Олимпиад Иоффе - Избранные труды. Том IV
В качестве юридического средства дозволение представляет одну из форм реализации государством своих властных функций. При этом тот факт, что государство разрешает совершать субъектам права определенные действия, разумеется, сам по себе ничего не меняет в природе и организации государственной деятельности. Но в условиях социалистического общества дозволение используется и как правовой метод отказа государства от некоторых его властных полномочий, знаменующего процесс постепенного преобразования отношений, опирающихся на государственное принуждение, в отношения общественной самодеятельности. Известно, что именно в такой форме и производится передача общественным организациям ряда функций, которые ранее выполнялись государственными органами.
Третья форма правового воздействия, синтезирующая две предшествующие, – предписание, рассчитанное на обязательное совершение указанных в нем конкретных действий определенными лицами в конкретной обстановке, также приобретает в практике социалистического нормотворчества существенно новые признаки и качества.
Во-первых, если обычно указание, которое в предписании содержится, ограничивается лишь наименованием предписываемых действий, то в нормах социалистического права, особенно в тех, которые направлены на регулирование производственно-хозяйственной деятельности, значительное внимание уделяется также характеристике подлежащего обязательному достижению объективного результата. Именно такой характер носят нормы-задания, широко распространенные в советском законодательстве[115]. Нормы такого рода включаются в законы о государственных планах развития народного хозяйства и на данной стадии не имеют или могут не иметь какого-либо конкретного адресата. Издаваемые же в соответствии с ними акты планово-регулирующих органов разверстывают задания этих норм между отдельными хозяйственными организациями и, таким образом, придают им вполне конкретную адресованность. В целях выполнения полученных плановых заданий хозяйственные организации вступают в разнообразные (гражданские, административные и т. д.) правоотношения с вышестоящими органами, друг с другом и с гражданами, подчиняясь при установлении таких отношений как регулирующим их нормам, так и норме-заданию. Предписание, содержащееся в правовой норме, считается выполненным, если достигнут результат, указанный в самой норме-задании и в конкретизирующих ее актах государственных планово-регулирующих органов[116].
Во-вторых, хотя предписание и должно быть рассчитано на указанные в нем конкретные условия, советский закон знает и некоторые общие предписания, используемые для того, чтобы при их помощи оказать определяющее воздействие на содержание целой совокупности возникших или могущих возникнуть конкретных правоотношений. Такие предписания тоже подлежат выполнению лишь в строго определенной обстановке. Но, будучи сформулированными в общем виде, они позволяют законодателю охватить одной нормой самые разнообразные конкретные ситуации. Так обстоит, например, дело с нормой ст. 131 Конституции СССР, которая возлагает на граждан обязанность беречь и укреплять социалистическую собственность и применение которой конкретизируется в ряде других юридических норм, например в ст. 95 Основ.
В-третьих, предписание, поскольку оно включено в правовую норму, по своей природе является требованием юридическим.
Но ввиду тесного единства, существующего между социалистическим правом и социалистической нравственностью, в форму юридического предписания может быть облечено требование о соблюдении этических установок советского общества. Типичный пример – ч. II ст. 5 Основ, в которой говорится, что «при осуществлении прав и исполнении обязанностей граждане и организации должны соблюдать законы, уважать правила социалистического общежития и моральные принципы общества, строящего коммунизм». Разумеется, ни правила социалистического общежития, ни принципы коммунистической морали не становятся источниками права в силу одного только того факта, что закон требует их соблюдения от граждан и организаций при осуществлении прав и при исполнении обязанностей. Но они, бесспорно, приобретают значение критериев, сообразно с которыми должно оцениваться поведение индивидов и их организованных коллективов, если ставится вопрос о том, что кем-либо из них было нарушено предписание, воплощенное в юридической норме. А это создает для граждан и организаций дополнительный, уже сугубо юридический мотив к строгому выполнению требований коммунистической морали и, таким образом, расширяет рамки этического воздействия также и на те отношения, которые подвергаются правовому регулированию и потому приобретают вид или форму правовых отношений. Сказанное позволяет утверждать, что процесс превращения юридических норм в социальные нормы будущего коммунистического общества отнюдь не исчерпывается такими фактами, как перенесение некоторых правил из правовой сферы в область морали. Он имеет и вторую, нередко, к сожалению, упускаемую из виду сторону, заключающуюся в том, что и некоторые моральные принципы могут приобрести на известном этапе правовую окраску, благодаря чему постепенно стираются грани между правом и нравственностью, но не посредством сокращения, а наоборот, путем увеличения численности и расширения сферы действия юридических норм, содержание которых ничем не отличается от чисто нравственных, этических правил.
Наряду с новыми формами и способами применения в практике социалистического правотворчества юридических запретов, дозволений и предписаний между ними устанавливается и новое соотношение. Особенно явственно оно проявляется в области правового регулирования экономических, т. е. социалистических имущественных отношений.
Позиция буржуазного государства по отношению к экономике выражается в формуле: все, что не запрещено, дозволено. Обусловлена такая позиция тем, что непосредственная экономическая деятельность современного капиталистического государства ограничивается производством военных расходов и (в некоторых странах) эксплуатацией национализированных отраслей промышленности. В остальном же хозяйство при капитализме ведется частными предпринимателями и капиталистическими монополиями, а потому буржуазное государство оказывается неспособным направлять его развитие. При помощи запретов оно лишь устанавливает границы осуществления экономической деятельности, долженствующие обеспечить охрану интересов класса капиталистических собственников в целом. Таковы, например, мы, запрещающие недобросовестную конкуренцию, шикану и т. п. За указанными пределами действуют диспозитивные нормы, восполняющие волю участников экономических отношений путем формулирования условий, которые являются типичными для каждого вида таких отношений, или «формулярные» нормы, навязывающие волю одной стороны другой.
Социалистическое государство, опирающееся на безраздельное господство общественной собственности, призвано не только определять дозволенные границы развития социалистического народного хозяйства, но и направлять это развитие в соответствии с познанными экономическими законами на основе широчайшей активности и творческой инициативы трудящихся масс. Такая цель достигается посредством как специальных запретов, дозволений и предписаний, так и путем закрепления общих правовых принципов, которыми должны руководствоваться участники производственных и иных хозяйственных процессов. В соответствии с этими общими принципами и надлежит оценивать правомерность или неправомерность, запрещенность или дозволенность совершаемых в данной области действий. Можно поэтому сказать, что здесь действует формула: не все то, что не запрещено, дозволено, но и дозволено не только то, что прямо разрешено законом[117]. Обусловлена такая позиция тем, что признавать дозволенным лишь прямо разрешенное законом – значит сковывать инициативу оперативных звеньев социалистической хозяйственной системы. Отсюда правило: «Дозволено не только то, что прямо разрешено законом». Но и, наоборот, считать все не запрещенное дозволенным – значит ослабить направляющее и организующее начало, заложенное в общих принципах социалистического права. Отсюда второе правило: «Не все то, что не запрещено, дозволено»[118].
Особенно тесное переплетение запретов, дозволений и предписаний с использованием разнообразных специфических форм их применения наблюдается в нормативных актах, посредством которых осуществляются реорганизационные мероприятия и, прежде всего, мероприятия, направленные на реорганизацию форм управления социалистическим народным хозяйством.
