Игорь Акимушкин - С вечера до утра
И вода, если упадут в нее, не страшна им: хлопая крыльями и вроде бы прыгая по воде, довольно быстро выбираются из нее на берег.
Летучие мыши, всем известно, днем прячутся по разным щелям, дуплам, чердакам, колокольням, пещерам, погребам, а ночами охотятся за насекомыми.
Правда, вечерницы и некоторые другие летучие мыши вылетают на охоту за майскими и прочими жуками рано: еще при свете зари, сразу после захода солнца. Ночью у них перерыв: отдых в дуплах, а перед рассветом опять они летают быстро, легко, ловко и высоко (над вершинами деревьев и в лесах, обычно лиственных и смешанных). Вечерницы — крупные летучие мыши.
Но и нетопырь-карлик тоже не ждет полного мрака, вылетает рано, после захода солнца, но летает у опушек, в парках, на улицах деревень невысоко — у низа крон, — вертко, с частыми поворотами. Сам невелик — размах крыльев около двадцати сантиметров. День проводит на чердаках, за наличниками окон и в дуплах.
Ночницы летают поздно, в полной уже темноте, небыстро, спокойно, прямолинейно, без резких бросков и поворотов (лишь некоторые — быстро и беспорядочно). Крылья широкие. Прудовая и водяная ночницы охотятся низко над прудами, реками и озерами. Ночница Неттерера тоже любит промышлять у воды (или среди листвы), летает небыстро, плавно, невысоко, а хвост на лету держит опустив вниз, не подгибает к телу, как другие ночницы.
Ушаны (у них не по росту большие уши: длина уха около 4 сантиметров, а тела и головы крылатого зверька 5–7 сантиметров) на ночные промыслы отправляются тоже в полной темноте. Полет у них медленный, порхающий. Трепеща крыльями, повисают порой у листвы или стен на одном месте в воздухе, высматривают насекомых, чтобы схватить с листа или стены и съесть. Когда спят ушаны (в дуплах, на чердаках, в развалинах), уши сгибают на спину и прячут их под крылья. Зимуют они там, где и летом жили, но в местах более теплых — в погребах, пещерах, на утепленных чердаках, в дуплах толстых деревьев и в колодезных срубах. Забираются туда поздно, в октябре — ноябре, а весной вылетают рано — в марте — апреле. В некоторых местах, удобных для дневного сна, обычно в пещерах и гротах, собираются летучие мыши разных пород в огромном числе. В Карлсбадских пещерах Нью-Мексико, США, светлыми днями спят миллионы летучих мышей!
Когда они вылетают в сумерках, то треть часа вьются над выходом из пещеры семиметровым в поперечнике столбом, издали (за две мили!) похожим на дым пожара. Из иных пещер вылет летучих мышей длится будто бы и не один час!
Когда спит летучая мышь, температура ее тела падает значительно, почти до уровня внешнего природного тепла. И обмен веществ тоже замедляется: кислорода ей требуется во сне в десять раз меньше, чем в полете.
Но еще вдесятеро меньше, когда спит она зимой где-нибудь под землей, в погребах, шахтах или на теплых чердаках. Многие летучие мыши из стран с холодными зимами улетают, как и птицы, зимовать на юг, юго-запад, где нет больших морозов. Одни — сравнительно недалеко: километров за 100–150, другие — за 300 (прудовые вечерницы). Большие ночницы с Украины «эмигрируют» осенью в Венгрию. А североамериканские и канадские летучие мыши из рода лазиурус зиму проводят на лазурных берегах Флориды и Бермудских островов, до которых тысяча верст пути над бурным в осеннюю пору океаном.
Рыжие вечерницы в южных районах нашей страны зимуют в дуплах толстых деревьев, на чердаках, в нишах и за оконными рамами разных заброшенных и полузаброшенных домов. Но из Прибалтики улетают они в Чехословакию, Германию; из-под Воронежа — в Крым, на Кавказ и даже дальше, в Болгарию. А один крошечный нетопырь-карлик, с тельцем в несколько сантиметров и весом в три — пять граммов, окольцованный под Днепропетровском, через 70 дней осенью объявился уже в Южной Болгарии, пролетев 1150 километров!
А теперь последуем в резиденцию тех, кто зимует в пещерах. Мы увидим, как висят они, завернувшись в свои крылья, под потолком и на карнизах вниз головой, иные лежат на горизонтальных выступах стен. Одни плотно друг к другу, в тесноте, — теплее так, другие поодиночке. Но все холодные, если пощупать их. Температура тельца падает порой до нуля. А в лабораториях экспериментально понижали ее даже до минус 4–5 градусов, и летучая мышь после этого не умирала!
Спят не все: призрачные тени мечутся тут и там по пещере. Иных влечет что-то и на волю — из пещеры в пещеру. Что ищут они среди зимы? Толком мы этого не знаем. Правда, возможно, беспокойны и просыпаются те из них, которые осенью не успели справить свадьбы!
Детеныши (два или один, слепые и голые) родятся у летучих мышей в июне — начале июля. Месяца через два они на вид почти взрослые, а до тех пор матери сначала носят их на себе (днем, когда спят, прикрывают их, чтобы согреть, крылом).
Позднее крылатые мамаши, улетая ночью на охоту, чад своих оставляют в убежищах, и те сами уже умеют, зацепившись задними лапками, висеть вниз головой. Когда на рассвете самки возвращаются, детишки попискивают — по-видимому, каждый по-своему, потому что матери узнают голоса своих детей и летят к ним (если не в обычае у них, как у некоторых других животных, кормить сообща и своих и чужих младенцев).
А еще позднее улетает подросший «мышонок» (на своих уже крыльях) в ночные рейды. Обычно ультразвуками мать сигналит ему, и он летит следом за ней. Если потеряет акустический ориентир, кричит по-своему: «Где ты?» Она возвращается. И он — за ней, стараясь больше эхопеленг не потерять.
Врагов у летучих мышей немного: хватают их по ночам совы, а в сумерках — хищные птицы.
В наших широтах летучие мыши страдают больше не от хищников, а от паразитов: блох, клещей, бескрылых мух, клопов (близких родичей наших постельных). Губит многих и быстро наступающая на пустоши и леса цивилизация. Мало осталось мест, пригодных для зимовок и дневного сна летучих мышей, оттого число их сильно сократилось.
Нужно ли говорить, что летучие мыши, уничтожая летними ночами мегатонны вредных насекомых, очень полезны человеку. Что их надо беречь и, по возможности, не разрушать разные старые колокольни, штольни, погреба и дуплистые деревья. Нужно научиться даже строить для них специальные дуплянки, башни и прочие необходимые им «спальни» для дневного и зимнего сна.
Джунгли во мраке
Сельва — лес лесов
В сельве «кровожадно-жестокой», в Амазонии, деревья высятся, как могучие колонны, и нет им края и конца, все вокруг собой закрывают. Не видно ни восхода, ни заката, ни солнца на небе. Душно… Сыро… И капель монотонная и днем и ночью, и хрип жаб, и птичьи ночные трели древесных лягушек, москиты днем и ночью, а в гниющей древесине, в древесине растущей — гул и стрекотание: это возятся, жужжат, пожирают друг друга бесчисленные пауки и насекомые и, конечно, муравьи, муравьи, муравьи — всех пород и размеров.
Здесь, в этом «зеленом аду», деревья стиснуты объятиями лиан, пышными одеяниями орхидей.
Эти зеленые паразиты, поселяясь на ветвях и стволах деревьев, отягощают их тоннами своей листвы.
Деревья тут все разные, не как у нас — дубы в дубравах, сосны в борах, ели в ельниках, осины в осинниках… В тропическом лесу деревья одной породы, одного вида разделяют версты расстояний. Понизу — никакого подлеска, ни кустов, ни травы, лишь мох на земле, да вязкая гниль, и лианы змеями ползут вверх по гигантским стволам, стремясь вознести свою листву поближе к солнцу, к свету — в крону леса. Внизу, под кроной, вечный сумрак и вечная капель.
Птицы, звери, бабочки стремятся туда же вверх, не желая жить в полумраке у корней и меж колоннад стволов.
Даже опытный натуралист, попадая в этот роскошный лес, чувствует себя новичком, посетившим зоопарк, вольно расположившийся в ботаническом саду, где нет этикеток ни на деревьях ни на животных, мелькающих в листве. Сколько бы он ни читал специальных руководств, сколько ни изучал бы зоологию и ботанику, тут на каждом шагу встречает незнакомые виды и разновидности, не внесенные еще ни в какие списки и руководства. Изобильный до умопомрачения мир тропиков изучен мало.
Многие животные (пожалуй, что и большинство) светлыми днями здесь спят, таятся по щелям, дуплам, под корнями и в листве. Ночью оживают тропические леса. А ночи темные: чернее, чем где-либо еще на поверхности земли. Ни один луч, даже при самой яркой луне и звездах, не достигает почвы у корней деревьев-великанов. Чувствительная фотопленка часами может лежать здесь открытая и не будет засвечена ни пятнышком черноты. Черная ночь и ранняя. Уже в шесть часов после полудня — а в пасмурную погоду так и в пять — темно в лесу. Пчелы, бабочки и дневные птицы с зеленых высот леса опускаются в сумрачные его низины и прячутся здесь до утра.
Разнокрасочные и вездесущие попугаи ближе к ночи, на закате, собираются шумными компаниями у какого-нибудь давно выбранного ими сухого дерева, и летают вокруг, и хрипло кричат, хлопая крыльями, и важно прохаживаются (вверх и вниз головами!) по отполированным их лапами сукам, исполняя своеобразный ритуал перед сном. Желтоклювые туканы, часто на том же дереве, затевают дуэтные «песнопения». Впрочем, их дикие выкрики пением назвать можно лишь при невнимании к точному смыслу слов. Усевшись тет-а-тет и вздевая к небу гротескные клювы, странно, не по-птичьи кричат туканы: «Хи-кнук! Хи-кнук!»
