Вадим Чирков - Пришельцы с планеты Земля
— Пистолеты можно было бы зарядить — я думаю, вы отлили бы десятимиллиметровые пули, — но, боюсь, даже уверен, эти старые пугачи разнесет вдребезги при первом же выстреле.
А шпага… — Кубик повертел ее в руках, — этой штукой можно только салютовать параду победителей или призывать в бой. А до победы нам далеко…
Военный совет продолжался бы еще долго, но кукурбитцы вовремя вспомнили, что землян нужно покормить. Из пещеры было вынесено все, что принесли сюда беженцы. Здесь было и мясо крохотными кусочками, и хлеб — не больше пуговицы от пальто, и питье, которое подали сначала в стаканах, что были как раз с наперсток, но после, извинившись, принесли его в кувшинах. Напиток был очень приятный на вкус, но, конечно, совершенно не похожий на земные.
После еды земляне стали зевать, и им было предложено поспать. День был теплый, и они разлеглись здесь же, недалеко от входа в пещеру, подложив под голову ладони.
Все кукурбитцы — мужчины, женщины, дети, старики — собрались возле землян и глазели, глазели, глазели, еле удерживая мальчишек, которым, разумеется, хотелось покричать от восторга, попрыгать или во что бы то ни стало потрогать спящих пришельцев. Другие же так боялись великанов, что подтащить их к ним было невозможно.
Кубик и Славик проснулись перед вечером, когда на кострах у пещеры готовился ужин. Они сели, потянулись, позевали как следует, стали растирать отлежанные на твердой земле бока — на них все смотрели раскрыв рты.
Подошел Вуслан, спросил, отдохнули ли хоть сколько-нибудь после всего — после перелета, драки, еще одного перелета земляне? Художник бодро ответил, что с ними все в порядке и что теперь им нужно умыться.
Узенькая и быстрая горная речка была неподалеку, земляне, стоя на коленях на мелкой прибрежной гальке (с горошек), и умылись, и напились. Вода была того же вкуса, что и на Земле.
Вернулись, внимательно глядя себе под ноги, чтобы ненароком не наступить в темноте на кого-то из любопытных кукурбитцев.
И тут к ним снова подошел Вуслан — чего-то он не успел им сказать либо же не решился.
— Это война загнала нас в пещеры, — проговорил он, и вид у него был виноватый. — Костры, бедная еда, тревога, растерянность. Поверьте, мы встретили бы вас иначе, не случись с нам беды.
Кубик в ответ усмехнулся.
— Эта обстановка ближе нам, землянам, чем любая другая. Покажи вы нам свою мирную жизнь со всеми ее достатками, вот где мы долго не могли бы прийти в себя.
— Я надеюсь еще показать ее вам, — только и сказал Вуслан.
После ужина военный совет продолжился: нужно было найти ответ на самый главный вопрос — как спасти планету от следующего вторжения нерях, которого, считали все, следует ожидать с минуты на минуту. Сами неряхи в нем участвовать, видно, не будут, они, боясь за свои жизни, снова пошлют роботов. Хорошо бы узнать, много ли их у нырехцев и когда начнется вторжение.
Скоро все пришли к выводу, что, кроме оружия — а ученые уже ломают над ним голову, — нужна разведка. Слишком много возникло вопросов, на которые без разведки не ответишь. В разведку вызвались многие. Стали обсуждать ее подробности. Кубик слушал предложения кукурбитских мужей внимательно, но время от времени еле сдерживал улыбку: прошедший трехлетнюю службу в армии, он удивлялся неосведомленности тех в военном искусстве. Разведка была для них делом простейшим — прилетели, сели, подкрались, подслушали… но Кубик-то, и бывший вояка, и читавший с детства книги про войну, знал, что она должна быть совсем-совсем иной.
Даже Славик, только видевший фильмы про войну, понимал, что разведчики из маленьких человечков — никакие. И тоже не мог иногда сдержать улыбки.
Тут поступило первое донесение от экспедиции к поверженным роботам: она транспортирует одного из них к пещере (на корабле есть подъемный механизм), чтобы в лучших условиях разобраться в нем. Требуется больше инструментов и приборов. Они прибудут через час-полтора…
Совет продолжался, и уже было принято решение, когда (успела наступить ночь, и незнакомые землянам звезды покрыли черное небо), когда возле пещеры приземлился корабль с одним бездыханным роботом. Кубик помог выгрузить его и подтащить поближе к кострам.
Кукурбитцы второй раз за вечер изумились — на этот раз при виде громадины-робота, вторгшегося на их планету. Ужаснулись — если сказать точнее — видом его широченных плеч, могучих рук, тяжелых сапог, покрытых красной кирпичной пылью… Враг, посланный их соседями, был страшен, если придет еще хотя бы десяток таких страшилищ, их планете конец.
Кубик же подумал, что, наверно, такое же впечатление произвели на Земле первые танки, появившиеся на поле сражения в начале прошлого века. И еще он подумал, что и тех, и других можно побеждать…
Инженеры спешили "выпотрошить" робота. Работая с ним, они убедились, что металлическая оболочка громилы легко, по частям, снимается, обнажая всю внутреннюю конструкцию робота. — та немедленно собрала вокруг себя ученых. Кубик же, глядя на эту оболочку, подумал, что она напоминает ему средневековые латы рыцаря, которые он много раз видел в музеях. Подумал, и острая, как иголка, мысль кольнула его мозг.
Он замолчал, перестав подавать советы спорящим о разведке, и стал более пристально смотреть на огонь костра в середине круга. Ради гостей хозяева планеты развели костры побольше, но все равно они казались художнику крохотными. Мысль, мелькнувшая в голове, через несколько минут оформилась, стала видимой, как становились видимыми картины, которые он только собирался перевести на холст красками.
И когда Кубик увидел ее настолько, что мог нарисовать до мельчайших подробностей, он встал, поднял руку и перебил говорящего в этот момент Кромана:
— Вот что, друзья, — сказал он. — Уж если нам (он сказал "нам", а не "вам", так близко уже принял беду, постигшую планету), уж если нам нужен разведчик, то им могу стать только я! — Все взгляды устремились на великана в серебристом костюме, сверкавшего десятками огоньков-отблесков костра, — большинство из них были полны недоумения.
А художник продолжал:
— Я переоденусь в костюм робота, — он показал на латы, — и уж в нем-то никто не примет меня за разведчика с Кукурбиты! Лишь бы костюм подошел…
Военный совет замолчал на добрых три минуты. Сказанное землянином с трудом доходило до сознания неискушенных в военном деле инопланетян.
— Но как… — начал было Таксим, однако Мазиль сразу догадался, что тот хотел сказать, и сам ответил на его вопрос: — Мы дадим ему автомат-переводчик и он будет понимать все, что там услышит. Автомат может даже отвечать…
— Их роботы не говорят, — возразил один из инженеров.
— Кто знает, — ответил Мазиль, — может быть, следующая партия их роботов будет уже говорить, нужно предусмотреть все возможности.
И военный совет немедленно сменил тему. Теперь заговорили о том, как землянину лучше всего выполнить задание разведчика в условиях Ныреха, который кукурбитцам был более или менее известен. Когда все было обговорено, стало светать. При свете восходящего солнца художник примерил оболочку робота. И стоило ему распрямиться в ней, как кукурбитцы невольно отпрянули, ибо увидели перед собой "живого" робота-разрушителя.
Кубик сделал шаг и другой. Поднял и опустил руки.
— Тяжело, — сказал он, — но жить можно.
Приключения Кубика на планете Нырех
Как и было рассчитано, на Нырех прилетели ночью. Корабль бесшумно сел на огромной захламленной территории завода роботов, с трудом найдя себе место, но зато сразу затерявшись среди других, то старых, то недавнего производства машин и механизмов. Охрана, стоявшая у ворот, не заметила небольшой "тарелки", чья тень на секунду закрыла звезды.
Кубик осторожно, чтобы не загреметь сапогами, вылез из корабля и стал осматриваться. Никого из людей, только мертвый металл везде — старые станки, груды ржавых труб, листов железа, непонятного назначения механизмы, стоявшие под открытым небом, гора бракованных роботов, вперемешку с их руками и ногами…
Весь экипаж корабля был знаком Кубику — это были те самые астронавты, что прилетели прошлым летом на Землю за своими сыновьями. Командиром, как и тогда, был Мазиль. Сейчас он и еще трое стояли рядом с художником (у его ног) и с опаской вглядывались в темноту..
В оболочке робота художник чувствовал себя неважно: тяжесть металла давила на плечи, а сделать шаг в тяжеленных сапогах было все равно что сдвинуть ногой двухпудовую гирю. Оптические глаза робота были вынуты, за "стеклом" в прорезях при желании можно было разглядеть глаза художника Кубика.
— Ну, я пойду, ребята, — сказал он. Взрослых, даже седых уже кукурбитцев, нужно было называть как-то иначе, но у Кубика язык не поворачивался на какое-то другое слово, кроме "ребята" по отношению к маленьким человечкам.
