KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детская литература » Детская фантастика » Владислав Крапивин - Тополиная рубашка

Владислав Крапивин - Тополиная рубашка

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владислав Крапивин, "Тополиная рубашка" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Я к тому, что... кхм... Может быть, прогуляться до бочек и... тряхнуть стариной, а? Не чувствуете ли вы такого предрасположения?

— Не чувствуем, не чувствуем, — торопливо пробубнила в углу Степанида. — Иди-ка ты отседова. Тряхнуть ему, вишь, охота... Нашел молодых.

Однако Настя быстро поднялась и сказала:

— А что, тетки? Не охота разве? Будет врать-то! Луна-то, она по жилушкам бежит что у молодых, что у старых. А, Степанида?

— Грехи одни... — отозвалась Степанида и шумно заворочалась. — Куды я пойду? Еле двигаюсь...

— Вот и разомнете косточки, — ввернул Лев Эдуардович. — А дойти мы вам поможем. Я и молодой человек...

— Ему-то зачем туда? — недовольно сказала Настя. — Ты, Тополек, домой ступай.

Но мне ужасно захотелось узнать, куда они собираются. Я чуял какую-то новую тайну. Правда, было и опасение: а куда это идти? А не узнают ли дома?

— Это совсем недалеко, — доверительным шепотом объяснил мне Пяткин. — Там, где склад железного вторсырья. Иначе выражаясь, свалка...

Слова "вторсырье" и "свалка" не вязались со сказкой. Но отступать уже было нельзя, потому что Настя грустно сказала:

— А и ладно, пусть. Все одно скоро придется рассказать...

Опять загадка: про что рассказать? И почему Настя стала печальная?

Но размышлять было некогда, ведьмы уже выбирались из бани.

На огороде пахло сырой картофельной ботвой. Между гряд лежали клочки тумана. Они светились под луной и были похожи на остатки тополиного пуха. Мы оказались на краю лога. Верхушки бурьяна и полыни на заросшем откосе тоже искрились от луны. Вниз вела тропинка. Мы стали спускаться. Сухая глина сыпалась из-под ног. Толстая, тяжелая Степанида охала и стонала, хваталась за меня и чуть не раздавила. Я был в сандалиях, кожаные подошвы скользили... В общем, намаялся я, пока спустились. Уж и не до сказок стало.

Но, так или иначе, мы оказались на берегу Тюменки. Вода журчала и поблескивала. Сладко пахло сырой прибрежной травой, которую мы, мальчишки, называли "зеленка" (она красила ноги в бледно-зеленый цвет, и эти полосы долго не смывались).

Мы пошли тропкой вдоль воды. Кромки высоких берегов лога с избушками и тополями чернели над нами в лунном небе. Степанида держалась теперь за Льва Эдуардовича, и я шел свободно. Настя шагала впереди, а я за ней.

Лог разветвлялся. Мы свернули в сторону от речки и оказались в болотистом тупичке. Под ногами захлюпало, сандалии сразу раскисли, по ногам заскребла осока, потом шлепнуло что-то живое — наверно, лягушка. Я тихо ойкнул. Настя оглянулась и сказала шепотом:

— Сейчас придем.

Впереди, на фоне темного склона, подымалось что-то еще более темное.. Оттуда крепко несло запахом ржавого железа. На левом запястье у меня ощутимо шевельнулся компас. Я глянул на него и увидел при луне, что стрелка просто сошла с ума: вертится, как пропеллер.

Скоро мы оказались на краю поляны, окруженной кучами железного хлама. Среди высокой мокрой травы торчали металлические бочки. К ним брели через траву темные фигуры. Я пригляделся и увидел, что это тетки — вроде моих знакомых ведьм.

Настя шепнула:

— Дальше не ходи, обожди нас тут, Тополек.

Я остался, а Настя, Глафира и Степанида пошли к бочкам. Пяткин хихикнул и тоже пошел. В траве и ржавых лужицах кричали лягушки. Я вдруг понял, что они очень дружно кричат. Будто поют мелодию вальса. В самом деле! Это звучало так: "Бум-ква-ква, бум-ква-ква... " Мне даже смешно сделалось: лягушки-музыканты. Но я не успел засмеяться, послышались другие звуки. Кто-то барабанил, кажется, на тазах, гулких железных корытах и какой-то жестяной мелочи (может, Пяткин? ). "Там-та-та, там-та-та" — это был основной ритм. Он звучал на фоне медленного (как от пустых бочек) гуденья.

Ведьмы легко повскакивали на бочки. Будто не грузные тетки, а девчонки! Замерли на них, потом вскинули руки, дернулись, крутнулись и заплясали, выгибаясь. Частые удары их каблуков звонко пересыпали звучание железной музыки и лягушачий хор.

Ведьмы закидывались назад, взмахивали широкими рукавами, юбки стремительно мотались вокруг мелькающих ног, платки упали, и волосы метались по воздуху.

Я смотрел, замеров. Что это было? Обычай какой-то? Или такое колдовство? Или ведьмы набирались от луны и железной музыки волшебной силы? Или просто радовались по-своему?..

Сперва мне было интересно и жутковато. Пляска завораживала, а сказочная луна и черные груды железа будто разрастались в воздухе и грозили с гулом рухнуть. Или еще что-то страшное могло случиться...

Но ничего не случалось.

Страх постепенно прошел, а ритм танца совсем захватил меня. Я заметил вдруг, что притопываю сандалиями и дергаю плечами. Заметил — и стало как-то неловко. Я тряхнул головой, оглянулся. Нет, луна и железные кучи были прежними. Ведьмы на бочках все извивались и топали, но теперь я смотрел на это спокойно. Стало даже скучновато. Что-то слишком уж долго они плясали под монотонный железный гул и однообразную дробь. Я подумал, не смыться ли потихоньку домой, но побоялся: вдруг ведьмы обидятся...

Я отошел от края поляны и присел на перевернутое мятое ведро у кособокой хибарки из листового железа, рядом с кривым столбом, на котором висела негоревшая ламлочка под жестяным отражателем. Кто-то дребезжаще кашлянул.

Я вскинулся.

Рядом стоял худой старичок со свалявшейся, как ржавая проволока, бороденкой. Старичок смотрел несердито, даже ласково, и я почти не испугался. Но смутился и пробормотал:

— Здрасте...

— Здравствуй и ты, мой хороший, — обрадованным голоском сказал старичок. Запахнул драный ватник, сел напротив меня на другое дырявое ведро (их тут много валялось), беззубо заулыбался. — А я вышел, гляжу: кто-то махонький сидит. Откуль ты? Али заблудился?

— Да нет, я с ними... — Я кивнул в сторону ведьм (было мне за них неловко). — Так... гуляем.

— А-а... — Он ко мне нагнулся, глянул внимательней. — Слыхал я... Приголубили они тебя, значит. Ну, ничего, дело хорошее, скушно им одним-то...

— Я им книжки читаю, — пробормотал я. — Они просят, а я... мне ведь не жалко...

— Молодец ты, — дребезжаще сказал старичок. — Ой, молодец... Мне бы внучка такого... — Он вдруг мелко закашлялся и отвернулся.

— А у вас разве нет внуков? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Они есть вроде бы, да только далеко. Тыщу лет уж не видал, не слыхал...

— А чего же в гости не съездите? — вежливо поинтересовался я.

— Да куды ж мне... Нам на люди показываться не положено. Хозяин не велит.

— Какой Хозяин?

— Али не слыхал? — Старичок поглядел на пляшущих ведьм. — Не говорили они, что ль?

Я помотал головой.

Старичок поскреб проволочную бородку, мелко повздыхал, поежился, но разъяснил с охотой (видать, любил поговорить):

— Хозяин — он кто? Человек такой. Паршивенький, надо сказать, человек, заместо крови в ём одна ржавая жижа. А, однако, силу себе забрал...

Пока я слушал, железный танец зазвучал потише, лягушачий хор сделался отчетливей ("бум-ква-ква, бум-ква-ква"), а пространство кругом словно напружинилось и стало гулким. Каждое слово, каждый вздох в нем отдавались теперь эхом. И, казалось, кто-то подслушивал нас. Я ощутил это не только слухом, а всей кожей, по которой пробежали колючие искорки. Стрелка в моем компасе опять рванулась и завертелась.

— А почему у него... у этого Хозяина сила? — прошептал я. ("Сила, сила, сила..." — прошелестело вокруг.)

— А потому, — наставительно отозвался старичок, — что у других силы нету ему противодействовать. Он ведь кого в плен-то себе тянет? У кого какая ржавчина в душе. По-всякому заманивает: кого испугом, кого лаской. Кого насильно берет. А некоторых попросту за бутылку. Вроде как этого, Эдуардыча...

— Вы, папаша, простите, но ерунду вы излагаете, — солидно возразил музыкант Пяткин. Он появился рядом неизвестно откуда. — Я с ним сам познакомился, на совершенно добровольных началах.

— Добровольных али нет, а колечко-то, небось, — носишь, — хихикнул старичок (и кругом шелестяще захихикало эхо).

— А это уж не ваше дело! — Пяткин обиженно отошел. Потом оглянулся, предупредил: — Вы, между прочим, язык попридержали бы, папаша. Сами знаете, что к чему...

— А чего мне бояться-то? — огрызнулся старичок. — Хуже чем в сторожа он все равно меня не определит. — Он опять повздыхал. — Караулим, караулим эту ржавчину, будь она не по-хорошему помянута. Вот и жизнь прошла, а для чего прошла, не ведаем.

— ...Ведаем, ведаем... — прошел над хибаркой жестяной шепот. И меня опять закололи мурашки.

А сторож вздернул колючую бородку и храбро сказал:

— Он, может, и ведает, а я ничегошеньки... Глупости одни на старости лет. Мне бы внучат нянчить, а я тут дни и ночи знай торчи...

— ...Торчи — не ворчи, — внятно отозвалось в воздухе, и сильнее запахло сырым железом.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*