Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы
— Уйти? — Селия крепче сжала руку Джулии. — О нет. Конечно нет. Я только сказала, что понимаю тебя. Но не сказала, что я — законченная дура.
Искра надежды в груди Джулии превратилась в едва тлеющий уголек. Он не совсем угас, но ему уже никогда не суждено было разгореться вновь, как тогда, когда Элиот впервые сыграл ее песню.
— Не надо так огорчаться. Ты мне нравишься. Я пришла, чтобы предложить тебе очень простой выход. — Селия открыла бардачок, вытащила кожаный бумажник и раскрыла его. Внутри лежал кусок резиновой трубки и шприц.
Джулия в ужасе уставилась на эти предметы.
— Нет… — прошептала она.
— Самого лучшего качества. За приготовлением я наблюдала лично.
— Я… Я не могу.
Джулия попыталась отодвинуться, но Селия держала ее так крепко, что из руки девушки начала сочиться кровь.
— Есть способы пожестче, милочка. Намного жестче. Впредь я не буду столь добра.
Джулия перестала вырываться и прикоснулась к шприцу. Он был холоден как лед. Нет. Ни за что.
Но она не могла оторвать руку от шприца. Прикасаться к нему было так приятно. Ей станет хорошо. Боль исчезнет, она сумеет забыться… хотя бы ненадолго.
— Это ты должна сделать сама, — сказала Селия. — Тут я не могу тебе помочь. На этот счет существуют правила.[86]
Джулия умрет… как в тот раз.
Она поняла реальность ситуации. Она согласилась на условия сделки, которые должны быть выполнены независимо от того, как все сложится.
Она рискнула сыграть, поставив на карту собственную жизнь и душу, и потеряла то и другое.
Джулия взяла резиновую трубочку. Ей предстояло погибнуть, как полусъеденной антилопе. Легкой смертью или тяжелой — все равно.
Привычным жестом она перетянула предплечье резиновой трубкой. Вены на локтевом сгибе вспухли.
Она ненавидела себя за слабость, за то, что хотя бы в последние мгновения своей жизни не попыталась быть сильной.
Какая-то надежда все же оставалась… правда?
Она должна была сопротивляться… Должна…
Один укол.
— Вот так… — прошептала Селия. — Вот и умница.
Песня Элиота умолкла. Тело Джулии онемело, и Селия обняла ее и прижала к себе.
Джулия погружалась в эйфорию. Из ее глаз выкатились последние слезы. Сердце забилось медленнее. Мрак охватил ее. И она почувствовала, как Королева Маков баюкает ее в своих объятиях.
58
Лекарство от тоски
Элиот уже видел впереди фасад Дубового дома, но не спешил. Конечно, торчать на улице ему не хотелось, но и домой не тянуло.
Казалось, кто-то взял ложку и выскреб все, что было у него внутри. Джулия уехала.
Тучи закрыли небо, то и дело грохотал гром, тут и там сверкали молнии, время от времени моросил дождь.
Зачем она просила его уехать с ней, если не хотела этого? Неужели она все время просто играла с ним?
Под ногами Элиота захрустело разбитое ударопрочное стекло. Похоже, у кого-то разбилось окошко в машине.
Но может быть, лучше ему не знать, почему Джулия уехала без него. Элиот гадал, не случилось ли чего-то такого, что могло заставить ее так поступить. Может быть, она страдала так же, как он. Их разлучила судьба.
Он погрузился в фантазии, в которых к нему приходил ответ на вопрос, куда девалась Джулия, тайное становилось явным, а он сражался с плохими парнями…
Элиот так глубоко задумался, что налетел на мужчину, стоявшего на тротуаре.
— О, простите, сэр.
— Это называется «тоска», молодой человек.
Элиот в изумлении уставился на мужчину. Он узнал голос… но не того, кому он принадлежал.
Этот пожилой джентльмен был высоким, как бабушка, худощавым, но почему-то при этом загораживал собой весь тротуар. Длинные, ниже плеч, волосы, тронутые на висках сединой, зачесаны назад. Одет в черные брюки и васильковую рубашку, похожую по цвету на его насмешливые глаза. Завершали облик мужчины дорогие туфли из крокодильей кожи и пальто из верблюжьей шерсти.
— Ты словно играешь похоронный марш на Леди Заре. А физиономия у тебя так вытянулась, что ты почти задеваешь тротуар подбородком.
Мужчина провел рукой по подбородку, показав, каким длинным он представляет лицо Элиота.
Мальчик узнал его. Это был бродяга Луи, изменившийся почти до неузнаваемости.
— Вы выглядите…
Луи улыбнулся, продемонстрировав ослепительно белые зубы.
— Не как бомж-пьянчуга, который писает под себя и обитает в подворотне? Не как тот, кто продает свою кровь за пинту крепкого спиртного, помогающего хоть немножко скрасить жизнь?
— Я хотел сказать, что вы выглядите очень хорошо, сэр.
— Ну спасибо. — Улыбка Луи немного угасла. — Нужно под ноги смотреть вообще-то. Мог оказаться на проезжей части, и тебя сбил бы насмерть какой-нибудь лихач.
Забавно… но теперь, когда Элиот задумался об этом, он вспомнил, что с тех пор, как он ушел с автостанции, ему не встретилось ни одной машины и ни единого прохожего. Словно вся Дель-Сомбра уехала в отпуск.
— Извините за то, что налетел на вас. Я… я просто думал кое о ком.
— Никогда не проси прощения дважды за одно и то же. Таким образом вежливость превращается в слабость. Да и извиняться не за что. Ты задумчивый молодой человек с глубокими мыслями, а глубокомыслие — качество, достойное похвалы.
— Наверное.
— Ну так расскажи мне об этой девушке.
— Откуда вы знаете?..
Луи прижал руку к груди.
— Такое лицо, как у тебя сегодня, у меня бывало много раз. — Он махнул рукой вдоль улицы. — Я иду в ту сторону. Не хочешь прогуляться со мной? Мы могли бы немного поболтать.
Элиот посмотрел на Дубовый дом. Бабушка и Си, наверное, гадают, где он. А Фионе он определенно нужен.
Но у него тоже были свои потребности. И именно сейчас ему нужен был мужчина, с которым он мог поговорить о Джулии.
— Хорошо, — кивнул Элиот. — Но у меня есть всего несколько минут.
— Годится.
Луи пошел вперед. Элиот — за ним. Луи шагал размашисто, и поспевать за ним было трудно.
— Ну, в общем, была одна девушка. Я думал, мы с ней… — Слова застряли у Элиота в горле. — А она не пришла.
Луи перестал улыбаться и поджал губы.
— Минутку, — проговорил он, остановился и прижал руку к груди Элиота, словно опытный врач. — Твое сердце еще бьется, — прошептал Луи. — Оно ранено, но оно сильное. Ты выживешь.
Он снова пошел вперед, но медленнее, чем раньше.
— Пожалуй, сейчас ты мне не поверишь, — продолжал Луи, — но через неделю тебе полегчает. Через месяц еще будет чертовски больно, но все уже будет больше походить на воспоминания, чем на реальность.
Элиот ему почти поверил. Похоже, Луи знал, о чем говорит. Наверняка в прошлом он встречался с женщинами.
— Она была особенная, ни на кого не похожая. Раньше на меня такие девушки вообще не смотрели.
— Красивая?
— Самая красивая из всех, кто только приезжал в Дель-Сомбру.
— Правда? — Луи поскреб подбородок. — Красавица и к тому же недавно появилась в городе? — Он прищурился, его лицо помрачнело. — Ну конечно, они решили тебя совратить.
Элиоту не понравился взгляд Луи. Он видел его чудаковатым, смущенным. Видел, с какой любовной сосредоточенностью он играл на Леди Заре. Но никогда прежде Луи не казался Элиоту опасным — до этого мгновения. Глаза его просто пылали гневом.
Элиот счел за лучшее сменить тему.
— Я нашел ноты, которые вы для меня оставили.
Луи отвлекся от своих мыслей.
— В подворотне. Вы написали ноты мелом на асфальте, — пояснил Элиот. — Я нашел их как раз перед тем, как пошел дождь.
Луи улыбнулся, но усмешка словно застыла на его губах. Он явно продолжал думать о чем-то другом.
— Замечательно, — рассеянно произнес он. — Как тебе повезло.
Улицу наполнили вечерние тени. Тротуар впереди погрузился во тьму.
Луи положил руку на плечо Элиота.
— Давай немного постоим и поговорим об этой музыке.
Он опустился на колени рядом с Элиотом, достал из кармана брусочек мела и начал рисовать ноты на тротуаре. Это была самая первая мелодия, которой он выучил Элиота.
— «Суета земная», — сказал Элиот.
— Точно. Это первая часть «Sinfonia di esistenza». По-итальянски — «Симфония бытия».
— Я видел эти ноты, видел среднюю часть и даже финал. Хотя финал был немного смазан. Но я его разгадал.
— Вот как? — С лица Луи окончательно исчезла улыбка.
— Да.
Усыпанные дождевыми каплями ноты накрепко засели в памяти Элиота. Запись была невероятно сложной, но тем не менее он попытался ее немного упростить, чтобы напеть Луи.
Тот предостерегающе поднял указательный палец.
— Не нужно. Эта музыка костром горит в твоих мыслях, и я ее вижу.
Он пытливо заглянул в глаза Элиоту. Его взгляд напоминал пронзительный взгляд бабушки, когда она была им недовольна, но раньше так на Элиота никто не смотрел. Луи, похоже, по-настоящему гордился им.
