Екатерина Алексеевская - Законы развития судебной системы
§ 2.5. Российский механизм исправления судебной ошибки и европейские стандарты справедливого судебного разбирательства
Присоединение Российской Федерации к Конвенции[201] потребовало переосмысления процессуального законодательства, в частности, проверочных производств и приведения их в соответствие с требованиями стандарта справедливого судебного разбирательства, учитывая международные обязательства Российской Федерации[202] и часть 4 статьи 15 Конституции России о том, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы[203]. Однако прежде чем анализировать сущность критериев справедливого судебного разбирательства и сопоставить их с действующим правовым регулированием, а также оценивать эффективность механизма исправления судебной ошибки, необходимо отметить следующее.
При присоединении к Конвенции Россия не делала оговорок о принятии специальных правил рассмотрения дел и проверки судебных актов, что подразумевает признание государством их соответствующими. Этот же вывод следует из разъяснения Верховного Суда России[204] о том, что общепризнанные принципы международных актов действуют в Российской Федерации непосредственно, а также из постановления Конституционного Суда России от 14 июля 2015 года № 21-П.
Вместе с тем правоприменительная практика показывает, что в большинстве случаев при рассмотрении дел суды общей юрисдикции, а в последнее время и арбитражные суды, придерживаются правил, установленных в национальном законодательстве, и редко обращают внимание на стандарты справедливого судебного разбирательства. Причина такого положения дел видится в буквальном следовании императивным предписаниям процессуального законодательства, в котором воспроизведено положение пункта 1 статьи 120 Конституции России о том, что судьи независимы и подчиняются только Конституции и федеральному закону. Поскольку государство не вносило коррективы в свое правовое регулирование с учетом признанных общепризнанных принципов и норм международного права, то возникали коллизии, которые разрешались не в пользу граждан. Так, например, в постановлении по делу «Илюшкин и другие против Российской Федерации» от 17 апреля 2012 года, в котором заявители жаловались на длительное неисполнение решений судов о предоставлении им жилья, Европейский Суд по правам человека (далее – Европейский Суд) указал, что Закон о компенсации[205] должен широко толковаться в свете обязательств, возложенных на государства в соответствии с Конвенцией, среди которых находится обязательство предотвращать нарушения Конвенции на национальном уровне. Но изучение практики Верховного Суда России, сложившейся со времени вступления названного закона в силу, действие названного Закона не распространяется на заявления о компенсации за неисполнение судебных актов, предписывающих предоставление жилья, а те немногие решения, которые и были вынесены в пользу заявителей последовательно отменялись Верховным Судом России[206].
Федеральный закон от 30.04.2010 № 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» был принят после пилотного постановления Европейского Суда (по жалобе «Бурдов против Российской Федерации» (№ 2) от 15 января 2009 года), в котором указал на обязанность государства-ответчика в течение шести месяцев предусмотреть эффективное внутреннее средство правовой защиты или комбинацию таких средств правовой защиты, которые обеспечат адекватное и достаточное возмещение вреда в связи с неисполнением или несвоевременным исполнением решений национальных судов с учетом конвенционных принципов, установленных в прецедентной практике Суда. Данный пример как нельзя лучше демонстрирует всю непосредственность действия международных принципов и норм права.
Процессуальное законодательство не в полной мере соответствует принципам справедливого судебного разбирательства, что предопределяет необходимость их осмысления и имплементации в процессуальное законодательство с целью обеспечения действенной защиты прав, свобод и законных интересов эффективными правовыми способами.
Стандарты соблюдения прав, свобод и законных интересов в судебных и несудебных процедурах установлены в других международных актах, таких как Всеобщая декларация прав человека, Конвенция о защите прав человека и основных свобод, Международный пакт о гражданских и политических правах, Конвенция Содружества Независимых Государств
0 правах и основных свободах человека, участницей которых является Россия. Однако они не оказали существенного влияния на правовое регулирование судебной процедуры рассмотрения споров и проверки судебных актов, поскольку отсутствовали действенные механизмы понуждения государства-ответчика к устранению выявленных нарушений. Поэтому долгое время провозглашенные права и свободы человека в международных актах оставались лишь недостижимым ориентиром.
Картина кардинально изменилась с ратификацией Россией Конвенции, отличие которой от иных международных актов в области защиты прав человека заключается в том, что она обладает эффективным механизмом реализации судебных актов Европейского Суда и постоянно совершенствуется посредством выработки единых подходов к решению выявленных проблем в соблюдении, обеспечении и судебной защите прав, свобод и законных интересов. Свидетельством их эффективности могут служить громкие заявления некоторых представителей власти о денонсации Конвенции, высказанные на политических форумах после резонансных дел, а также запрос группы депутатов Государственной Думы в Конституционный Суд России о проверке конституционности положений статьи
1 Федерального закона «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней», пунктов 1 и 2 статьи 32 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», частей 1 и 4 статьи 11, пункта 4 части 4 статьи 392 ГПК РФ, частей 1 и 4 статьи 13, пункта 4 части 3 статьи 311 АПК РФ, частей 1 и 4 статьи 15, пункта 4 части 1 статьи 350 Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации и пункта 2 части 4 статьи 413 УПК РФ. Реализация названных предложений не снимает обязанности с российских судов следовать принципам стандарта справедливого судебного разбирательства, поскольку аналогичные положения (статьи 6 Конвенции) содержатся и в других вышеупомянутых международных актах, участницей которых является Россия.
Отказ от стремления приводить национальное законодательство в соответствие со стандартами справедливого судебного разбирательства вернет Россию на прежние позиции, когда права и свободы, законные интересы были декларацией.
Центральное место в Конвенции занимает статья 6, которая воспроизводит правовые гарантии судебного разбирательства любого демократического общества. Положения данной статьи распространяются как на гражданский процесс, так и на уголовный, а также на административные процедуры, поскольку они представляют собой декриминализованные процедуры рассмотрения публичного спора. Требования статьи 6 Конвенции также распространяются на все стадии судебного процесса: от суда первой инстанции до верховного суда государства, включая стадию исполнения судебного акта. Принципы справедливого судебного разбирательства обладают универсальностью и содержат как институциональные требования, так и функциональные (процедурные)[207]. В отечественной теории процессуального права к числу первых обычно относят положения: 1) об осуществлении правосудия только судом, 2) судом, созданным на основании закона, 3) единоличного и коллегиального рассмотрения дела, 4) независимости, 5) равенства всех перед законом и судом, 6) государственного языка, 7) гласности. Функциональные принципы – это законность, состязательность, диспозитивность, объективная истина, равноправие сторон, сочетание устности и письменности, непосредственность, непрерывность[208].
Вместе с тем стандарты справедливого судебного разбирательства в смысле перечня функциональных принципов намного шире. При этом положения частей 2 и 3 статьи 6 следует уяснять как дополнительные к тем, которые установлены в части 1 этой же статьи. Иными словами, цивилистический процесс априори предполагает все перечисленные гарантии справедливого судебного разбирательства, установленные в статье 6 Конвенции, а в уголовном (а равно и в административном) процессе справедливое судебное разбирательство должно исходить из презумпции невиновности (часть 2) и обеспечения минимального стандарта защиты (пункт 3) как гарантированный минимум прав.
