Анатолий Мошковский - Семь дней чудес
Вот будет рад Костик – когда еще ел столько! И Наташке, пожалуй, можно дать. Чтоб отстала и не преследовала его по пятам… Жалко, что ли?
Наверно, мама не пришла еще с работы, и хорошо: не будет ворчать, что во всем надо знать меру. От двух десятков съеденных порций у Бори побаливало горло, но это пустяк, пройдет.
Боря неслышно открыл дверь – брата, к счастью, в их комнатке не было, – спрятал под кровать коробку и только тогда побежал на кухню и закричал:
– Кость, питайся! – и перед изумленными глазами брата начал вываливать на стол из глубоких карманов куртки крепкие, мягкие и совсем жидкие эскимо, трубки, стаканчики и пачки мороженого.
– Ого сколько! Кто дал? – Костик взял шоколадную трубку и стал разворачивать, а Боря все время старательно следил, чтобы Хитрый глаз смотрел в сторону от него.
– Люди дали… Да ты ешь, ешь… Надо все съесть до мамы, а то не позволит…
– И ты помогай мне… А то растает… Может, ребят со двора позвать? Давай позовем? Всем хватит!..
– Если сами не съедим – тогда, – сказал Боря и подумал: «Не хватало еще… Расскажут всем, и тогда объясняй маме с отцом, откуда взял… И Наташке лучше не давать: тоже может проболтаться…»
Полчаса они жевали, глотали и лизали мороженое – сливочное, молочное, фруктовое, шоколадное, – хрустели вафельными стаканчиками пломбира, обсасывали палочки эскимо. Костик был в восторге. Он и не думал отказываться и убегать. Не то что во время военных игр. Он участвовал почти во всех наземных сражениях и морских баталиях в ванне, и Боря даже иногда присваивал ему звание контр-адмирала и всегда выигрывал. Но однажды смышленость брата сильно огорчила Борю. Костик провел хитроумную операцию и стал одерживать верх, и тогда во избежание полного военного поражения пришлось срочно разжаловать Костика в рядовые и отпустить щелчок в лоб – ведь на четыре года моложе его. Даже в самых яростных сражениях не должен забывать он этого! Костик, разумеется, заревел на весь дом и никогда больше не играл с ним, а убегал…
– Только чтоб маме ни слова, – предупредил его Боря, когда было покончено с последним мороженым.
– Понятно, – хитро улыбнулся брат, так хитро, что Боря на миг подумал: а может, рассказать ему про подводную лодку и приборчик?
– «Понятно»!.. А у кого подбородок и нос в шоколаде? – И Боря стал носовым платком вытирать лицо брата, потом подобрал мокрые обертки и палочки.
Нет, ни в коем случае нельзя рассказывать Костику о приборчике! И лодку испытывать при нем нельзя… Еще ляпнет кому-нибудь по доверчивости. Он вроде и смышленый мальчишка, вон как глаза светятся умом, да такие они чистые, прозрачные, все в них видно – и когда говорит правду, и когда при вирает…
– Ну иди, иди погуляй, – сказал Боря. Сытый и довольный, Костик убежал во двор, а Боря тут же нырнул под свою кровать и коснулся рукой синей коробки.
ДЕНЬГИ НА ПОДЗОРНУЮ ТРУБУ
Но в это время хлопнула наружная дверь – пришла мама, сняла у двери плащ и, что-то напевая, понесла па кухню – в холодильник – покупки. Боря еще глубже задвинул коробку, выглянул из комнатки и пошел за мамой.
Вдруг он услышал звон – у мамы что-то выпало из рук. Боря побежал на кухню: на полу валялась разбитая банка со сметаной, а мама стояла у газовой плиты – глаза закрыты, лицо посерело, волосы вздыбились – и держалась за сердце.
Борю поразил ее вид. Он испугался:
– Что с тобой?
– Сама не знаю, сынок, – сказала она, задыхаясь, – но мне.., мне не по себе… Я.., я очень боюсь… С тобой ничего не случилось? Ничего? – Ее глаза пристально и жалобно смотрели на него.
– Мама, все в порядке.
– А с Костиком? Где Костик? Скажи, где Костик!
– Ну что ты, мама… Он во дворе… Позвать?
– А папа? Как там папа?
Боря стал к ней боком, и мама слегка успокоилась.
«Раззява! Тупица! Бестолочь! Так ты следишь за приборчиком? – выругал себя Боря. – Ты должен всегда помнить, что он у тебя, что мама – это не Глеб и не Андрей!»
С тяжелым сердцем смотрел Боря, как мама выбирает из густой лужи сметаны острые осколки.
И тут в дверях звякнул ключ. Обычно Боря с Костиком, услышав это звяканье, с шумом вылетали навстречу отцу, смеялись, прыгали, висли на его руках, и, случалось, отец доставал что-нибудь из карма-па: новую книжку, блестящий значок с космонавтом или шоколадки в ярких обертках. Шоколадок он обычно покупал не меньше трех и первую всегда давал Костику: «Жуй, малыш номер один!», вторую протягивал Боре и называл его малышом номер два, а третья… Третья предназначалась для мамы – она тоже числилась у него малышом под третьим номером…
Но сейчас Боре ничего не было нужно, ничего! Впрочем…
Он бросился к отцу и выпалил:
– Пап, дай мне деньги на подзорную трубу, ты ведь обещал…
Отец так посмотрел на Борю, что он съежился.
– Я только что встретил тетю Феню, она мне сказала…
«Накапала! – мелькнуло у Бори. – То Александра Александровна, то она…» Он так огорчился, что забыл обо всем, и повернулся к отцу грудью.
– А ты верь ей, верь!
И тотчас с отцом что-то произошло: лицо смягчилось, лоб разгладился и глаза стали испуганно-подвижными. Он беспокойно оглянулся и встал спиной к стене.
– Что с тобой? – спросила мама, вышедшая с мусорным ведром из кухни.
Отец ничего не ответил. Он еще плотней прижался к стенке коридорчика, точно хотел втиснуться, войти в нее, стать незаметным.
– Что-нибудь случилось?
– С-с-случилось, – прошептал отец.
– Но что же? Что? Что с тобой случилось?
– Я.., я сам не пойму…
Отец был большой, сильный, говорил всегда спокойным ровным басом, но сейчас его голос звучал тихо и жалобно.
«Опять! Опять я…» Боря бросился к себе в комнатку, упал на кровать и зарылся головой в подушку – так ему было плохо.
Вошла мама и негромко сказала:
– Ну что ты, Боря… Не переживай так… Вот возьми, папа дал…
– Не надо, не хочу! – сдавленным голосом прошептал Боря.
– Ну возьми и не расстраивайся…
Боря оторвал от подушки голову, с минуту колебался, затем взял из рук мамы три синеньких бумажки.
– Большое спасибо… – И потом спросил:
– А папа сам дал?
– А как же не сам… Я попросила для тебя, он и дал… Как же могло быть иначе?
Боре стало очень грустно: ведь мама ничего не понимала…
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Боря не знал, как ему быть. Хорошо, что он нашел этот чудо-приборчик или не очень? Он получил таки наконец подводную лодку и деньги, и досыта наелся мороженого, и класс теперь, наверно, опомнится, оценит его, подобреет к нему, но сколько волнений, сколько страхов натерпелся он!
Боря ждал, когда уснет брат, и как только Костик тихонько засопел, достал из кармана коробочку с системой кнопок и циферблатиком, босиком пробрался в ванную и стал изучать их. Как бы приборчик на время выключить? Нажать этот рычажок внизу? А может, он предназначен для другого? И почему утоплена только одна кнопка? И что означает цифра «1» на ней?
Нажать на какую-нибудь другую кнопку Боря боялся: приборчик мог испортиться, перегореть.
Нет, ничего трогать в приборчике нельзя!
Теперь Боря ждал, когда уснут родители. Он готовился к важнейшему эксперименту – испытанию подводной лодки. Он должен пройти совершенно секретно. Мама всегда ложится рано – устает за день, – а вот отец иногда долго сидит: читает или разбирает какие-то чертежи, и тогда темный коридор пересекает узенькая полоска света из-под двери.
Боре пришлось лечь, погасить свет и притвориться, что он спит.
Но он не спал. Ни в одном глазу его не было сна!
Время от времени он вскакивал с постели, босиком выглядывал в коридор и смотрел, не погасла ли желтая полоска на полу.
Наконец она исчезла.
Боря подождал, пока отец уснет, достал из-под кровати коробку и прокрался в ванную. Там он вынул лодку, погладил ее, тронул трехлопастный, красиво изогнутый винт и низкую – чтоб не мешала ходу под водой – рубку с плотно закрытым люком. Он-то, наверно, и распахивается по приказу извне, и из него вырывается ракета.
Но как отдавать ей приказы?
Боря попробовал открыть люк, просунул в тонкую щель ноготь, посопел, но открыть не смог. Он обнаружил еще люки – в носу и в корме, и они тоже не открывались. А ведь где-то внутри, в одном из них, находился крошечный пульт управления, такой же примерно, как и в лайнере. Но где? Где?
Боря поднес лодку к уху и долго слушал. Ни звука. Тишина. Точно и не было там живого экипажа: ловких мотористов, ракетчиков, штурманов и самого командира… А они там были, были! И только по каким-то своим сугубо секретным соображениям не подавали признаков жизни, притаились, наглухо замкнулись в герметической оболочке лодки, чтоб, когда надо, ожить и привести в действие все свои сложнейшие механизмы и системы…
Но как приказать экипажу? Это один Гена знает.
Ведь не пойдешь к Цыпленку и его брату со слезной просьбой: «Объясните, пожалуйста, как работает лодка, которую у вас так ловко выманил Попугай, а у него – я…» Так и будет лежать она у него без дела, как лежала у Глеба…
