Вадим Белоусов - Кто главнее?
Когда королевский сборщик налогов в сопровождении вооруженной охраны явился в ремесленные кварталы Парижа и, как разбойник с большой дороги, попросил горожан раскошелиться, с ним поступили именно так, как поступают с разбойниками. Узнав о том, что разъяренная толпа убила сборщика налогов, правящая верхушка пришла в ужас — она прекрасно понимала, что дело этим не ограничится.
И в самом деле, восстание начало шириться. Его ядром, самым активным отрядом стали ремесленные подмастерья, и в первую очередь, конечно же, молотобойцы, самые бесправные в социальном смысле, зато самые боевитые и физически закаленные. Восставшие ринулись к городской ратуше, разогнали охрану и, завладев хранившимся там оружием — бердышами и боевыми топорами, — начали громить дома знати и королевских чиновников. Теперь уже выступление народа стало принимать опасный характер и для «цеховой аристократии».
Мастера-работодатели испугались за свое собственное добро, вступили в переговоры с власть имущими и скоро нашли с ними общий язык. Зачинщики восстания были выданы. Начались казни. Вскоре восстание было окончательно подавлено. Но в памяти народа сохранилась удалая сила и бесстрашие молотобойцев.
С каждым годом все больше железных изделий требовалось сельскому хозяйству, городу, армии и, разумеется, флоту. Первоначально это были железные блоки для корабельного такелажа, железные крючья, медные нержавеющие гвозди для корабельной обшивки.
Со временем все больше тяжелели суда. Уже не отдельные гвозди, а целые — медные листы стали покрывать днище. И вот наконец первые суда с железным корпусом стали одно за другим спускаться на воду в разных странах. Людям, неискушенным в корабельных делах, казалось странным — как это могли плавать железные суда, ведь железо немедленно тонет в воде. Но судостроители того времени научились делать корабли с достаточно тонкими стенками и большим объемом, которые хорошо держались на плаву.
Первыми русскими металлическими судами стали две подводные лодки, построенные в 1834 году на Александровском заводе в Петербурге. Талантливый русский инженер Карл Шильдер, по проекту которого строились эти боевые корабли, не мог не испытывать удовлетворения, видя, как задуманные им черты подводных лодок воплощаются в металле. С величайшей тщательностью кузнецы Александровского завода выковывали железные листы для обшивки подводных лодок. Им передавалось волнение и заинтересованность Карла Шильдера. Еще бы! В случае успеха Россия получила бы новое могучее оружие для защиты своих рубежей.
В те же годы, когда на верфи Александровского завода в Петербурге завершалось строительство двух «подводных броненосцев», призрак жестокой подводной войны стоял за спиной строителей. Вот почему с такой тщательностью и прилежанием лучшие кузнецы завода выковывали детали этих первых цельнометаллических русских кораблей. Задача рабочих была вдвойне сложна. Ведь Фултон тридцать лет назад построил всего лишь деревянную подводную лодку, русским же мастерам предстояло впервые построить железное судно и впервые построить подводный корабль.
Со своей задачей они справились блестяще. Грозный боевой корабль, какого еще не знал русский флот, стоял на стапеле, готовый к спуску. Его уязвимые места были покрыты искусно откованными листами броневой стали. Внутренние детали, выполненные с большой аккуратностью и точностью, были образцами кузнечного искусства. Оригинальное оптическое устройство давало возможность наблюдать за поверхностью моря, находясь в подводном положении, — это был прообраз современного перископа. Лодка имела устройство для подведения мощных мин под днище неприятельского корабля. Электрический взрыватель позволял произвести взрыв в удобный для подводника момент.
Особенно хорошо кузнецы Александровского завода выполнили детали двигательной установки подводного корабля. Тщательность их исполнения, отличная отковка обеспечивали легкую и надежную работу устройства. В принципе оно напоминало привод ручной коляски. Усиленно работая руками, подводник приводил в движение устройства, напоминающие утиные лапы, которые толкали лодку вперед. Конечно, было бы намного лучше приводить лодку в движение с помощью электрических источников тока. Но подходящие конструкции еще не были созданы. Пришлось ограничиться ручным приводом. Это ограничивало возможности корабля, лишало его самостоятельности — автономности плавания. В район боевых действий подводную лодку пришлось бы доставлять на другом судне.
Тем не менее испытания нового корабля прошли обнадеживающе. Насколько опередила свое время конструкторская мысль Карла Шильдера, можно проиллюстрировать хотя бы тем, что его подводные корабли имели на вооружении ракеты на нескольких стартовых установках, чего не имели даже подводные корабли второй мировой войны. Но талантливый изобретатель не нашел должной поддержки у правительства. В конце концов ему было отказано в ассигнованиях.
Технический гений Карла Шильдера, мастерство блестящих кузнецов Александровского завода, которым удалось справиться с задачей чрезвычайной для того времени трудности — отковкой броневых деталей подводных лодок, — все пошло насмарку.
В отличие от многих других профессий кораблестроителей профессия кузнеца со временем не утратила своего значения. Она по-прежнему одна из ведущих на судостроительном заводе. Но разумеется, рабочее место сегодняшнего кузнеца совершенно непохоже на те темные, закопченные кузни, в которых когда-то трудились кузнецы. Нет здесь и измученного тяжелой физической работой подмастерья-молотобойца. А вот «уханье» все же осталось. Только ухает уже не человек — машина. Огромные, многотонные пневматические молоты с помощью мощных компрессоров-нагнетателей всасывают воздух. Этот воздух со страшной силой обрушивается на рабочий поршень, и молот бьет по заготовке. Сильный удар сотрясает бетонный пол цеха. Сделавший свое дело воздух вырывается наружу — ухает.
Много за последнее время появилось молотов самых разнообразных конструкций. Есть среди них не только ухающие — пневматические, но и молчаливые — механические, гидравлические…
Точным, уверенным движением кузнец нажимает на приводной рычаг. С высоты срывается на поковку тяжелая падающая часть молота. Вес этой падающей части колебался и доходил до внушительной величины в несколько тонн. Но какими бы молоты ни были — пневматическими, механическими или гидравлическими, — их действие подчинялось одному закону: тяжелый молот бил по заготовке и она, как кусок теста, расплющивалась под ударом. Грани, по которым бил молот, принимали нужную форму, а по расплющенным местам приходилось ударять снова. Но тогда деформировались уже только что откованные грани. Приходилось их «приводить в порядок» — и так до тех пор, пока заготовка не принимала нужную форму. Нельзя ли устранить текучесть металла, заставить его после первого же удара принимать нужную форму?
Оказалось, что это вполне возможное дело. Заготовку стали помещать в форму — матрицу. Удар молота заставлял металл «расплескиваться» по матрице, точно повторяя ее формы. С одного удара заготовка принимала нужные очертания.
Почему этим способом не могли воспользоваться кузнецы прошлого, ведь, наверное, не только нам с вами приходила столь заманчивая идея? Не было тогда достаточно мощных молотов, сила удара которых измерялась бы десятками тонн. К тому же сами матрицы, испытывающие громадные нагрузки, требуют порой дорогих и дефицитных материалов, таких как сверхтвердые сплавы или особые виды керамики. И даже это не спасает их от быстрого разрушения — слишком уж сильные и частые нагрузки приходилось испытывать матрицам. Но нашли кузнецы выход — стали внутрь дорогостоящей матрицы вставлять особую вставку или обойму. Когда обойма выходила из строя, ее нетрудно было заменить. Самую же матрицу использовали и дальше.
В любой профессии есть место удали, профессиональному блеску, который издавна поражает воображение людей.
Как-то группа ребят из судостроительного профтехучилища отправилась на экскурсию в кузнечно-прессовочный цех. Взяли ребята с собой тетради, ручки, даже фотоаппарат, потому что как раз в это время заканчивали оформлять стенгазету, а снимок группы на фоне цехового оборудования был бы здесь весьма уместен. А Гена Морозов, известный в училище фантазер, прихватил с собой еще блестящий серебряный шарик.
— Гвоздь программы, — пояснил он друзьям. — Настоящее цирковое представление. И все с помощью этого шарика.
Ребята, конечно, посмеялись. Зная его склонность к розыгрышам, никто не отнесся к Генкиным словам всерьез. Даже Павел Петрович, руководитель группы, обычно строго следивший за дисциплиной, на этот раз ничего не заподозрил.
Сначала экскурсия проходила традиционно. Начальник кузнечно-прессовочного цеха лично провел ребят по производственным участкам, рассказал все, что считал нужным рассказать. Ответил на вопросы.
