Теодор Гриц - Меткие стрелки
Участники межпланетного путешествия проделали любопытный опыт.
Один взял пушинку, торчавшую из подушки, а другой — чугунный шарик. Прицелившись в красный гранитный утес, они метнули свои снаряды.
Результат оказался поразительный.
Пушинка, пролетев 400 метров, не только попала в цель, но и обогнала при этом чугунный шарик.
Фантастическая повесть Циолковского вполне научна. Состязание между шариком и пушинкой происходит на Луне, где, как известно, воздуха нет. Неудивительно, что легкая пушинка первой пришла к финишу.
Совсем иное дело на Земле. Здесь даже чемпион мира по метанию ядра не сможет забросить пушинку дальше чем на несколько шагов. Мешает воздух. Воздух непреодолимой преградой встает на ее пути, воздух тормозит ее полет.
Но ведь воздух мешает и чугунному шарику. Почему же шарик все-таки летит вперед, а пушинка медленно опускается вниз, кружась, как опавший лист?
Секрет здесь в плотности чугуна и пушинки. Можно скатать из пушинок шарик совершенно такого же размера, как чугунный, а плотность его все равно будет гораздо меньше.
Тяжелый чугун плотнее, в нем больше частиц вещества. А каждая частица — кладовая для сохранения инерции, то-есть того состояния, в котором тело находится.
У шарика из пушинок таких кладовых мало — он не в состоянии бороться с сопротивлением воздуха, быстро теряет скорость и падает. А у чугунного их много — воздуху труднее его остановить, и он летит гораздо дальше.
Этому закону подчиняется и пуля.
Для стрельбы в безвоздушном пространстве можно было бы сделать прекрасную пулю из легкого алюминия или из пластмассы. Но в воздухе такая пуля-пушинка улетела бы недалеко.
Поэтому пули и делают не из легкого алюминия, а из тяжелого свинца.
Если увеличить калибр пули, увеличится и сопротивление воздуха.
Золото и платина тяжелее свинца. Пули из этих металлов летели бы еще дальше, но стрелять ими могли бы только миллионеры — слишком уж дорого обходился бы каждый выстрел.
Итак, значит, собственный вес помогает пуле лететь. А нельзя ли сделать пулю потяжелее, увеличив ее размер?
Конечно, можно. Вопрос только в том, как увеличить — в длину или в толщину?
Попробуйте раскрыть зонтик против ветра. Идти станет гораздо труднее. И это неудивительно: острый шпиль вашего зонтика превратится в широкий купол, и площадь, которую вы подставляете под удары ветра, увеличится во много раз.
Нужно сделать пулю подлиннее. Вес ее увеличится, а поверхность, на которую давит встречный воздух, останется прежней.
То же самое и с пулей. Увеличить ее толщину, или, точнее говоря, калибр, — все равно что раскрыть зонтик: одновременно увеличится и поверхность, на которую давит встречный воздух. Пуля от этого ничего не выиграет в скорости.
Надо, значит, увеличить вес пули, не увеличивая ее калибра. Русский ученый Н.В. Маиевский впервые доказал, что для этого достаточно сделать ее подлиннее. Тогда пуля прибавит в весе, а сопротивление воздуха останется прежним.
Так оружейники и поступают: они увеличивают вес пули, вытягивая ее в длину.
«Большому кораблю — большое плавание», — говорит пословица. «Тяжелой, продолговатой пуле — дальняя мишень», — добавляют стрелки.
«И далекого возьмет и близкого не упустит»
Дугу, описываемую пулей, можно увидеть в ночном бою. Небо похоже тогда на гигантский цветной чертеж. Со всех сторон пересекают его зеленые, белые и красные линии. Но тушь и циркуль здесь ни при чем. Это чертят свои траектории трассирующие (светящиеся) пули, оставляя в небе огненный след.
Чем длиннее маршрут пули, тем выше и круче изгибается цветная дуга. При выстреле на 300 метров вершина ее поднимается над линией прицеливания всего лишь на высоту карандаша, при выстреле на километр — уже почти на высоту телеграфного столба, а на 2 километра — выше египетской пирамиды.
Чем дальше летит пуля, тем выше поднимается ее траектория.
Для каждого расстояния есть своя мера. Стрелок поднимает ствол и направляет нулю выше цели как раз настолько, насколько пуля опустится вниз за время своего полета.
Если мишень близко, со стороны и не заметишь, что ствол винтовки глядит немного вверх. Если же стрелок метит в далекую мишень, кажется, будто он хочет попасть в облака: ствол его винтовки поднят тогда круто вверх.
Как же определить, под каким углом и на какое расстояние нужно поднимать ствол? Не станет же солдат перед каждым выстрелом производить вычисления, а если выпалит наугад - наверняка промахнется.
Нелегкая задача!
Оказывается, однако, что стрелку не надо ломать над ней голову. О нем уже позаботились оружейники. Они поставили ка винтовке простой и точный прибор. Это прицел.
Вы уже знаете, что каждое его деление удлиняет путь пули на 100 метров. Надо только определить, далека ли цель, а прицел уже сам совершенно безошибочно заставит стрелка поднять ствол под нужным углом.
Секрет здесь простой.
Когда метишься, надо видеть в прорезь на одном уровне вершину мушки и цель. Прицел же устроен так, что, если передвинуть хомутик вперед, поднимается прицельная планка с гривкой. А раз поднимется гривка, стрелку волей-неволей придется поднять и переднюю часть ствола, иначе мушка окажется ниже прорези.
Зная невидимые дороги, по которым путешествует пуля, стрелок посылает ее по нужному адресу, если даже прицел установлен не по расстоянию. А в бою это бывает нередко.
Ведь враг не сидит на месте. Видя, что дело плохо, он бросается наутек. Еще немного — и совсем уйдет. А прицел поставлен на близкое расстояние. Если стрелять по-прежнему, пуля бегущего не нагонит. Что делать? Переставить прицел? Но для этого нужно время, а его-то как раз и нет.
Подняв прицельную планку, стрелок должен поднять и переднюю часть ствола, иначе он не увидит мушки.
Вот тут стрелка и выручает знание траектории. К прицелу он не притрагивается, а чтобы пуля не зарылась в землю, поднимает мушку повыше. Раньше он метил в грудь, а теперь с тем же прицелом метит в невидимую точку над головой.
Бывает и наоборот: стрелок ведет огонь по неприятельским окопам, до которых метров шестьсот, как вдруг, откуда ни возьмись, неприятель появляется в 200 метрах.
Положение трудное. Стрелять по-прежнему — не попадешь: пуля пролетит выше. Но бывалый воин не теряется. Он целится на 30 сантиметров ниже и уверенно спускает курок.
Об одном таким случае рассказывает участник Великой Отечественной войны Захар Бровченко:
«Был я тогда еще необстрелянный, только пороху понюхал. Стоим в боевом охранении. Рядом со мной в ячейке Дегтярев — старый, опытный солдат.
Положение при стрельбе лежа.
Положение при стрельбе с колена.
Положение при стрельбе стоя.
Перед нами поле, а дальше — роща еловая. На самой опушке — вражеские окопы. Далеко до них. Высунет фашист голову — только пятнышко видно Мы постреливаем, и они постреливают, но боя настоящего нет.
Потянулся я за флягой — пить захотелось, вдруг затарахтело, да громко так, и перед самым бруствером близко — пыль фонтанчиками.
Только тут я их и увидел. Было их семеро. Бегут, чуть пригнувшись, автоматы к животу, вертят стволами то вправо, то влево, поливают нас свинцом, как дворники мостовую.
Не знаю, как мы их проворонили. Потом уже сообразили, что проползли они краем поля по низинке, где трава выше пояса.
Когда далеко стреляешь, виден только силуэт и кажется, что это движущаяся мишень, как на стрельбище. А тут в первый раз пришлось так близко. Под касками лица видны. Прицел-то у меня «шесть», а фашистские автоматчики вот-вот наскочат.
Тут одно спасение — быстрота. Дегтярев кричит: «Ниже, ниже бери!»
В такие минуты действуешь не раздумывая, а делаешь как раз то, что нужно. Дегтярев кричит, а я уже ловлю на мушку усатого, который сбоку. Сначала в живот наметился, потом ниже взял, в колени.
Жму на спуск, а у самого внутри холодно: попаду ли? Нет, гляжу, споткнулся усатый, на четвереньки встал, головой мотает. Смотрю: рядом другой свалился. Это его — Дегтярев. Легче мне стало: значит, верно бьем.
Щелкнул затвором, второго выцеливаю. И этот ткнулся. Тогда они закричали. Не «хох» (это «ура» по-ихнему) и не слова какие-нибудь, а по-звериному заверещали, от страха пробрало. Но из автоматов строчат, только без толку.
Ну, мы теперь уверенно действуем. Ничего, что прицел «шесть». Чем они ближе, тем мы ниже метим. А пули всё в грудь да в грудь. Фашисты наутек, да поздно. Только один и убежал.
Понял я тогда, что с «трехлинейкой» в руках фашистов бояться нет никакого смысла. Если знаешь характер пули, она слушается. И далекого возьмет и близкого не упустит».
