Владислав Крапивин - Вечный жемчуг.
Крабы, конечно, не умеют улыбаться, но мне, честное слово, показалось, что этот смотрит на Братика с улыбкой.
Братик ему тоже улыбнулся. Потом сказал, не поднимая головы:
— Володька, иди сюда.
— Я что, псих? Братик опять засмеялся:
— Иди, иди.
Володька вздохнул и, как был на четвереньках, двинулся навстречу страху. Краб ждал, приподняв клешни.
— Смотри, он все понимает,— сказал Братик. И сунул мизинец в крабью клешню. Володька охнул и зажмурился. Краб чуть-чуть сдавил палец Братика и тут же отпустил. Это было похоже на ласковое рукопожатие.
Володька приоткрыл один глаз.
— Теперь ты,— сказал Братик.— Не бойся. Володька жалобно оглянулся на меня.
— Давай, давай,— сказал я.
И Володька совершил подвиг: дал крабу свой мизинец.
Потом, когда ничего страшного не случилось, он шумно подышал, сел, привалившись к борту, и локтем вытер капли со лба.
— Молодец,— прошептал Братик. То ли Володьке, то ли крабу.
— Это очень умные звери,— объяснил мне Валерка.— Некоторые ученые пишут, что у больших крабов есть свой язык.
— Крабы все понимают, как люди,— сказал Братик.— Давайте мы его попросим что-нибудь найти.
— Давайте! — совсем по-ребячьи обрадовался штурман Валерка.
— А как это — попросим? — слабым голосом поинтересовался Володька.
— А вот сейчас...
Братик взял моток веревочки, наклонился над крабом и, немного смущаясь, проговорил полушепотом:
Житель моря, добрый краб,
Ты наш друг, а не раб.
Будь так добр, достань со дна
То, что спрятала волна.
После этого он сунул крабу в клешню веревочку и опустил его за борт. Мы увидели, как наш морской гость погружается в зеленую глубину. Белый шнурок потянулся за ним.
Скоро краб исчез в тени среди водорослей.
— Подождем,— сказал Братик и намотал веревочку на палец.
— А долго ждать? — спросил я.
— Не-а...
Прошло минуты две, и Братик стал выбирать шнур. Мы с Валеркой легли животами на планшир, но Братик сказал:
— Пожалуйста, не надо. А то он подумает, что мы жадные.
Мы были нежадные, но любопытные. И с нетерпением ждали, когда краб снова окажется в лодке. Даже Володька ждал.
Братик ухватил краба за твердую спину и посадил на планшир. Наш восьминогий друг встал на четыре задние лапы, а остальные конечности поднял, словно приветствуя нас. Глаза его весело блестели. В левой клешне у краба был зажат приплюснутый серый шарик размером с небольшое яблоко. Братик подставил руку, и краб уронил свой подарок ему в ладонь.
Потом он сам опрокинулся в воду. Но прежде чем покинуть нас, этот странный морской житель (я сам видел, честное слово) прощально помахал клешней.
— Ну вот, даже спасибо не сказали зверю,— заметил Валерка.
— Я сказал, только тихонько,— возразил Братик.
— А что он принес? — заинтересовался Володька. Он сразу приободрился, когда краб исчез.
На ладошке у Василька лежал панцирь морского ежа. Он был старый, иголки с него осыпались, и остались только мелкие бугорки. Панцирь был похож на круглую коробочку с отверстием в донышке.
Братик потряс коробочкой, и в ней что-то застучало, как в погремушке. Потом бок у панциря проломился, и на дно лодки упала светлая горошина.
Валерка схватил ее. Я увидел, что он даже слегка побледнел.
— Не может быть...— пробормотал он.
— Жемчужина? — спросил я, наклоняясь.
— Жемчужины бывают в плоских раковинах,— недоверчиво проговорил Володька.— А эта в какой-то черепушке.
— Это не простой жемчуг,— тихо сказал Валерка.— Он не растет в раковинах. Это вечный жемчуг.
Я заметил, как вздрогнул и широко открыл глаза Братик.
Жемчужина лежала на ладони у Валерки. Светлая полупрозрачная бусина с затаенной голубой искрой внутри.
— А почему она вечная? — спросил я.— Не тускнеет?
— Это капли звездного дождя, они падают с неба,— объяснил Братик.— И застывают в море
— Как метеориты? — спросил Володька.
— Почти,— задумчиво откликнулся Валерка и покачал жемчужину на ладони.— Только метеориты из камня или железа, а это... в общем, это звездное вещество... Между прочим, один такой шарик может сделать человека императором или перессорить целые государства...
— Ничего себе добыча...— опасливо заметит Володька. А я сказал:
— Давай выкинем... Валерка улыбнулся:
— Зачем выкидывать? Мы с Васильком это вам подарим — тебе и Володьке. Вы же не собираетесь в императоры... Будете вспоминать нас.
Последние слова кольнули меня мыслью о близкой разлуке.
Валерка взял мою ладонь и переложил в нее жемчужину. Весила она, как добрая свинцовая пуля, а размером была с крупную ягоду смородины.
Я понимал, что отказываться нельзя.
— Спасибо, Валерка. Спасибо, Василек.
Братик сказал:
— Она в темноте светится. Будто маленькая луна...
— А почему все-таки этот жемчуг вечный? — снова спросил я.
Валерка сказал с непонятной строгостью:
— Он горит вечно. Если зажечь, начинает сиять, как солнце, и уже никогда не гаснет. В Старом Городе на Западных островах одна жемчужная крупинка, в десять раз меньше этой, освещает целую площадь уже много веков. И ничто не страшно такому огню. Даже под водой не гаснет.
— Без воздуха горит?
— Звезды тоже горят без воздуха,— сказал Валерка.
Володька тронул пальцем жемчужину.
— Значит, она — маленькая звезда?.. Какой хороший этот краб. Не буду я больше бояться крабов.
Мы засмеялись. Я положил тяжелую горошину в кармашек на плавках. Братик стал сматывать веревочку. А пиратский адмирал Хака Баркарис непонятно смотрел на нас со скалы.
9
С попутным ветром мы долетели до берега в несколько минут. Валерка ловко ввел в бухту лодку, мы ее привязали и по камням выбрались на пляж.
Близился вечер, и в воздухе прибавилось желтизны. Тише стал ветер, и звонче шелестела трава. Мы уже не шумели и не дурачились. Утолились немного.
Начинался отлив. Океан отступал, открывая мокрое песчаное дно с темными плетями водорослей и круглыми блестящими лужами.
Братик и Володька немного побегали по этим лужам, брызгая друг друга, но без особой охоты. Вскоре Володька наткнулся на выпуклую блестящую спину зарывшейся в песок черепахи. Он захотел показать Братику, что не боится морской живности, и стал откапывать черепаху. Она была неподвижная и какая-то слишком круглая. А потом оказалось, что это глиняный горшок, покрытый странным клетчатым орнаментом.
— Это знаете что? — оживленно сказал Валерка.— Это посудина древних мореплавателей, которые здесь жили тысячу лет назад.
— Может, в ней клад? — заинтересовался Володька.
Но в древней посудине ничего не было. Кроме мокрого песка.
— В них варили раньше похлебку из синих водорослей,— сказал Валерка.
— Хочу похлебку из синих водорослей,— с шутливой жалобностью сообщил Братик.— Есть хочется.
— Бр,— сказал Володька.
— И ничего не «бр». Она вкусная. Только этих водорослей здесь нет.
— Давайте наловим и сварим крабов,— предложил Валерка и украдкой покосился на Братика.
— Еще чего! — воскликнул тот. Мы засмеялись.
Маленькие серые крабы, словно услышав коварные Валеркины слова, разбегались по песку и прятались под камнями. На многих камнях темнела щетина плоских ракушек — вроде черноморских мидий.
— Сварим моллюсков,— сказал Валерка.— Вполне съедобно.
— А где огонь? — спросил Володька.
Я сразу вспомнил. Побежал, разыскал на берегу свою одежду, вытряхнул карманы. Выпали два синих билета — с ними я и мой приятель Алька Головкин лет пятнадцать назад ходили в кинотеатр «Темп» на фильм «Смелые люди». Потом скользнуло мне в ладонь увеличительное стеклышко — Алькин подарок.
Солнце стояло невысоко, но грело еще хорошо. Я навел огненную точку от стекла на билеты, и скоро на них запрыгал бесцветный огонек...
Мы набрали сухой травы и веток, сварили ракушки в старинном горшке, в морской воде, которая булькала совсем по-домашнему—как суп на газовой плите. Некоторые раковины открылись сами, другие Валерка вскрывал острием своего палаша. Мясо было солоноватым и пахло морем. Ну и прекрасно! Володька сказал, что всю жизнь будет помнить этот обед.
Всю жизнь... Будет помнить! И мы снова подумали все об одном: скоро наступит время, когда останется только одно — помнить друг друга.
Мы легли рядом на сухой песок, прижались плечами и стали молчать. Справа от меня был Валерка, слева мой Володька.
Валерка сказал наконец:
— Что-то все равно не так. Будто не сделали самого главного.
— Мы на маяке не были,— напомнил Володька.
— Разве это самое главное? — с мягким упреком сказал Братик.
— А кто знает,— упрямо произнес Володька.
Я посмотрел на него, потом на Валерку. Видно, у меня и у Валерки мелькнула одна мысль.
