Эмили Родда - Роуэн и букшахи
Роуэн медленно поднялся с колен. Он не мог даже думать о том, что теперь Сумерницу надо сначала остричь, а потом похоронить. Для этого ему самому пришлось бы залезть в ледяную могилу. Роуэн содрогнулся.
Он схватил заступ — вход в ужасный тоннель должен быть засыпан.
Звездочка толкала его, будто хотела сказать, что пора уходить. И Роуэн позволил ей увести себя прочь от этого гиблого места. Он чувствовал, как мелкая дрожь сотрясает тело его любимицы.
Животные мудрые знают пути…
Пальцы Роуэна сжались. Его озарила внезапная догадка: он вдруг сразу все понял.
Звездочка любит своего хозяина, но больше не доверяет ему, не доверяет его решениям. Она знает, что холода идут с Горы. Она давно это поняла, как поняла и то, что никакие заботы Роуэна не спасут букшахов от постепенного вымирания.
Звездочка остановилась и вполоборота посмотрела на мальчика — она будто почувствовала его беспомощность и отчаяние. Роуэн настойчиво вглядывался в глаза умного животного, но Звездочка отвернулась и продолжила свой путь.
Остаток дня прошел как сон — сон странный, исполненный зловещей тишины. Молчаливое однообразие этих часов нарушалось лишь стуком молотка Бронден. Боясь злых ветров и непогоды, она заколачивала окна и двери брошенных домов.
Роуэн никому не рассказал о своем открытии, о том, как он почувствовал на своем лице ледяное дыхание Горы. Ему не хотелось обсуждать причины страшной гибели Сумерницы. К тому же если бы мальчик заговорил о том, что ужасный холод, сжавший землю в ледяных тисках, пришел с Горы, к его словам отнеслись бы так же, как отнеслись к словам Нила, — их сочли бы пустыми бреднями.
Все утро Роуэн выполнял поручения Ланн — носил в пекарню дрова и делал другую работу. Кроме того, куда-то задевали фонарь, Ланн велела Роуэну отыскать его, но он как сквозь землю провалился.
После обеда — на обед все получили по куску хлеба с сыром — Роуэн вновь отправился к букшахам. Там он поправил повалившуюся изгородь и разбил лед у берега озера. Животные безразлично созерцали работу своего хозяина.
Вечером заметно похолодало. С приближением темноты мороз крепчал, но Роуэн продолжал работать. Он опускал глаза, стараясь не смотреть на Гору, но каждой клеточкой своего существа чувствовал: над ним нависла огромная великанша и ее дыхание несет холод и смерть. Руки онемели, и топор то и дело выскальзывал из замерзших пальцев.
Туман окутал подножие Горы. Стелясь по земле, ползя по сугробам, он подбирался к Реке. Роуэн понимал, что давно пора возвращаться в пекарню, но ему не хотелось бросать букшахов — животные, сбившись в кучку, неподвижно стояли у изгороди.
Роуэн чувствовал, что этой ночью произойдет нечто ужасное.
Ближе к вечеру послышался рев Дракона.
7. Горшечник Нил
Роуэн брел по безлюдным улицам мимо заколоченных домов. В пустой деревне он сам себе казался призраком. Вот наконец и пекарня. Роуэн вошел в теплую кухню, и его тревога мало-помалу улеглась.
На плите грелся суп — не очень сытный, конечно, но зато с ароматными приправами. А в общей комнате, той, что была рядом с кухней, царили мир и покой. Норрис учил Бронден вязать узлы. Ланн дремала у очага. А Шаран с кистью в руке стояла перед натянутым на подрамник куском шелка и рисовала.
— Ланн предложила мне изобразить наше время. Холодную зиму и уходящих на восток жителей деревни, — объяснила девочка подошедшему к ней Роуэну. — Ланн сказала, что это очень ответственная работа и что мне предстоит продолжить дело предков. Я должна писать картины, на которых будут запечатлены важные события нашей истории. Пусть потомки знают о том, что с нами было. Видишь, эскиз уже почти готов.
Роуэн не мог отвести от наброска глаз. Шаран удалось изобразить и черную тропу, уходящую далеко на восток, и вереницу усталых людей, и стадо букшахов, и Гору над деревушкой, потонувшей в снегах. Он заглянул в глаза маленькой художнице и увидел, что грусть и отчаяние уступили место радостной уверенности. Роуэн вздохнул с облегчением: Ланн здорово придумала, как можно занять и успокоить девочку.
В тот день Роуэн лег рано. Ему совсем не хотелось разговаривать. Слишком много он знал, и слишком многое ему приходилось скрывать. Он очень устал, но боролся со сном. Мальчик боялся, что и на этот раз ему приснится нечто ужасное.
Шаран продолжала рисовать, а Роуэн, повернувшись лицом к стене, прислушивался к разговору, который вели между собой Ланн, Бронден и Норрис. Сидя у огня, они вспоминали односельчан, гадали, где сейчас их близкие, беспокоились об ушедших.
Голоса звучали все тише, все глуше и вскоре перешли в еле слышное бормотание. Роуэн закрыл глаза.
«Нечего бояться, — сказал он себе, — на этот раз мне ничего не приснится…»
Роуэн вдруг оказался в пещере с узким треугольным входом. Снаружи — тьма и холодный туман. Трое в тяжелых плащах жмутся к угасающему костру. Красноватые искры не могли осветить их лиц, но Роуэн сразу же всех узнал. Это был он сам, а с ним Шаран и Норрис.
Роуэн догадался, что все это ему только снится.
Троица у костра не заметила, что среди них появился кто-то еще, хотя в темноте им все равно не удалось бы разглядеть Роуэна.
— Костер — наше спасение, — прошептала Шаран. — Вся надежда на огонь.
— Да, — голос Норриса был хриплым, — но ночь длинна.
Роуэн видел, как его двойник повернулся к Шаран. В темных глазах девочки застыл ужас. Она крепко держала заветную шкатулку, ни на минуту не выпуская ее из рук. Пальцы бедняжки побелели от холода.
— Давайте взглянем на шелка, — мягко предложил тот, кто был так похож на Роуэна, — и вспомним прошлое. Это отвлечет нас от настоящего и заставит задуматься о том, зачем и почему мы здесь.
Норрис, презрительно хмыкнув, отвернулся, но его сестра кивнула Роуэну. Откинув крышку, Шаран принялась доставать шелка. Она не глядя запускала руку в шкатулку, вытаскивала свиток, разворачивала его, отступала на шаг назад и… и перед Роуэном появлялись знакомые картины.
Вдруг он вздрогнул. Норрис резко обернулся. Девочка бросила взгляд на полотнище, которое было у нее в руках, и, увидев, что на нем изображено, в отчаянии воскликнула:
— Прости! Я совсем не хотела…
Голос Шаран оборвался, и она стала спешно сворачивать злополучный шелк, но Роуэн уже понял, что это была за картина, и ему показалось, что земля уходит у него из-под ног.
Белая и черная краски, голубовато-серые тени. И на этом фоне отчетливо выделяются фигурки тех, кого хотел изобразить художник. Людей, бредущих по темной, убегающей вдаль тропе, букшахов, сгрудившихся у подножия Горы, и саму Гору — окутанную туманом ледяную великаншу, возвышающуюся над снежной равниной.
И сотни… нет, не сотни — тысячи этих ужасных существ в клубящемся над долиной тумане. Тысячи гигантских безглазых белых червей. Разинутые пасти, огромные зубы, будто осколки голубоватого льда. Они прорывают в снегу глубокие ходы — подземные тоннели. И рыщут, рыщут, рыщут…
Роуэн почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Он попытался высвободиться, хотел закричать, но с губ сорвался лишь слабый стон.
— Роуэн! Проснись же! — услышал он голос Бронден. — Мечешься во сне, стонешь, никому не даешь спать. Проснись и лежи смирно!
Роуэн открыл глаза. Несколько секунд он молча вглядывался в раздраженное лицо Бронден. Вдруг, оттолкнув ее, он резко вскочил на ноги.
— Да что с тобой происходит?! — с негодованием воскликнула она.
В горле у Роуэна стоял ком, перед глазами — ужасные видения недавнего сна. Дрожащие пальцы не могли справиться со шнурками на башмаках.
— Букшахи! — еле смог выговорить он, вытаскивая нож. — Я же совсем ничего не понимал! А Звездочка знала… да они все знали… Бедняжка Сумерница! Она погибла первой! Ее схватили и утащили вниз! Под землю, в снег…
Пламя очага освещало комнату. Роуэн видел изумленное лицо Бронден. Проснулась Ланн. Шаран с Норрисом во все глаза смотрели на него и ловили каждое его слово.
«Костер — наше спасение…»
Роуэн ринулся на кухню, туда, где лежали факелы. Схватив один, он сунул его в еще теплившиеся угли очага, и факел запылал.
— Роуэн! — окликнула его старуха Ланн. Бронден помогла ей встать с постели. — Да скажи же, в чем дело!
— Хватайте факелы! — прокричал он. — Скорее к букшахам, на пастбище! Прошу вас, поторопитесь!
Подняв высоко над головой свой факел, Роуэн выскочил на улицу. Вьюга закружила его — холод пытался пробраться под одежду, а снег и ветер — ослепить дерзкого мальчишку. Ледяной воздух обжигал горло.
Но Роуэна нелегко было остановить — подобно ветру, он несся в поле к букшахам. Кровь стучала в висках, сердце сжималось от страха. Позади слышались тяжелая поступь Бронден и легкие шаги Шаран. Норрис звал сестру, просил поберечься и остаться дома. Ланн выкрикивала какие-то бесполезные советы.
