте в письменной форме либо в присутствии трех свидетелей. Оформленный таким образом залог имел предпочтение, преимущество перед неформально, хотя бы и ранее, установленным залогом.
Ответственность по обязательствам. Не исполнивший или ненадлежаще исполнивший обязательство возмещал вызванный этим убыток, ущерб (а также нес отрицательные последствия, вытекавшие из обеспечения обязательства). Нормы об ответственности за ущерб имели общее значение – распространяли свое действие и на ответственность за вред, причиненный неправомерно, по деликту.
В классическом праве достаточно четко выделяются четыре условия, при которых наступала ответственность по обязательствам.
Первое условие – противоправность, то есть нарушение договора или вообще совершение неправомерного действия, учитывалось и несоответствие действия «добрым нравам»: соглашение, противоречащее «доброй совести» и «добрым нравам», не имеет силы (D. 16. 3. 1. 7).
Второе – наличие ущерба, под которым понимался как прямой, реальный ущерб, «положительные потери» (damnum emergens), так и упущенная выгода (lucrum cessans), неполученные доходы. То и другое вместе составляли подлежащий возмещению «интерес» (interess). Так, при гибели раба по вине нанимателя цена раба – реальный ущерб наймодателя, а недополученная им наемная плата – упущенная выгода. «Мой интерес, т. е. то, чего мне положительно недостает, и то, что я мог выгадать» (D. 46.8. 13). Во внимание принимается не только ущерб, но и выгода (D. 9. 2. 33), однако, «…во внимание принимается интерес покупателя, но лишь поскольку он близко связан с самой вещью» (D. 19. 1.21. 3).
Третье условие – наличие вины (culpa). «Вина имеет место тогда, когда не было предусмотрено то, что могло быть предусмотрено „заботливым человеком“» (D. 9. 2. 31). Как правило, каждый отвечал только за свою вину. Но, например, подрядчик отвечал и за вину нанятых им работников (D. 19. 2. 25. 7). Прежде всего, различались такие формы вины, как умысел (dolus) и небрежность (culpa – вина в узком смысле слова).
Ответственность за умысел как намеренное (предвидел и желал) причинение вреда имела императивный, безусловный характер, и предварительное соглашение сторон об освобождении от ответственности за dolus было ничтожно. „Недействительно [предварительное] соглашение об устранении ответственности за умысел“ (D. 50. 17. 23).
В другом виде вины – culpa (небрежность, неосторожность) различались грубая вина, грубая неосторожность (culpa lata). „Грубая вина – это чрезвычайная небрежность, т. е. непонимание того, что все понимают“ (D. 50. 16.213. 2). Грубая вина приравнивалась к умыслу. Легкая небрежность (cupla levis) – такое поведение, которого не допустил бы добрый хозяин, заботливый глава семьи (D. 19. 2. 25. 7). Мера заботливости по отдельным договорам была разной и определялась характером договора. Например, лицо, получившее вещь в безвозмездное пользование, отвечало за ту меру заботливости, которую проявляет самый заботливый хозяин, тогда как принявший вещь на бесплатное хранение нес ответственность лишь за легкую неосторожность. Неумение, неопытность лица, взявшегося выполнить работу, приравнивалась к легкой вине (D. 19. 2. 9. 5).
Существовало в римском праве еще и понятие „вина легчайшая“ (culpa levissima), избежать которую можно было лишь при высочайшей бдительности и предусмотрительности в очень специальных ситуациях.
За случай (cusus), когда лицо проявило полную внимательность, заботливость, а вред все же наступил, ответственность не устанавливалась. „За случай никто не отвечает“ (casus a nullo praestantur – D. 50. 17. 23). Практически это означало, что отрицательные последствия случайной гибели вещи нес ее собственник. Римскому праву известно и понятие неодолимой силы (casus maior) – землетрясение, наводнение, извержение вулкана, кораблекрушение в результате шторма. „При неодолимой силе должник несет ответственность, если к делу примешивается его вина“ (D. 44. 7. 1.4).
Вместе с этим, особенно если должник по договору принял на себя обязанность охраны вещи (custodia) и в других случаях, когда признавалось необходимым усилить охрану вещей, правом устанавливалась ответственность должника за ущерб и без вины. Так, владельцы постоялых дворов, трактиров, судовладельцы, обязанные проявлять особенную заботливость за сохранность вещей (D. 44. 7. 1. 4), принятых от посетителей и путешественников, несли ответственность и без вины (D. 44. 7. 1. 4).
Наконец, четвертое условие ответственности – наличие причинной связи между виновными действиями должника и ущербом кредитора. „Требование об убытках от правонарушения должно быть связано с тем самым обстоятельством, от которого понесен ущерб, без привнесения другой причины извне“ (D. 19.2.57).
Например, в том случае, когда продавец продал, но не передал покупателю пшеницу, и его рабы заболели и умерли от голода, продавец не нес ответственность за гибель рабов, так как она – результат нераспорядительности владельца рабов и не связана непосредственно с несдачей пшеницы.
Лишь при наличии всех четырех указанных выше условий лицо, нарушившее договор или причинившее ущерб в силу деликта, несло ответственность. В некоторых случаях она ограничивалась уплатой „действительной цены утраченной вещи (D. 32. 14. 2). В развитом праве чаще всего предусматривалось возмещение всего „интереса“ (D. 9. 11. 1).
Наряду с общей частью, решением общих вопросов обязательств, другим крупным подразделением римского обязательственного права была регламентация отдельных видов обязательств (из договоров, из деликтов).
Консенсуальные договоры. Переход от натурального хозяйства к рынку привел ко все более частому обмену товара на деньги, установлению между сторонами договорных отношений купли-продажи.
По договору купли-продажи продавец (venditor) обязывался передать, а покупатель (emptor) принять в собственность вещь (товар – merx) и передать продавцу оговоренную плату (pretium). Договор купли-продажи был двусторонним, потому что и продавец, и покупатель одновременно наделялись одинаковыми по силе встречными обязанностями и правами по передаче права собственности на товар и эквивалентной суммы денег; хозяйственную выгоду получали обе стороны. Права и обязанности сторон устанавливались с момента достижения соглашения (consensus), поэтому купля-продажа считалась консенсуальным договором.
Договор купли-продажи примыкал к вещному праву, так как означал передачу вещи от продавца покупателю. Однако решающим в договоре был обязательственный момент (взаимные обязательства продавца и покупателя), и поэтому купля-продажа относилась к обязательственному праву. Лишь после исполнения продавцом своей обязанности передачи вещи у покупателя возникало право собственности.
Договор купли-продажи вырос из обмена товара на товар – мены. В древнейший период купля-продажа облекалась в форму манципации, и договор вступал в силу с момента передачи вещи. В последующем для его действительности достаточно было лишь соглашения сторон. „Договор купли-продажи считался заключенным, когда договорились о цене, хотя бы цена и не была уплачена“ (Гай. Институции. II. 139).
Не уплата цены и передача вещи, но согласие совершает куплю-продажу. Чтобы обеспечить силу и доказываемость договора, его нередко стали заключать в форме стипуляции или составлением письменного документа. Тогда договор вступал в силу с момента совершения дополнительных формальных действий – произнесения определенных слов, совершения надписи. Стороны могли договориться о задатке (агга), тогда договор считался заключенным с момента передачи задатка. В классическом праве договор купли-продажи не требовал обязательного присутствия сторон в месте его заключения, он мог быть заключен через посредников письмом и не требовал немедленной передачи вещи.
