Роман Белоусов - Герои до встречи с писателем
7. Дядя Том
Создание книги о рабстве
В 1850 году Конгресс США принял закон о беглых рабах. Отныне любой негр, в том числе и тот, что проживал в так называемых свободных штатах Севера, мог быть возвращен прежнему хозяину. Для этого тому стоило лишь заявить, что негр принадлежал когда-то ему. Закон о «беглых невольниках» лишал рабов последней надежды. Теперь, чтобы избежать ада и обрести волю мало было пересечь черту, отделяющую южные и северные штаты. Приходилось с великим риском проходить всю территорию страны. Спасение можно было найти лишь на другом берегу озера Эри, где начиналась «английская земля» — Канада. Ничего не было желаннее для несчастного, истерзанного, запуганного раба, чем добраться сюда Но сделать это было ничуть не легче, чем попасть в рай. Очень мало кому это удавалось. Плантаторы изощрялись в методах поимки. Охотники за живым товаром рыскали по стране, неся слезы, горе, отчаяние. Газеты то и дело писали о «подвигах» собак-негроловов. Преследователи имели право убить беглого раба. В лучшем случае его ждала суровая кара: клеймили щеки, выбивали передние зубы, надевали на шею колючий стальной ошейник. Негритянские семьи разъединяли, как лошадей одной упряжки, и продавали — мужа отрывали от жены, детей от матери.
В ответ на бесчеловечный закон сторонники отмены рабства усилили свою борьбу. Однако все их попытки оставались тщетными. Ни брошюры, ни памфлеты, ни газетные статьи не смогли убедить общество в необходимости упразднить рабство этот национальный позор.
— Теперь надо обращаться не к разуму, а к сердцу, к совести людей. Следует разбудить американцев, безмятежно почивающих на «хлопковых подушках». Надо нарисовать такую картину рабства, чтобы к ней не остался равнодушным самый черствый человек, — слова эти принадлежат Гарриет Бичер-Стоу.
Нужна книга! Книга о рабстве! Книга в защиту угнетенных! Гарриет докажет в ней, что негр — человек, а не вещь, которой можно распоряжаться как хочешь. Ее книга должна пробудить гнев, вызвать протест, заставить задуматься равнодушных. Пусть при чтении этой книги в ушах раздается свист рабовладельческого бича, стоны и крики измученных негров, и пусть эти страшные крики отзовутся в каждом доме, в каждом честном сердце.
На ее столе появляются справочники, биографии бывших невольников, записи очевидцев бесчеловечного отношения к неграм, письма знакомых, в которых те по ее просьбе делились с ней впечатлениями о том, что довелось видеть на юге.
* * *Вместе с подругой миссис Даттон она спустилась в этот ад на юге. Тогда это называлось — совершить путешествие «вниз по реке». Достаточно было раз увидеть, как живут невольники в поместье, чтобы представить картину в целом. Недостающее восполняли отчеты о процессах над плантаторами, встречи с беглыми рабами, их рассказы. Все, что Гарриет увидела во время поездки, она описала в романе. И миссис Даттон, читая впоследствии книгу, узнавала сцену за сценой, которые за много лет до этого им приходилось наблюдать во время путешествия по югу. «Теперь только, — писала Даттон, — догадываешься, где автор черпал материал для своего знаменитого произведения».
Когда закончилась публикация книги в журнале, с апреля 1852 года по декабрь вышло 12 изданий. А всего за год было отпечатано триста тысяч экземпляров. Цифра неслыханная для тогдашней Америки. «Мы не помним, чтобы какое-нибудь сочинение американского писателя возбуждало такой всеобщий глубокий интерес», — писали газеты. Почти тотчас же роман появился в Англии, где спустя некоторое время уже полтора миллиона экземпляров шествовали по стране с неменьшим триумфом. То же повторилось во Франции, Германии. И вскоре историю о бедном Томе читал уже весь свет.
Однажды среди свежей почты Гарриет увидела письмо от Лонгфелло. Великий поэт писал ей, что ее книга — свидетельство величайшего нравственного торжества, о каком до сих пор не знала история литературы. К его голосу присоединялся голос Чарльза Диккенса. Ни одной книге на свете, говорил он, не удалось так возбудить некоторые горячие головы, как это сделал ее роман. По словам Жорж Занд, «Хижина дяди Тома» открыла новую эру в истории американской литературы и должна быть названа среди тех произведений, которые имели самое большое влияние на цивилизацию.
Но нигде, пожалуй, ее книга не нашла такого горячего отклика, как в России. «Читали ли вы „Хижину дяди Тома“? Бога ради, читайте, я упиваюсь им», — восклицал Герцен. И добавлял, что это «громадное литературное явление».
Чернышевский и Некрасов, Толстой и Тургенев — все передовое русское общество увидело в романе Бичер-Стоу обличение и русского крепостничества, при котором положение «наших домашних негров» было ничуть не лучше, чем американских. Неудивительно, что книга Бичер-Стоу была вскоре запрещена царским правительством.
Однако вместе с приятными известиями все чаще почтальон доставляет письма без имени отправителя. Это были анонимные послания. Большинство из них приходило из южных штатов. Казалось, весь рабовладельческий юг готов ринуться к старому двухэтажному особняку и учинить расправу над его хозяйкой. Во всяком случае в письмах подобных угроз произнесено было немало. Плантаторы грозили Гарриет самосудом. Вскрыв как-то посылку, полученную с юга, она в ужасе отпрянула: внутри оказалось ухо негра. Началась травля, запугивание, угрозы.
Поистине, ее книга стала красной тряпкой для рассвирепевших расистов. «Одна лишь вспышка сердца и ума Бичер-Стоу, — писал Ф. Дуглас, — зажгла миллионы огней перед воинством поборников рабства, построенным в боевой готовности, и эти огни не смогли потушить смешанные с кровью воды Миссисипи». И вот уже со всех сторон раздаются голоса: все в ее книге ложь, выдумка, преувеличение, игра авторского воображения. Это «клевета, карикатура на положение дел на юге, оскорбительный шарж». Голоса эти становятся все громче, их подхватывает пресса рабовладельческих штатов.
Наконец, появляются книги — более дюжины, — авторы которых стремятся изобразить картину жизни на юге идиллическими красками. Товар этот размножается все больше и получает особое название «антитомизма». Среди этих созданных на «подлинном» материале книжонок: «Хижина дяди Тома, как она есть, или случаи из действительной жизни среди бедных»; «Жизнь на юге, добавление к „Хижине дяди Тома“»; наконец, объявилась еще одна хижина — «Хижина тетушки Филлис, или подлинная жизнь южан».
Факты обличают
Что должна была в этой обстановке предпринять Гарриет, чтобы отстоять от клеветы свою книгу, а значит, защитить и себя — автора. Ей оставалось одно: доказать, что все, о чем она рассказала в своем романе — правда. Но каким образом это сделать? Написать еще одну книгу? Едва ли новый роман из жизни негров сможет опровергнуть клевету. Нет, — надо создать совсем иное. Не художественное произведение, а книгу-отчет, книгу-факт. Эта книга как бы введет читателя в писательскую лабораторию, покажет, какой документальный материал послужил основой для романа. Подлинные факты, собранные ею в этой книге, — только факты! — достоверные происшествия, газетная хроника, описание личных впечатлений, свидетельства негров — только этим можно заставить замолчать своих врагов. Эта книга, состоящая из двух томов, вышла под названием «Ключ к хижине дяди Тома».
Ее спрашивают, где она видела такое чудовище, как плантатор Легри?
Раскройте свод законов хотя бы штата Луизианы, отвечает писательница. И вы прочтете в нем следующие слова: «Раб — тот, кто находится во власти хозяина, принадлежит ему. Хозяин может продать раба, распоряжаться им по своему усмотрению, а также продуктами его труда и его трудом. Раб не имеет права передвижения, не имеет права приобретать знания, он должен лишь принадлежать хозяину». Немногим отличается и закон штата Южная Каролина: «Раб принадлежит хозяину со всеми своими мыслями, намерениями и целями». То же записано и в законах Джорджии, Северной Каролины: «Раб обречен и его потомство также обречено жить без знаний».
Вот что такое рабство, вот что значит быть рабом! Вот откуда берутся Саймоны Легри — закон дает им силу, которой не может быть у человека, рожденного женщиной.
Об одном из таких плантаторов ей рассказал как-то брат Эдгар. Рабовладелец, с которым он встретился в Нью-Орлеане, заставил его пощупать огромный, как кузнечный молот, кулак. «А почему у меня такой кулак?» — И сам же ответил: «- Потому, что я бью им негров. С одного удара замертво валятся все как один». Теперь она просит брата в письме вновь сообщить ей все, что говорил ему этот торговец неграми: «Пусть публика сравнит его слова с тем, что у меня будет напечатано».
Кто теперь станет утверждать, что смерть старого Тома, забитого насмерть Саймоном Легри, — выдумка, небылица, ложь.
