KateRon - Наследники. Покорители Стихий
— И… Рон?!! О, Мерлин! Это значит, что Рон… что он… — Гарри не смог выговорить "сын Волдеморта и наследник Слизерина", это казалось абсолютным бредом.
— Да — вопрос с Уизли предельно загадочен, — кивнул Блэк. — Директор собирается всё выяснить, но ты старайся не оставлять Рона одного, с ним может произойти всякое… И вообще, вам четверым следует всё время держаться вместе, так гораздо легче будет защититься от любой неожиданности. А ваша защита сейчас выходит на первый план. Волдеморт уже начал охоту — на тебя пятнадцать лет назад, а недавно — на мисс Равенкло, которую, наконец, смог разыскать.
— Сын Снейпа…
— Зелье предназначалось для Кристины, но Микки выпил его раньше сестры, — Сириус сжал кулаки, желваки заходили на скулах.
— А… как же наследник Слизерина — его Волдеморт тоже хочет убить? — Гарри вдруг отчётливо вспомнил глаза Рона, ставшие ярко-синими и абсолютно чужими, когда тот с яростной ненавистью глянул на него однажды. Внутренности завязались узлом, и все страхи, перемешанные с виденным на уроках Прорицания, нахлынули на него, грозя утопить в холодном ужасе.
— Не думаю, — отозвался Сириус, — иначе, к чему все эти сложные комбинации с его рождением…
— Это не Рон, — твёрдо сказал Гарри. — То есть, Рон может быть Покорителем, кем угодно, но только не сыном Волдеморта.
— Есть вещи, не зависящие от нас, которые надо принимать как данность, — невесело усмехнулся Блэк, машинально крутя в пальцах остатки чашки. — Но в одном я, действительно, уверен — как бы не запутывались родственные связи, чья бы кровь не текла в жилах, по духу Рон — настоящий Уизли, а это главное.
— Точно… — после короткой паузы тихо откликнулся Гарри, опустив глаза. Он вспомнил разговор перед Хеллоуином, когда Рон попросил друга никому не рассказывать о его снах и предчувствиях. — Не может Рон предать всех нас, он же мой друг, — слова прозвучали странно, будто вопрос.
— Друг никогда не может предать … — тихо-тихо выговорил Сириус изменившимся до неузнаваемости голосом и аккуратно положил осколки на стол. У Гарри по спине пробежали мурашки, он искоса глянул на крёстного. Тот поставил локти на колени и, опершись подбородком о ладони, смотрел в тёмное окно. Окаменевшее лицо с горящими чёрными глазами напоминало лик древнего карающего идола. Парню стало не по себе. Он вскочил и, плохо соображая, что предпринять, схватился за чайник, намереваясь подвесить его на крюк в очаге. Почти полный — этот огромный хагридовский монстр стремительно повлёк его к земле, Гарри чертыхнулся и впился в него двумя руками. Услышав звяканье и бормотание, Сириус перевёл отсутствующий взгляд на крестника, глаза постепенно обретали привычное выражение. Гарри, пыхтя, водрузил непослушного гиганта на крючок и пошевелил угли. Спиной он чувствовал, как медленно-медленно Сириус возвращается сюда, в хижину Хагрида, из тех жутких сумрачных далей, в которые он только что соскользнул.
"Смог бы я выжить, проведя 12 лет среди дементоров? — неожиданно подумал Гарри, — выжить и не разучиться радоваться и любить? Я холодею от ужаса при мысли о том, что мне предстоит сделать, умираю от страха за Гермиону, за Рона и самого Сириуса… Как мне научиться устремлённости и твёрдости крёстного?! Я должен…" — у него дрожали руки.
Блэк подошёл и встал рядом, медленно взяв у юноши кочергу, поправил огонь, вздохнул. Они помолчали, чувствуя плечом друг друга. Гарри мучительно соображал, как бы увести разговор в другое русло — тема Пророчеств, избранных наследников и предначертанной судьбы переполнила чашу — он чувствовал себя вымотанным, выжатым, оглушённым. Только смятение, боль и обречённость — и где-то в глубине души мрачная решимость: "Я должен… Кто же, если не я".
…Глядя на танцующее в камине пламя, Гарри вдруг вспомнил Аврелеуса и сразу же потянулся к нему — за поддержкой… Ответа не было…
— Сириус, ты не знаешь, почему до сих пор нет вестей от Хагрида и Чарли Уизли? Что стряслось с драконами? — спросил он раньше, чем подумал, что это не самый лучший поворот разговора.
— Мы знаем только, что они вылетели более двух недель назад, и вышли на связь один раз — у границы Румынии, — негромко ответил Блэк. — Дамблдор направил по их маршруту несколько проверенных людей, и скоро они должны вернуться с вестями.
— Как считаешь, что-то случилось? — прожигая взглядом крёстного, тревожно вопросил Гарри.
— Стараюсь об этом не думать. Надо надеяться на лучшее, дорога — непредсказуемая вещь.
— Я не слышу Аврелеуса… Никак не могу до него достучаться!
— Это тот самый дракон, с которым ты побратался? — Сириус поднял голову, в глазах мелькнул интерес.
— Да. И около двух недель назад он словно пытался что-то мне сообщить, и не успел… — Гарри зябко передёрнул плечами. — Сириус, это Волдеморт?
— Вполне возможно. Вероятность очень высока, — рассеяно кивнул крёстный, думая о чём-то своём.
— Почему, ну почему, он всегда опережает нас?! — юноша шарахнул кулаком по спинке стула. — Всегда оказывается хитрее, предусмотрительнее, расчётливее!
— Всегда ли… — тихо отозвался Блэк, глядя в камин. — Он не предполагал, что матери свойственно защищать своего ребёнка до самопожертвования, он не думал, что ребёнок может стать сильнее взрослого, он не знал, что собственная палочка может отказаться ему служить, он так и не понял, как мальчишка вышвырнул его вон из своего разума… Он считает, что всё можно купить — требуется только достойный эквивалент, и он рассчитывает победить смерть, подмяв под себя и перекроив окружающий мир, — крёстный говорил монотонно почти без выражения. — Он уверен, что люди жалкие слабые твари и смерть — самое страшное на земле…
Гарри пытался осмыслить сказанное и понять Сириуса:
— Но ведь люди бывают очень разные… А смерть… смерть тех, кого любишь… — горло перехватило, голос иссяк.
— Это война, Гарри! — хрипло отозвался Блэк. — Здесь каждый пытается уничтожить другого, опередить, расставить капкан, ударить посильнее! Глупо рассчитывать на доброту врага или на его совесть. Наш нынешний враг не разменивается на мелочи вроде кодекса чести! — казалось, Сириус продолжал давний и застарелый спор. — На войне, как на войне — надо вести расчётливую и хитрую игру и не давать врагу ни малейшего шанса, тогда исход партии будет зависеть от тебя…
— Партии, игры… Сириус, ты говоришь так, словно это — просто шахматы! Увлекательная игра!
Блэк покачал головой:
— Не увлекательная… До смерти захватывающая… Грязная и мерзкая до жути. Но другого пути нет.
— Убивать, терять друзей, сходить с ума от страха за них — это единственный путь?! — Гарри почти кричал, злость и отчаянье переполнили его, а боязнь потерять тех, кого считал своей семьёй, пронзала почти физической болью. — Мой путь?! Я не хотел этого предназначения, я не хочу ничего слышать о пророчествах и ответственности! Неужели нельзя просто жить?!
— Нельзя, — сурово ответил Сириус. Он распрямил плечи, взгляд стал строг и спокоен. — Мы в ответе за тех, кого любим. И защищая их, должны делать всё, что можем, всё, что должны и всё, что сделать невозможно.
Гарри осёкся и умолк. Краска удушливой волной залила щёки:
— Прости, Сириус… Мне не стоило…
— Тебе досталась очень тяжёлая ноша, — крёстный обнял его за плечи, — не стыдись. Ты не бездушное орудие убийства. Ты — человек с человеческим сердцем, и в этом твоя сила. А Пророчества… Не стоит им слишком верить, — крёстный улыбнулся одними глазами, — жизнь всегда более непредсказуема и многовариантна. Мне в юности гадалка предсказала, будто я погибну от руки своей кузины — "она отправит тебя живым на тот свет"… Что ж — в прошлом году это чуть-чуть не осуществилось! Но жизнь оказалась хитрее!
Гарри, у которого воспоминания о прошлогоднем происшествии с Сириусом вызывали приступы застарелой боли, молча покачал головой.
— В любом случае, что будет, то и будет — наше дело встретить это достойно, ведь так?
— Так, — Гарри взглянул в глаза крёстного. — Сириус, ты вернёшься?
— Я постараюсь, — крёстный превратился в собаку, толкнув лапой дверь, выбежал в метель и, ловя свой хвост, закружился в полоске жёлтого света, падающего на снег из дверного проёма. Гарри вздохнул и, накинув мантию, вышел следом. Ощущение недосказанности и, одновременно, переполненности мыслями и чувствами после этого тяжёлого разговора не покидало, требовалось время, чтобы всё обдумать и уяснить для себя. И вместе с тем, росло осознание, будто пройден какой-то рубеж, в груди медленно зарождалась холодная уверенность и решимость. Гарри тряхнул головой и быстро зашагал рядом с трусившим рысью Мягколапом.
Мантия продувалась насквозь, и ветер злобно высвистывал остатки тепла из-под толстого сукна, но Гарри, погружённый в свои мысли, почти не замечал этого. Мягколап, чья густая шерсть надёжно защищала от непогоды, беззаботно бежал впереди. Вдруг он замедлил движение и, вскинув голову, втянул воздух чутким собачьим носом.
