Валентина Крутецкая - Разбор стихотворений школьной программы по литературе. 8-11 классы
Н. А. Некрасов – единственный русский поэт, который полностью посвятил своё творчество теме народа. Он рисовал горькую крестьянскую долю, суровую жизнь крепостных.
Стихотворение относится к позднему периоду творчества поэта, когда для него стало характерно не только изображение трагической судьбы русского народа, но и размышления о способах облегчения его участи. Многие произведения Некрасова насыщены социальным подтекстом, призывающим народ бороться за своё освобождение. Это стихотворение тоже является таким примером.
Сюжетная основа стихотворения – реальный факт. Из окна своей петербургской квартиры на Литейном проспекте поэт однажды увидел, как от дома напротив, где жил могущественный министр М. Н. Муравьёв, дворники и городовой прогоняли крестьян.
Парадный подъезд стал для Некрасова символом российского государства, а крестьяне-ходоки – представителями всей бесправной крестьянской России. Само название произведения тяготеет к высокому жанру ломоносовской оды и является художественным обобщением.
Композиционно в произведении выделяются три части. В первой даётся описание парадного подъезда в торжественные дни. Во второй части – описание парадного подъезда в обычные дни и изображение русских мужиков-просителей. В третьей части дан образ знатного вельможи и обращение лирического героя к «владельцу роскошных палат», к родной земле, к Волге и ко всему русскому народу.
Все эти обращения остаются без ответа, представляя собой лишь размышления лирического героя. Однако произведение включает в себя также жанровые черты сатиры, оды, памфлета, элегии и народной песни.
Картина парадного подъезда знатного вельможи «по торжественным дням» представляет собой сатирическое описание:
…Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
Записав своё имя и званье,
Разъезжаются гости домой,
Так глубоко довольны собой,
Что подумаешь – в том их призванье!
Парадный подъезд «в обычные дни» изображается уже нейтральными интонациями. Просителями здесь выступают «прожектёры», «искатели мест», «преклонный старик», «вдовица», приходят и уходят «курьеры с бумагами». Но однажды лирический герой увидел иных просителей – русских мужиков, пришедших из каких-то дальних губерний. Вероятно, они проделали тяжёлый и долгий путь, чтобы найти правду в Петербурге. За частным случаем поэт видит глубину народной трагедии. Образ крестьян – центральный образ стихотворения. Он является собирательным, обобщённым. Не случайно автор называет крестьян «пилигримами», то есть библейскими паломниками, которые ищут правды. Этот образ усилен мотивом палящего солнца.
Некрасов даёт развёрнутый портрет крестьян:
…некрасивы на взгляд!
Загорелые лица и руки,
Армячишка худой на плечах.
По котомке на спинах согнутых,
Крест на шее и кровь на ногах,
В самодельные лапти обутых…
Нищета и непосильный труд – главные условия их жизни. А на лицах мужиков застыло «выраженье надежды и муки». Они не осуждают швейцара, не пустившего их на порог («Суди его Бог!»), а лишь безнадёжно разводят руками и уходят.
Положенный в основу композиции принцип антитезы, даёт возможность противопоставить участь крепостных крестьян и жизнь владельца роскошных палат, который «не любит оборванной черни».
В то время как убогие просители стоят у дверей, он ещё спит. Персонаж этот изображён сатирически. Жизнь его – «вечный праздник». Ценности его – волокитство, обжорство, игра. Судьба народа его нисколько не волнует. По гневным интонациям эта часть стихотворения напоминает памфлет:
…Щелкопёров забавою
Ты народное благо зовёшь;
Без него проживёшь ты со славою
И со славой умрёшь!
Безмятежней аркадской идиллии
Закатятся преклонные дни…
Любопытна лексика, которую использует здесь автор. Щелкопёрами в обывательском кругу презрительно называли писателей, вступавшихся за народные интересы. Также здесь употреблено выражение «аркадская идиллия». Аркадия – это область в Древней Греции, которая, по преданию, была населена беззаботными пастухами и пастушками. Этот образ нужен Некрасову, чтобы подчеркнуть контраст между господской идиллией и тяжёлым положением народа.
Прототипами образа «владельца роскошных палат» стали министр государственных имуществ М. Н. Муравьёв, которого впоследствии за зверства при подавлении восстания в Польше в 1863 году прозвали Муравьёв-вешатель, и князь А. И. Чернышов, насаждавший при Николае I палочную дисциплину в армии. Именно Чернышов доживал свою жизнь «под пленительным небом Сицилии».
От образов измученных дорогой мужиков-просителей Некрасов переходит к обобщённому образу стонущей Руси, переполненной великой скорбью народной. Художественное пространство стихотворения расширяется. Частный случай чиновничьего произвола перерастает в масштабную картину народных страданий: «Назови мне такую обитель, / Я такого угла не видал, / Где бы сеятель твой и хранитель, / Где бы русский мужик не стонал?».
Используя приём гиперболы, Некрасов сравнивает скорбь народа с весенним разливом Волги:
Волга! Волга!.. Весной многоводной
Ты не так заливаешь поля,
Как великою скорбью народной
Переполнилась наша земля…
Звучание стихотворения приобретает песенную интонацию. Здесь есть и повторы, характерные для народной песни (стонет он… стонет он), и внутренние рифмы, и многочисленные призывы лирического героя.
Но и песни русского народа представляют собой один непрерывный стон: «Этот стон у нас песней зовётся».
Поэт использует различные средства художественной выразительности. Он вводит эпитеты (убогие лица; пленительное небо; солнце пурпурное; лесть бесстыдная).
Можно выделить в тексте метафору и антитезу (Не страшат тебя громы небесные, / А земные ты держишь в руках), анафору (Где бы сеятель твой и хранитель, / Где бы русский мужик не стонал?). Использован синтаксический параллелизм (Стонет он по полям, по дорогам, / Стонет он по тюрьмам, по острогам), бессоюзие и ряды однородных членов («Упоение лестью бесстыдною, волокитство, обжорство, игру…»). Можно выделить приёмы аллитерации (записав своё имя и званье; Волга! Волга!.. Весной многоводной) и ассонанса (стонет он по полям, по дорогам). В стихотворении употребляются слова высокого стиля (пилигримы, почил, отчизна, лепта, тризна).
Стихотворение сразу же подверглось цензурному запрету. Впервые оно было опубликовано в 1860 году в газете «Колокол» в Лондоне. В России оно к тому времени было широко известно в рукописных копиях.
В стихотворении сочетаются трёхстопный и четырёхстопный анапест, рифмовка – перекрёстная, кольцевая и парная.
Железная дорога (1864)
В а н я (в кучерском армячке). Папаша! кто строил эту дорогу?
П а п а ш а (в пальто на красной подкладке). Граф Пётр Андреич Клейнмихель, душенька!
Разговор в вагоне1
Славная осень! Здоровый, ядрёный
Воздух усталые силы бодрит;
Лёд неокрепший на речке студёной
Словно как тающий сахар лежит;
Около леса, как в мягкой постели,
Выспаться можно – покой и простор! —
Листья поблекнуть ещё не успели,
Жёлты и свежи лежат, как ковёр.
Славная осень! Морозные ночи,
Ясные, тихие дни…
Нет безобразья в природе! И кочи,
И моховые болота, и пни —
Всё хорошо под сиянием лунным,
Всюду родимую Русь узнаю…
Быстро лечу я по рельсам чугунным,
Думаю думу свою…
2
Добрый папаша! К чему в обаянии
Умного Ваню держать?
Вы мне позвольте при лунном сиянии
Правду ему показать.
Труд этот, Ваня, был страшно громаден, —
Не по плечу одному!
В мире есть царь: этот царь беспощаден,
Голод названье ему.
Водит он армии; в море судами
Правит; в артели сгоняет людей,
Ходит за плугом, стоит за плечами
Каменотёсцев, ткачей.
Он-то согнал сюда массы народные.
Многие – в страшной борьбе,
К жизни воззвав эти дебри бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то всё косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
Чу! восклицанья послышались грозные!
Топот и скрежет зубов;
Тень набежала на стёкла морозные…
Что там? Толпа мертвецов!
То обгоняют дорогу чугунную,
То сторонами бегут.
Слышишь ты пение?.. «В ночь эту лунную
Любо нам видеть свой труд!
Мы надрывались под зноем, под холодом,
С вечно согнутой спиной,
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мёрзли и мокли, болели цингой.
Грабили нас грамотеи-десятники,
Секло начальство, давила нужда…
Всё претерпели мы, Божии ратники,
Мирные дети труда!
Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено…
Всё ли нас, бедных, добром поминаете,
Или забыли давно?..»
Не ужасайся их пения дикого!
С Волхова, с матушки Волги, с Оки,
С разных концов государства великого —
Это всё братья твои – мужики!
Стыдно робеть, закрываться перчаткою,
Ты уж не маленький!.. Волосом рус,
Видишь, стоит, измождён лихорадкою,
Высокорослый больной белорус:
Губы бескровные, веки упавшие,
Язвы на тощих руках,
Вечно в воде по колено стоявшие
Ноги опухли; колтун в волосах;
Ямою грудь, что на заступ старательно
Изо дня в день налегала весь век…
Ты приглядись к нему, Ваня, внимательно:
Трудно свой хлеб добывал человек!
Не разогнул свою спину горбатую
Он и теперь ещё: тупо молчит
И механически ржавой лопатою
Мёрзлую землю долбит!
Эту привычку к труду благородную
Нам бы не худо с тобой перенять…
Благослови же работу народную
И научись мужика уважать.
Да не робей за отчизну любезную…
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет всё, что Господь ни пошлёт!
Вынесет всё – и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе.
Жаль только – жить в эту пору прекрасную
Уж не придётся – ни мне, ни тебе.
3
В эту минуту свисток оглушительный
Взвизгнул – исчезла толпа мертвецов!
«Видел, папаша, я сон удивительный, —
Ваня сказал, – тысяч пять мужиков,
Русских племён и пород представители
Вдруг появились – и он мне сказал:
„Вот они – нашей дороги строители!..“»
Захохотал генерал!
«Был я недавно в стенах Ватикана,
По Колизею две ночи бродил,
Видел я в Вене святого Стефана,
Что же… всё это народ сотворил?
Вы извините мне смех этот дерзкий,
Логика ваша немножко дика.
Или для вас Аполлон Бельведерский
Хуже печного горшка?
Вот ваш народ – эти термы и бани,
Чудо искусства – он всё растаскал!»
«Я говорю не для вас, а для Вани…»
Но генерал возражать не давал:
«Ваш славянин, англосакс и германец
Не создавать – разрушать мастера,
Варвары! дикое скопище пьяниц!..
Впрочем, Ванюшей заняться пора;
Знаете, зрелищем смерти, печали
Детское сердце грешно возмущать.
Вы бы ребёнку теперь показали
Светлую сторону…»
4
«Рад показать!
Слушай, мой милый: труды роковые
Кончены – немец уж рельсы кладёт.
Мёртвые в землю зарыты; больные
Скрыты в землянках; рабочий народ
Тесной гурьбой у конторы собрался…
Крепко затылки чесали они:
Каждый подрядчику должен остался,
Стали в копейку прогульные дни!
Всё заносили десятники в книжку —
Брал ли на баню, лежал ли больной:
„Может, и есть тут теперича лишку,
Да вот, поди ты!..“ – махнули рукой…
В синем кафтане – почтенный лабазник,
Толстый, присадистый, красный, как медь,
Едет подрядчик по линии в праздник,
Едет работы свои посмотреть.
Праздный народ расступается чинно…
Пот отирает купчина с лица
И говорит, подбоченясь картинно:
„Ладно… нешто… молодца… молодца!..
С Богом, теперь по домам, – проздравляю!
(Шапки долой – коли я говорю!)
Бочку рабочим вина выставляю
И – недоимку дарю!..“
Кто-то „ура“ закричал. Подхватили
Громче, дружнее, протяжнее… Глядь:
С песней десятники бочку катили…
Тут и ленивый не мог устоять!
Выпряг народ лошадей – и купчину
С криком „ура!“ по дороге помчал…
Кажется, трудно отрадней картину
Нарисовать, генерал?..»
В основе рассказанного поэтом лежат реальные события – строительство железной дороги между Петербургом и Москвой. Эта тема для второй половины ХIХ века была актуальной. Появление в России железной дороги открывало неограниченные возможности. Но разве задумывались люди над тем, кто и какую цену заплатил за то, чтобы Россия превратилась в развитую европейскую державу? Железную дорогу строили бывшие крепостные крестьяне, которые, получив свободу, попросту не знали, как ею распорядиться. На стройку века их пригнал голод. На строительстве погибло несколько тысяч человек, и об этом Некрасов очень хотел рассказать своим читателям.
