Кир Булычев - Наездники
Верка не стала смеяться.
– О чем они говорили? – спросил он сердито.
– Я же сказала – о ключе.
– Чепуха какая-то! Что за ключ им понадобился?
– Он должен был лежать у бабы Эллы. Они так и сказали. В белье искали, где-то еще... ну не знаю! Я не подглядывала.
– От чего ключ? Ну, думай, они должны были сказать!
– Они вспоминали какую-то Оксану. То ли они ей ключ дали, то ли она сама взяла и не вернула.
– А где эта Оксана?
Верка не видела лица Олега, в тот момент он отвернулся к окну. Но его голос изменился.
Он не спрашивал, а словно искал подтверждения каким-то своим мыслям.
– Откуда мне знать? – ответила Верка.
– Жаль...
Наступила тишина. Это была уютная тишина, которую нарушало лишь тиканье больших старинных часов на стене, завешанной пожелтевшими фотографиями в черных рамках.
– А зачем им нужен ключ? – сам у себя спросил Олег.
– Вы тоже не знаете?
– Может быть, знаю, а может быть, и нет... Оксана, Оксана... Надо будет спросить у Папани.
– Так и спросите.
– Сейчас не спросишь – он бутылку вечером принял, у себя в сарайчике до вечера продрыхнет.
– Я спать хочу, – сказала Верка.
– Господи! – спохватился Олег Владиславович. – Как же я мог не подумать! Ты же еще совсем ребенок! Сейчас я тебе подушку принесу.
Комната была забита развалюшной мебелью, которую уже нельзя использовать дома, но жалко выкинуть, и поэтому ее отправляют на пенсионную конюшню, на дачу. Олегу пришлось заняться альпинизмом. Даже смешно.
Он пролез под обеденным столом и прямо оттуда взобрался на комод.
Потом со звоном спрыгнул.
Задремавший было Котяра проснулся.
Олег поднял с пола сковородку. Это она зазвенела.
Откуда-то из дальнего конца комнаты он кинул Верке подушку в цветочек, потом в нее полетело сложенное одеяло, суконное, солдатское. В полете одеяло расправилось и стало похоже на гигантского морского ската из какого-то американского ужастика.
– Ты ложись, спи, – сказал Олег. – Надеюсь, тебе по своим делам на двор не надо? А то у нас все удобства во дворе.
– Обойдусь, – сказала Верка.
Даже если бы ей нужно было выйти, Олегу бы она в этом не призналась. Что она, ребеночек, что ли?
– А я схожу к тебе домой, – сказал Олег.
– Ой! – испугалась Верка.
– Не бойся, я только на минутку.
– Зачем?
– Посмотрю, а вдруг они что-нибудь потеряли или забыли? А может быть, я пойму, какой ключ им понадобился.
Он открыл дверь, а Верка крикнула ему вслед:
– А вы ведь знаете, от чего ключ!
– Не знаю, а подозреваю, но сомневаюсь.
– Только свет не тушите!
– Ни в коем случае. А то в темноте дороги назад не отыщу.
Хлопнула дверь.
Верка принялась раздумывать – выбираться ли ей под дождь или потерпеть до утра, все равно уже немного осталось.
Потом она решила дождаться Олега.
И не дождалась.
Ей казалось, что она не спит, а она уже спала, и, даже когда Олег возвратился, Верка не проснулась.
Глава 5
Утро было таким же дождливым и дряблым, как вчерашний день. Котяра спал в ногах у Верки. Хоть родная душа. Олег Владиславович возился у плиты. Слышно было, как он звенел кастрюлей, сам готовил, не хотел ее будить. Но все равно пора вставать.
– Сколько времени? – спросила Верка.
Спина пианино нависала над ней.
Котяра вскочил на пианино и исчез с другой стороны. Раздался нестройный гул – оказывается, пианино было открыто, и кот прыгнул прямо на клавиши.
– Я уже ходил к тебе, – откликнулся Олег. – Окно открыто. Внутри все пусто. Может, тебе почудилось?
– Скажете тоже! – возмутилась Верка и села на диване. Диван взвизгнул.
– Они за собой прибрали, – сказал Олег.
Он заглянул за пианино. В руках Олег держал сковородку.
– Ты глазунью ешь или омлет сделать?
– Мне все равно, – ответила Верка. – У меня все тело избито.
– Я тебя не бил.
– Это все ваш диван. Я как принцесса на горошине.
– Для тебя пришлось подобрать особо твердые, неровные и крупные горошины.
Олег исчез на кухне, а Верка принялась возить пятками по полу, искала шлепанцы. А их здесь и быть не могло.
– Посмотри под письменным столом! – крикнул из кухни Олег.
Ну и слух у человека!
Верка босиком добежала до письменного стола – ну точно как слаломист. Под столом она действительно отыскала шлепанцы.
На столе почти ничего не было. Только посередине лежала большая зеленая книга, раскрытая на сотой странице. А некоторые строчки были выделены желтым маркером.
Верка поморщилась, потому что у нее с детства было уважение к книжкам. На них нельзя писать и нельзя загибать уголки страниц. Так ее мама учила.
Еще на столе лежали листы белой бумаги с какими-то записями.
Верка ведь любопытная.
Она закрыла книгу, чтобы посмотреть, как она называется.
«Инстинкт и нравы насекомых». Написал Фабр. Раньше Верка о таком и не слыхала.
Значит, Олег жучков-бабочек ловит? Странно... Никаких сачков в доме не видно.
Верка побежала на улицу, в кабиночку, а возвращаясь, сполоснулась под струей дождевой воды, падающей с крыши. Потом пошла на кухню. Олег разгреб грязную посуду и освободил место для сковородки и двух чашек с растворимкой.
Нормально. Лучше, чем она сама себе готовит.
– А вы насекомых изучаете? – спросила Верка. – Для удовольствия?
– Каких насекомых? – Олег так и застыл, не донеся ложку до рта.
– Я там книгу видела, «Инстинкт и нравы насекомых».
– Это не моя, – с облегчением ответил Олег и сунул ложку в рот.
Если бы он согласился, что изучает, Верка сразу бы забыла об этом Фабре. Но Олег не только насторожился, но и начал говорить неправду. Жизнь научила Верку отличать правду от неправды. Хоть ты всю ее обвешай лапшой, все равно не поверит.
– Пойду к себе, – сказала Верка. – Надо к бабе в больницу собираться. И зверюги мои голодные сидят.
Котяра услышал, взвыл.
– Подождешь, – сказала Верка.
И кинула кусок омлета на пол.
Олег не возражал.
– Я стучал к Папане в сарайчик, – сказал он. – Все еще спит.
– Я пошла, собираться буду, – повторила Верка.
– Пошли вместе. Я еще раз к Папане загляну.
Верке хотелось посмотреть фотографии на стенах. Почему их так много? Наверное, Папаня прожил длинную и увлекательную жизнь.
Она посмотрела в окно. Дождь перестал. Он то переставал, то снова начинался.
– А может, зайдем вместе к той женщине с детенышем? – сказала Верка. – И спросим, чего они по чужим домам лазят.
– Умеешь ты глупость предложить.
Олег встал, перенес сковородку на плиту, потом стоя допил кофе.
– Пошли, – сказал он.
В сенях, полутемных, оттого что окошко было маленьким и под самой крышей, Олег сказал:
– Там есть резиновые сапоги.
– Я босиком...
– Ты про крапиву забыла, чудо?
Они не стали запирать дачу, а пошли к сарайчику, что стоял словно нищий – прислониться не к чему.
Олег постучал. Никто не откликнулся. Он толкнул дверь. Дверь отворилась.
Папаня лежал на кривой раскладушке навзничь, но он был не мертвый, потому что храпел.
Перед ним на столике стояла пустая бутылка из-под водки и, к удивлению Верки, уполовиненная бутылка дорогого коньяка.
– Это что же такое? – спросила она. – Он на свои барыши такое покупает?
– Удивительно другое, – ответил Олег Владиславович. – Когда мы с ним вчера вечером расстались, он был пьян, но уже на выходе из штопора. Я даже надеялся, что к ночи его расспрошу.
– Про ту бомжиху, что на вас напала?
– Ты молодец, правильно угадала. Я подумал, а вдруг он ее знает, если она местная. Он тут так давно живет, что всех знает.
– Значит, ему кто-то бутылку подарил? – спросила Верка.
– Выходит, что денег не пожалел. Папаня на эти деньги десять бутылей водяры взял бы.
– Правильно, – согласилась Верка, а потом сказала: – Папаня, вставай, пора на поезд!
Папаня только застонал в ответ.
Нет, он далеко. В собственном раю.
А может быть, по-другому попробовать?
Верка наклонилась к Папане, стараясь не дышать – так от него несло перегаром.
– Папаня, кто такая Оксана? – громко спросила она.
– Уйди, – пробормотал Папаня и отмахнулся, как от комара.
– Кто такая Оксана?
– Оксаночку не тронь.
– Он ее знает, – сказала Верка.
Но больше ничего от Папани добиться не удалось.
И тогда они пошли к Верке. Хорошо, что она сапоги резиновые надела. Пусть на пять размеров больше, зато высокие, крапива не доберется.
– Я пойду Катьку доить, – сказала Верка. – А вы делайте, что хотите.
– Я при свете дня еще разок посмотрю, – сказал Олег.
Верка пошла к себе следом за Олегом.
Две комнаты. Большая общая и маленькая, в которой Верка спала.
Конечно, большая комната была бедной – с чего ей быть богатой? – но все-таки здесь жила женщина, и потому комната не была складом мебели, а на обеденном столе даже скатерть лежала. У стены громоздился на львиных лапах буфет с застекленными полками в частых переплетах. На них когда-то стоял сервиз, может быть, даже дореволюционный, а теперь стоят только чашки, по одной из разных сервизов. Смешно! Ниже выдвигались ящики для вилок и ножей. Их открывали ночью. Кое-что выронили на пол, а закрывать не стали – грабители!
