Вольфганг Хольбайн - Зеркальное время
Лицо полицейского посуровело.
— Мы могли бы продолжить разговор завтра утром в полицейском участке, — начал он, но Гордон не дал ему закончить:
— Отличная идея. Скажем, часов в десять? Мы явимся точно — и с адвокатом.
— Что вообще случилось? — спросил Юлиан.
Отец хотел ответить, но Гордон перебил и его:
— Ничего, что бы касалось тебя. Почему бы тебе не принять горячую ванну и не переодеться? Потом я тебе все объясню.
Полицейский вздохнул и повел иную тактику, поняв, что твердости Гордона ему не превозмочь.
— Да я вас прекрасно понимаю, — сказал он. — Какой же фокусник будет раскрывать свои трюки. Но я вас уверяю, мы никому ни слова...
— Дело совсем не в этом, — перебил его Гордон. — Исчезновение мальчика, черт возьми, не имеет отношения к представлению! Неужто вы действительно думаете, что мы его заколдовали? — Он засмеялся. — Откуда нам знать, что у этого фрукта на уме? Может быть, он уже давно замыслил побег из дома и воспользовался такой причудливой возможностью. С шестнадцатилетними это бывает. А может, он решил так пошутить и теперь сидит где-нибудь и умирает со смеху.
— В то время, как его родители сходят с ума от волнения? — спросил полицейский.
— Откуда я знаю? — Гордон пожал плечами и бросил на Юлиана сердитый взгляд. Юлиан повернулся и направился к ванной. Гордон за его спиной продолжал: — Не думаете же вы всерьез, что мы его куда-то услали, а? Но куда? В зазеркальный мир?
Юлиан споткнулся и посмотрел на Гордона. «Что он сказал?»
От неловкого движения свернутая цепь выскользнула у него из кармана и с грохотом упала на пол. Все разом обернулись. Юлиан поспешно поднял цепь и пытался затолкать ее в карман.
Сегодня, как нарочно, все складывалось против него. Юлиан быстро вбежал в ванную и захлопнул за собой дверь, но голоса без труда проникали сквозь тонкое дерево, и Юлиан услышал запоздалый ответ полицейского Гордону:
— Разумеется, мы так не думаем! Но родители мальчика уверяют, что ничего подобного с ним никогда...
Юлиан пустил горячую воду и стал осторожно высвобождаться из перепачканной одежды. Шум воды перекрывал голоса, но Юлиан и не хотел ничего слышать. Похоже, неудачный день сегодня не только у него. Он разделся и скользнул в воду, от которой поднимался пар. Все царапины на его коже сразу начали саднить, но уже через несколько секунд горячая вода сделала свое дело, и он почувствовал блаженное расслабление. Такое, что чуть не заснул.
Вода уже коснулась его ноздрей, и тогда он рванулся, расплескав воду, и ухватился за край ванны.
Встревоженный Мартин Гордон заглянул в ванную:
— Что случилось?
— Ничего, — поспешно заверил Юлиан, протирая глаза. — Я соскользнул.
— Соскользнул, значит? — На лице Гордона отразилось сомнение. — Что-то ты сегодня многовато соскальзываешь, а? — Но тут же пресек возражения Юлиана и сменил тему: — Полицейские ушли. Поторопись, отец хотел поговорить с тобой.
Как только дверь за Гордоном закрылась, Юлиан выбрался из ванны, растерся полотенцем докрасна и, обернув его вокруг бедер, вышел в свою спальню переодеться. Из ванной комнаты было три выхода: один в гостиную и по одному в спальни Юлиана и отца, поэтому ему не пришлось пересекать гостиную, чтобы пройти в свою комнату. Но, одеваясь, он слышал разговор Гордона с отцом, потому что дверь была приоткрыта.
...Не совсем понимаю тебя, Клаус, — говорил Гордон с деловым спокойствием, которое он пускал в ход, когда ему нужно было в чем-то убедить отца. — Я не юрист, но не сомневаюсь, что адвокат скажет то же самое. Тебе неизбежно придется выдать полиции секрет этого фокуса. Если, конечно, ты хочешь выйти из ситуации без вреда для себя. Не бойся, они остерегутся болтать. Они знают, что в этом случае им придется выплачивать миллионное возмещение ущерба.
— Но ведь я не могу объяснить этот фокус, он не поддается объяснению, неужели ты не понимаешь?
— Конечно понимаю, — нетерпеливо сказал Гордон. — Но они этого не поймут. И родители мальчика тоже не поймут.
— Я никак не причастен к его исчезновению... — начал отец.
— Сам знаю, — перебил его Гордон и вздохнул. — Но убеждать тебе надо не меня, а полицию. Родители этого Рогера не так себе, они влиятельные люди!
Юлиан замер. Что за имя произнес Гордон?!
— Знаю, — тихо ответил отец.
— Они разнесут тебя в клочья, если останется хотя бы тень подозрения, что их сын исчез по твоей вине! И боюсь, сейчас они в этом убеждены. Ведь исчезновение произошло с твоей помощью у них на глазах. У тебя есть только один шанс.
— Ах! Ну и как же этот шанс должен выглядеть? Может, сказать им правду?
— Скажи им что-нибудь, — взволнованно ответил Гордон. — Придумай что-нибудь. Наври им! Но только сочини такую историю, в которую они смогли бы поверить. Простым «это не я» тут не отделаешься. На суд это не произведет никакого впечатления. А если и произведет, то не в твою пользу.
Юлиан уже оделся. И, чувствуя, как накалилась обстановка в гостиной, он сделал единственное, что могло предотвратить ссору Гордона с отцом: распахнул дверь и вышел к ним.
Гордон и отец стояли друг против друга, как два бойцовых петуха. Оба курили, а Гордон сжимал в руке рюмку коньяка. Он был разъярен.
— Что-нибудь случилось? — помедлив, спросил Юлиан.
— Нет, — ответил Гордон. — Что могло слу...
— Да, — ответил отец. Он сел, уставился в пол и кивнул Гордону: — Расскажи ему все.
Гордон передернул плечами, выпил свой коньяк и поставил рюмку на стол.
— Как хочешь, — резко сказал он. — Тем более что он и так уже почти все знает. Ведь не глухой. — Несколько секунд он помолчал, чтобы успокоиться, и тихо продолжил: — Кое-что случилось — сегодня вечером, во время представления. Твоему отцу понадобился доброволец для его последнего номера. Ну, ты знаешь. Вызвался парень лет пятнадцати — шестнадцати. Началось все как обычно: туш, тамтам, вихрь огней... — Он пожал плечами: — И парень исчез.
— Но ведь так и должно быть, — сказал Юлиан.
— Правильно. Но он не появился снова.
— Как это? — испуганно спросил Юлиан.
— Когда твой отец открыл ящик, там было пусто. Мальчик исчез. И до сих пор не нашелся.
— Но как это могло случиться? — заикаясь, спросил Юлиан.
Гордон глянул в сторону открытой двери в комнату Юлиана:
— Но ты же все слышал, зачем лишние слова. — Гордон вдавил сигарету в пепельницу и повернулся к двери: — Я лучше пойду. Может, тебе удастся образумить отца.
Он вышел, не попрощавшись, и Юлиан еще долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь.
Когда он обернулся, отец сидел в кресле как оглушенный и смотрел вроде бы на него. Но так только казалось. На самом деле его взгляд был устремлен в глубь себя, и то, что он там видел, не сулило ничего хорошего.
В таком состоянии Юлиан видел отца уже не первый раз. Он знал, что заговаривать с ним в такие минуты бессмысленно. Отец ни на что не реагировал, даже на прикосновения. Когда это случилось впервые, Юлиан не на шутку испугался. Но когда попытался однажды заговорить с отцом об этом его странном отсутствии, реакция оказалась такой, что больше он не заикался на эту тему. На сей раз Юлиан встревожился и вместе с тем испытал некоторое облегчение: как хорошо, что не придется рассказывать про пережитые им зловещие приключения, тем более что он все больше сомневался, действительно ли они с ним произошли. Может быть, на самом деле Кожаный дал ему по черепу, а все остальное ему примерещилось.
Но тогда кто чуть не утопил его недавно в ванной? И откуда он мог знать имя исчезнувшего мальчишки?
«Мой Рогер совсем не тот исчезнувший мальчишка», — убеждал он себя. Чистая случайность. Конечно, случайность неправдоподобная, но если бы не было таких случайностей, откуда могло вообще взяться слово «случайность»?
В настоящий момент Юлиан ничего не мог сделать для своего отца, поэтому молча сел рядом и взял его за руку. Отец не воспротивился, но и не ответил на его пожатие, поэтому Юлиан через некоторое время отпустил его руку. Бывали и раньше моменты, похожие на этот, когда Юлиан особенно остро ощущал, что между ним и отцом пролегает глубокая пропасть. Более глубокая, чем обычно бывает между отцами и детьми, даже если между ними нет взаимопонимания. А ведь Юлиан с отцом прекрасно понимали друг друга.
Конечно, Юлиан знал, что есть вещи, о которых взрослые не говорят детям. Но то, что мучило отца, не имело к таким вещам никакого отношения. Ничего постыдного или унизительного, что отцу приходилось бы скрывать от сына и от всего мира, а... нечто совсем другое, некая тайна, которая мучает его и подчиняет себе всю его жизнь.
Кочевая жизнь отца была не единственной причиной того, что Юлиан десять месяцев в году проводил в элитарном интернате. Это был только внешний предлог. Конечно, жизнь фокусника неизбежно влекла за собой необходимость часто менять отели и города. Но с этим Юлиан смирился бы. Это было бы в десять раз лучше, чем жизнь в интернате, и его отец это знал. И со школой не было бы никаких проблем. Ведь отец был не просто эстрадный фокусник, он был одним из лучших фокусников. Если не самым лучшим. В конце концов, эта проблема была общей для всех детей артистов во все времена, и худо-бедно с ней все справлялись. Отца уже много раз показывали по телевизору, он выступал только в лучших и самых дорогих шоу. Он был богат. Его бы не обременило нанять для Юлиана частных учителей, которые сопровождали бы его по всем гастролям. Нет, эта причина была только отговоркой. Правда же состояла в том, что отец никогда не хотел, чтобы Юлиан долго находился около него.
