Нил Гейман - Коралина
– В старые добрые времена я не очень-то любил крыс, – как ни в чем не бывало продолжал он. – Но здесь они – ее шпионы, ее глаза и уши… – С этими словами кот отпустил крысу.
Та пробежала несколько метров, но кот одним прыжком догнал ее и сильно ударил лапой с выпущенными когтями, а другой лапой опять прижал ее к земле.
– Чудесный удар, – проговорил кот довольным голосом. – Хочешь увидеть еще раз?
– Нет, – ответила Коралина. – Зачем ты ее мучаешь?
– М-м… – протянул кот и снова отпустил крысу.
Не веря своему счастью, крыса сделала несколько неуверенных шагов и побежала. Кот снова догнал ее, ударил лапой, подбросил в воздух и схватил зубами.
– Хватит! – сказала Коралина.
Кот зажал крысу между передними лапами.
– Некоторые, – вздохнув, сказал он, – считают привычку котов играть со своими жертвами негуманной, хотя именно благодаря этой привычке время от времени маленьким смешным кусочкам пищи удается сбежать. Как часто сбегает твой обед?
Он взял крысу в зубы и скрылся за деревьями.
Коралина вернулась в дом. Здесь было пусто и тихо. Даже ее шаги по ковру казались громкими. В лучах солнца клубилась пыль.
Коралина посмотрела на себя в зеркало и увидела, что выглядит гораздо решительнее и храбрее, чем было в действительности. Кроме нее и коридора, зеркало ничего не отражало.
Вдруг ее плеча коснулась чья-то рука. Коралина обернулась. Другая мама смотрела на нее своими черными пуговичными глазами.
– Дорогая Коралина, – сказала она. – Давай с тобой во что-нибудь поиграем. Во что ты хочешь? В «классики», «Счастливую семью» или «Монополию»?
– Ты не отражаешься в зеркале, – сказала Коралина.
Другая мама улыбнулась.
– Зеркалам никогда нельзя доверять, – ответила она. – Так во что мы будем играть?
– Я не хочу с тобой играть. Я хочу вернуться домой и жить с моими настоящими родителями. Я хочу, чтобы ты их отпустила. Чтобы ты отпустила всех нас.
Другая мама очень медленно покачала головой.
– Твои слова ранят меня больнее, чем укус змеи, – ответила она. – Вот она, дочерняя неблагодарность. И все-таки даже ледяное сердце можно растопить любовью.
– Я никогда не буду тебя любить, – сказала Коралина. – Ни за что. Ты не сможешь меня заставить.
– Давай поговорим об этом, – ответила другая мама, повернулась и пошла в холл.
Коралина последовала за ней.
Другая мама уселась на большой диван, подняла с пола хозяйственную сумку, достала оттуда пакет из хрустящей бумаги и протянула его Коралине.
– Хочешь? – спросила она вежливо.
Коралина, думая, что это шоколадки или ириски, заглянула в пакет. Он был наполовину наполнен большими черными блестящими жуками, которые изо всех сил старались выбраться наружу.
– Нет, – ответила Коралина, – не хочу.
– Ну, как знаешь, – сказала другая мама. Она аккуратно вытащила из пакета самого крупного жука, оборвала ему лапки, бросила их в большую стеклянную пепельницу, положила жука себе в рот и аппетитно захрустела.
– М-м… – протянула она и положила в рот еще одного жука.
– Ты сумасшедшая, – воскликнула Коралина, – сумасшедшая, злая ведьма!
– Разве можно так разговаривать с мамой? – спросила другая мама с набитым жуками ртом.
– Ты не моя мама, – сказала Коралина.
Другая мама не обратила внимания на ее слова.
– Ты слишком перевозбудилась, Коралина. Сегодня вечером нам стоит заняться вышивкой или порисовать красками. А если будешь хорошо себя вести, разрешу немного поиграть с крысами. А перед тем, как пожелать тебе спокойной ночи и поцеловать, почитаю тебе сказку.
Ее длинные пальцы затрепетали, как уставшие бабочки.
Коралина вздрогнула.
– Нет, – ответила она.
Другая мама открыла рот и положила туда следующего черного жука. Потом еще одного, как будто это был изюм в шоколадной глазури. Черные пуговицы глаз смотрели прямо в карие глаза Коралины. Блестящие темные волосы развевались и закручивались вокруг шеи и плеч, словно их раздувал ветер, которого Коралина не ощущала.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом другая мама воскликнула:
– Что за манеры!
Она тщательно закрыла пакет, чтобы жуки не разбежались, и положила его обратно в хозяйственную сумку. Из кармана фартука она достала сначала большой черный ключ, который с недовольным видом тоже засунула в сумку, потом маленький серебристый ключик.
– Вот он! – сказала она. – Это для тебя, Коралина, для твоего же блага. Ведь я люблю тебя, поэтому хочу научить хорошим манерам. Воспитанный человек должен уметь себя вести.
Она подтолкнула Коралину в конец коридора, к зеркалу, вставила ключ в невидимую на зеркальной поверхности замочную скважину и повернула его.
Зеркало открылось, как дверь. За ним была кромешная темнота.
– Ты выйдешь только после того, как научишься себя вести, – сказала другая мама. – И когда будешь готова стать любящей дочерью.
Изо рта у нее торчал кусочек жука, черные пуговичные глаза ничего не выражали. Она втолкнула девочку в узкое пространство за зеркалом и закрыла зеркальную дверь. Коралина оказалась в темноте.
VII
Она уже была готова разрыдаться, но передумала, лишь глубоко вздохнула и, вытянув вперед руки, стала исследовать помещение, в котором ее заперли. Оно было размером с чулан: достаточно просторное, чтобы в нем стоять или сидеть, и слишком тесное, чтобы лечь. Одна стена была стеклянная. Дотронувшись до нее, Коралина почувствовала холод.
Она снова и снова ощупывала все, до чего могла дотянуться, но ничего похожего на дверные ручки, выключатель или потайной замок не нашла.
По тыльной стороне ее ладони пробежал паук, и она пронзительно взвизгнула. В кромешной тьме Коралина была одна, совсем одна, если, конечно, не считать паука.
Вдруг ее рука наткнулась на что-то мягкое и прохладное, похожее на щеку, и она услышала шепот: «Т-с-с, ни звука! Молчи, а то старая ведьма нас услышит!»
Чья-то рука коснулась ее лица. Холодные пальцы гладили ее, и их прикосновение было похоже на трепет крыльев мотылька.
Вдруг кто-то другой произнес задумчиво и так тихо, что Коралина решила, что это ей кажется: «Не может быть… Ты – живая?»
– Да, – прошептала Коралина.
– Бедное дитя, – сказал первый голос.
– Кто вы? – спросила Коралина.
– Имена, имена, имена, – растерянно и безнадежно произнес другой голос. – После того как прекращается дыхание и останавливается сердце, первыми исчезают имена. Наша память живет дольше, чем имена. Я до сих пор помню, как однажды майским утром моя няня вынесла мне во двор обруч и палку, все было залито утренним светом, а легкий ветерок раскачивал тюльпаны, растущие на клумбе. Но я забыл, как звали мою няню, забыл и имена тюльпанов.
– По-моему, у тюльпанов не бывает имен, – сказала Коралина. – Ведь это всего лишь тюльпаны.
– Может быть, – грустно ответил голос, – мне всегда казалось, что у тех тюльпанов должны быть имена. Они были красными, красно-оранжевыми и желтыми, как догорающие угольки в камине зимним вечером. Я хорошо их помню.
Голос звучал так грустно, что Коралина протянула руку туда, откуда он доносился, и крепко сжала чьи-то холодные пальцы.
Глаза девочки начали привыкать к темноте. Теперь Коралина увидела, или ей это просто показалось, три бледные и прозрачные тени, похожие на луну при дневном свете. Это были тени детей примерно такого же роста, как и она.
– Спасибо, – произнес голос.
– Ты мальчик? – спросила Коралина. – Или девочка?
Голос помолчал, потом с сомнением произнес:
– Когда я был маленьким, я носил юбки, у меня были длинные вьющиеся волосы. Но сейчас, когда ты спросила, мне кажется, что однажды у меня отняли мои платья, дали мне бриджи и остригли волосы.
– Этого мы тоже не помним, – сказал первый голос.
– Наверное, все-таки я был мальчиком, – продолжала тень, чью руку держала Коралина. – Я уверен, что когда-то был мальчиком.
– Что с вами со всеми случилось? – спросила Коралина.- Как вы сюда попали?
– Она оставила нас здесь, – ответил один из голосов. – Она отняла наши сердца, наши души и наши жизни, заперла здесь, в этой темноте, и забыла о нас.
– Бедные, – сказала Коралина, – и давно вы здесь?
– Очень, очень давно, – произнес голос.
– Так давно, что и не сосчитать, – добавил другой.
– Я вошел в дверь, которая находилась в буфетной, – сказал голос, который считал, что был мальчиком, – и оказался в гостиной. Там она меня и поджидала. Потом сказала, что она моя другая мама, а свою родную маму я больше никогда не видел.
– Беги отсюда! – произнес первый голос, который, как показалось Коралине, принадлежал девочке. – Беги, пока в твоих легких еще есть воздух, в венах течет кровь, а сердце еще живое. Беги, пока у тебя есть разум и душа!
