Svart - Тайны древнего мира
Была у Аменхотепа любимая жена Тийя. Он уважал ее настолько, что в царских надписях ставил ее имя рядом со своим. Это не значит, что у фараона не было других любимых женщин – все-таки фараон! Для своих дополнительных жен Аменхотеп строил роскошные дворцы. Одна из его жен, принцесса из страны Миттани, держала при себе триста семнадцать придворных.
Но не следует думать, что все в царстве Аменхотепа шло, как ему хотелось. Вокруг Египта усиливались другие государства, которые не сегодня-завтра могли стать опасными. Особенно государства хеттов в нынешней Турции и ассирийцев. Внутри же самого Египта очень укрепились позиции жрецов Амона, верховного бога древних египтян. Они пытались править страной и подчинить себе фараонов. Жрецы накопили богатства не меньшие, чем властители страны. Но что будешь делать, если именно они стояли между фараонами и богами? Только жрецы могли общаться с богами напрямую.
Сохранилась одна надпись, в которой сказано, что Аменхотеп любил кататься с Тийей по озеру в ладье, называемой «Сияние Атона». Атон – это Солнце. Атон не был главным богом, но на севере страны стоял храм, посвященный Солнцу. Его жрецы, видно, находились в плохих отношениях со жрецами Амона. И фараоны в борьбе с одними жрецами могли опираться на других.
И лучшим способом победить слуг бога было объявить богом самого себя. К этому и шел Аменхотеп.
Прошло четыре года правления Аменхотепа, и у него родился сын, которого назвали Аменхатоном. Когда ему исполнился двадцать один год, он женился на прекрасной девушке по имени Нефертити, чье имя, кстати, означало «Прекрасная пришла». Вернее всего, она была сестрой или ближайшей родственницей принца, потому что египетские фараоны всегда старались жениться внутри своей семьи – не очень они доверяли чужим, да и кровь у тех считалась недостаточно благородной. Правда, когда появлялась новая династия, ей снова приходилось начинать борьбу за чистоту крови.
В Египте был обычай: после тридцати лет пребывания на престоле фараон передавал половину власти наследнику, и с тех пор они правили вместе. Во-первых, это была помощь старому отцу, во-вторых, наследник учился управлять империей, которая состояла не только из Египта, но и из многих других стран Ближнего Востока.
И дальше начинаются загадки, которые можно разгадать, если считать, что все последующие события были задуманы вместе отцом и сыном.
Через четыре года жизни вместе с отцом в Фивах наследник вдруг покидает столицу и начинает строить на пустом месте новый город, который он назвал Ахетатон, то есть «Горизонт Атона». И тут же он меняет свое имя на Эхнатон, что означало «Угодный Атону». Представляете, старый отец живет в столице, окруженный жрецами Амона и, в общем, подвластный им, а сын вырывается из-под их контроля. Причем расстояние между Фивами и новым городом – километров триста вниз по Нилу – даже по нынешним меркам довольно значительное.
Затем начинается совсем странное дело. После смерти Аменхотепа Эхнатон совершает революцию – он окончательно порывает с официальной религией, которую уже тысячи лет исповедовали египтяне, и приказывает сбить со всех памятников, стереть со всех фресок имя Амона.
Эхнатон молод и полон сил, ему всего тридцать два года. Нефертити, которая всегда сопровождает его, и того меньше. У них две любимые дочери. Впереди целая жизнь.
Новая столица расцвела буквально в считанные годы. Там были построены роскошные дворцы и храмы Атона, туда энергично переселялась знать. Никому, кроме жреческой оппозиции и некоторых потерявших власть княжеских родов, не хотелось оставаться в обреченном на забвение городе Фивы. Но там осталась мать фараона Тийя.
И тут возникает первая важная загадка.
Кто начал революцию против всесильных жрецов? Кто ее задумал? Сам ли молодой Эхнатон или его жена Нефертити, как считают некоторые ученые, причем, как мы увидим дальше, не без оснований? А может быть, отец и мать Эхнатона?
Если так, почему Тийя не последовала за сыном? Поссорились ли они? Или Тийя прокляла непокорного сына?
Ничего подобного.
Мы достаточно знаем о жизни этой семьи, чтобы с уверенностью сказать: все было куда сложнее.
Мне, например, кажется, что все реформы Эхнатон начинал и так смело проводил, потому что за его спиной стоял мудрый Аменхотеп. И даже в том, что Аменхотеп остался в жреческих Фивах, мне виден мудрый замысел. Фараон не запрещал Амона, не накалял отношений со жрецами. Пока Эхнатон не построил свой город, не окружил себя верными людьми и не создал новую религию Солнца, он, как щит, стоял за спиной молодого соправителя и мог свести на нет заговоры и попытки покушения.
А рядом с Аменхотепом оставалась Тийя, которая после смерти мужа, возможно, стала глазами и ушами Эхнатона в старой столице.
После Амона Эхнатон запретил почитание всех иных богов – Осириса, Исиды, Хатор, Птаха и многих других мелких божеств. И таким образом, Египет стал первой страной в мире, где додумались до идеи единого бога. Лишь через тысячу лет эта мысль посетит иные народы Востока. Христиане придут к ней через полторы тысячи лет, а мусульмане – через две с лишним.
Эхнатон опередил свое время, и конечно же его революция была обречена на провал.
Но не сразу.
Этому еще предшествовали многие события, о которых мы узнали именно потому, что Эхнатон изменил жизнь всех египтян, причем в считанные годы.
Правда, то, что изменяется в считанные годы, может за считанные месяцы возвратиться обратно.
Революция Эхнатона выражалась не только во введении единого бога – Солнца, представителем и даже воплощением которого становился фараон, что отнимало у жрецов все возможности править народом. Молодой фараон полностью изменил жизнь страны. Отныне совершенно иным становится искусство Египта. Ведь до этого оно подчинялось очень строгим, столетиями неизменным законам. Не только каждая поза фараона на барельефе была точно выверенной и застывшей, но и любой предмет или человек могли быть изображены только по правилам.
И вот это было сломано почти сразу. Можно подумать, что замечательные египетские художники только и ждали, чтобы им разрешили писать и лепить так, как они видят мир. Будто у них кандалы сняли с рук. Судя по всему, за несколько лет было создано не меньше великих произведений искусства, чем за предыдущие столетия. Как жаль, что до нас дошла лишь доля процента созданного, да и то случайно. Зато мы точно знаем, как на самом деле, а не по канонам египетской красоты выглядел фараон Эхнатон – удивительно своеобразный и даже привлекательный человек. Мы знаем, как прекрасна – вне законов времен и эпох – была Нефертити, как очаровательны были дочки фараона...
До наших дней дошел гимн Атону. Считают, что его автором был сам Эхнатон. Вот только несколько строк из этого гимна, выражающего основной закон нового царства:
О, единый единственный бог,
Нет другого, тебе подобного!
Сотворил ты землю по воле твоей,
Когда был одинок.
И людей, и скот, и животных всех,
Кто ногами по земле ступает...
Цыпленок в яйце пищит,
А ему ты даешь дыхание, чтобы он в скорлупе мог жить,
И назначаешь срок, когда ему выйти наружу.
И выходит он из яйца в назначенный час,
Пищит и бегает на тонких ножках...
Этому гимну вторят надписи в столице, воспевавшие Нефертити. Вот одна из них:
«Наследница трона, великая в благодеяниях, воплощение красоты, сладость любви, Владычица Севера и Юга, прекрасная лицом, возлюбленная живого Атона, первая жена фараона, любимая им повелительница обеих земель, великая в любви Нефертити, живущая вечно...»
Двенадцать лет Эхнатон правил в новой столице, вся страна поклонялась Солнцу, казалось, уже ничто не может помешать фараону утвердить новую религию и власть навсегда.
Но все оказалось куда сложнее, и дальше снова начинаются загадки, ответы на которые нам не известны. Мы с вами можем кое-что предположить, но нельзя быть ни в чем уверенным.
Обратимся к надписям на стенах в гробницах и иных памятниках того времени.
На двенадцатом году правления Эхнатона к нему с визитом прибыла мать.
Событие это, очевидно, было очень важным для государства. По крайней мере, раньше о визитах царицы-матери сыну никогда не сообщалось. Ну, приехала – и слава богам!
Но об этом визите сохранилось несколько надписей, причем о Тийе говорится как о фараоне – очень торжественно.
Не забудем, что вдовствующая царица жила в Фивах – триста километров отделяли ее от сына. Если она стояла за переворотом Эхнатона, то должна была остаться в Фивах в роли «государева ока». Но прошло двенадцать лет, и надо понимать, что далеко не все были довольны правлением Эхнатона и Нефертити и их новшествами – ведь жрецов в Египте насчитывались десятки тысяч, да и знати, так или иначе связанной со жрецами, было немало. Судя по всему, Эхнатон совершил человеческую ошибку, которой никогда не совершают настоящие тираны. Он никого не казнил, никого не преследовал, а просто уехал от старой религии и старой знати. Все его враги остались живы и здоровы, а за двенадцать лет число их увеличилось. К тому же, судя по письмам наместников и полководцев из провинций Египетской империи, дела там шли неважно. Постепенно область за областью, страна за страной отпадали от Египта, а Эхнатон никак не мог собраться в поход. Он отсиживался в столице, занимался внутренними делами. Империя слабела. А раз слабела, то хуже поступали налоги, и не было добычи. Недовольство в армии росло.
