Александр Немировский - Мифы и легенды Древнего Востока
В то время правил император Цинь Шихуан. Во всей Поднебесной не было клочка земли, которым бы он не владел, города, который не платил бы ему дань. И даже пастухи, бродившие со своими стадами по пустыне, склонились перед его величием и прислали подарки. Из всех правителей, которых называли Сыновьями Неба, Шихуан был самым могущественным. На западе он приказал построить дворец Уфан, на востоке — осушить бескрайние болота, на севере возвести стену, длиннее которой не знал мир.
Особенно много людей брали на постройку стены, и многие там умирали. Требовалась им замена. Жил тогда благородный юноша Си-лян. Когда за ним пришли стражники, чтобы угнать на стройку, он сбежал, перепрыгнул через садовую ограду и спрятался за искусственным холмиком из камня. Увидел он, как по дорожке к пруду идет девушка небесной красоты. На цветок у ее ног села бабочка, девушка захотела ее поймать. Она вытащила платочек, чтобы накрыть бабочку, но ветер унес его в пруд, а бабочка улетела. Девушка пошла к пруду.
— Что я вижу! Что я вижу! — закричала она вдруг. Это она заметила отражение юноши в воде.
Не знал Си-лян, как поступить: бежать — стражники схватят, оставаться с незнакомой девушкой — неловко. Наконец, он решился. Вышел вперед и поклонился красавице:
— Спаси меня! Умоляю, спаси!
Девушка засмущалась, не зная, что ответить. В это время подбежала служанка, которой было поручено наблюдать за прогулкой Мэн Цзян.
— Кто ты такой?! — закричала служанка. — Откуда взялся?
— Я прячусь от стражников, вот и забежал сюда.
Мэн Цзян приглянулся незнакомец. Был он и статен, и пригож лицом.
— Пойдем к отцу, — сказала она.
Отцу тоже понравился юноша.
Расспросив о его родных и проверив знания, старый Мэн сделал юношу своим зятем и приказал в тот же день провести свадебную церемонию.
Но не успел Си-лян поблагодарить будущего тестя, как в дом ворвались стражники. Они увели юношу, и печаль охватила семью. Мэн Цзян уединилась в спальне и запела грустную песню: «Холодный ветер ворвался в мой дом, в лед превратилась чаша с вином, подушка с циновкой холодны, как снег. И в мире живу я, словно во сне».
С того дня тосковала Мэн Цзян, не пила, не ела, не спала, все ночи напролет думала о Си-ляне. А время шло, и наступил первый день десятого месяца, когда принято женам относить мужьям теплую одежду. Мэн Цзян собрала узелок с теплой одеждой, простилась с родителями и ушла.
Идет Мэн Цзян по размытой дождями дороге и поет свою песню: «Без тебя я, как лютня, у которой лопнули струны, как воздушный змей на оборвавшейся нити, как колесо без спиц, как кувшин без дна».
Безбрежная белизна сливается с небом. Голодные коршуны парят в вышине, высматривают добычу. В занесенных снегом оврагах воют волки.
— Как мне холодно! Как мне тяжко! Но супруг мой на севере, где ветер свирепей, чем зверь! Без теплой одежды как он теперь?
Ведет любовь Мэн Цзян через леса и горы. Отступают перед ней пропасти, мелеют реки. Не трогают ее звери. Птицы указывают ей путь.
Вот и стена. И нет ей конца и края. Под стеной, как тени, бродят люди с лопатами и кирками. Свистит бич стражника.
— Моего мужа зовут Си-Лян, — сказала Мэн Цзян стражнику. — Я принесла ему теплую одежду.
Расхохотался стражник и показал на груду белых костей под стеной.
Упала Мэн Цзян на землю и зарыдала. В то же мгновение налетел ветер. Черный туман окутал стену, и она обрушилась от плача и, слез.
Слово о мифе и миф в слове
В нашем сознании, выработанном многовековой историей человечества, существуют достаточно определенные представления о народах великих и малых. Великими, в отличие от малых, мы называем те народы, которые занимают огромные пространства, обладают большой численностью и имеют давнее прошлое. Но в той сфере бессознательного, интуитивного творчества, которую мы называем мифом, нет великих и малых. Все народы сидят за «круглым столом» истории, не имея друг перед другом никакого предпочтения. Явно малый народ или даже отдельный город может на пиршестве фантазии и ума быть представлен великими и бессмертными творениями, а другой, создавший огромную и могущественную державу, способен лишь на восприятие и переработку чуждых ему образов и идей. Мы в этом убедились, достигнув крайних пределов нашего странствия по векам и странам.
Своеобразны представления каждого из восточных народов о мировом порядке, о добре и зле, о смысле человеческого существования, так же как различна природа, служившая не только фоном, но и источником мифотворчества, как различны языки, обычаи и нравы. Вавилонскую мифологию не спутаешь с индийской, так же как индийскую — с китайской или шумерскую — с египетской. И все же, охватывая единым взглядом этот пестрый фантастический мир, мы не без удивления обнаруживаем сходство вопросов, на которые разные народы пытались дать ответы мифами. Как возник мировой порядок? Как появился человек? В чем причина таких бедствий, как наводнения и засухи? Как появились болезни? Почему люди смертны? Почему они изъясняются на разных языках, не понимая друг друга? Как началось земледелие и другие отрасли хозяйства?
Ответы на эти вопросы были наивными, основанными на темных суевериях и вере во всемогущество сверхъестественных сил. Но сами попытки дать ответ были дерзким проникновением в тайны природы. Мифы в своем первоначальном виде — создания детства рода человеческого, своего рода игра его юного воображения и ума. Мы не можем относиться серьезно к тому, что человек тысячи лет назад думал об окружающем мире и самом себе. Но сам он так не считал и, напротив, рассматривал то, что мы обозначаем греческим словом «миф», как величайшее откровение. Мифы передавались от старших к младшим как учебники жизни, которые надо было знать наизусть. Их исполняли в священных рощах, впоследствии в храмах как религиозное действо, сопровождая этим каждое значительное событие в жизни общины и окружающей ее природы. Это была не просто игра, не просто зрелище, а побуждение к действию. Если природа запамятовала, что пора увеличить поголовье зверей, дать дождь или, напротив, унять его, увеличить урожай, то люди напоминали ей об этом священной игрой. Таким образом, миф давал слабому, бессильному перед природой человеку иллюзию власти над ней, пробуждая уверенность в возможности не только проникать в загадочный мир, но и оказывать на него влияние.
Общие закономерности возникновения мифов и их функциональных нагрузок были причиной существования в разных мифологиях одних и тех же типов мифов. Рассматривая мифы народов Древнего Востока, мы выделили в каждой мифологии космогонические мифы, отражающие взгляды на мировой порядок. Независимо друг от друга разные народы Востока рассматривали первоначальное состояние мира как бесформенный хаос, из которого путем тех или иных актов или манипуляций выделялись небеса и земля, небесные и подземные воды, создавались различные стихии, закрепленные за теми или иными богами. В отличие от этой, наиболее распространенной космологической концепции существовала и иная, антропоцентрическая, согласно которой в начале всего был человек, только не обычный, великан, из чьего тела создаются путем расчленения все части вселенной (индийская мифология).
Земля виделась плоскостью (диском), окруженной водами Мирового океана, с занимающей на ней центральное положение священной горой, соединяющей три мира. Гора мыслилась обиталищем в верхней части богов и духов, в прилегающей к земле — людей и животных. Параллельным вариантом священной горы было мировое древо. На древе, так же как на горе, помещались боги или светила, у его подножия находились люди и животные.
Мифы о возникновении человека были частью космогонических мифов. Первочеловек мыслился либо побочным продуктом сотворения мира, либо его венцом, однако всецело зависящим от богов. Способы создания человека различны — от лепки из глины руками богов (шумерская мифология) до сотворения силой слова (египетская и библейская мифологии).
Осознание уже первобытными людьми роли Солнца, его тепла и света для природы и рода человеческого обеспечило выдающееся место в мифах Востока солнечным богам. В Солнце видели творца всех существ, в том числе человека. Символом Солнца стало изобретенное в древнейшую эпоху колесо, а с появлением колесниц солнечные боги были посажены на колесницу, совершавшую путь по дневному небу, чтобы с наступлением мрака опускаться в океан. Животными, влекущими солнечную колесницу, считались кони, что обеспечивало им особое место в ритуалах и мифах.
Представления о Солнце как творце всех существ были конкретизированы в мифах о его сыновьях и дочерях, мыслившихся близнецами (Осирис и Исида, Ям и Ями), которые вступают в брак. Солнечные близнецы мужского пола, сопровождавшие на конях колесницу родителя, считались благодетелями рода человеческого (древнеиндийские Ашвины). Их сестры почитались как богини Зари.
