Светлана Ягупова - Зеленый дельфин
— А стены облицованы малахитом, — понял клоуна Альт.
Чарли растерянно смотрел то на Пипла, то на брата.
— Мой мальчик, — рука Пипла легла на плечо Чарли, — мне ничего не стоит создать у себя некоторый комфорт. У кого живое воображение, тот богаче любого миллионера.
Он улыбнулся и обвел комнату грустным взглядом. Единственным ее украшением были маски. Самых различных расцветок и настроений: зеленые и оранжевые, красные и сиреневые, лукавые и хохочущие, — они висели на всех четырех стенах. Среди этого разноцветья выделялась одна, самая большая: наполовину черная, наполовину розовая. Правый глаз весело подмигивал, а в левом блестела слеза.
— Разве так бывает? — ткнул в нее пальцем Чарли.
— Увы, и очень часто, — Пипл снял маску с гвоздя, приложил к лицу и пропел басом:
И никуда вам теперь не деться,
Если у вас вместо камня сердце.
Радость с печалью отчаянно бьется,
Левый глаз плачет, а правый смеется!
Он опустился на пол и усадил мальчиков рядом.
— Впрочем, как истинные сондарийцы, вы не знаете, что такое настоящие слезы. Ладно, рассказывайте, что случилось? Почему убежали из дому? Вас прогнал домовой? А может, крышу продырявил метеорит или под полом завелись старинные усатые тараканы?
Тут шумно распахнулась дверь, и, со свистом втягивая воздух, вкатился коротконогий человечек с гладкой, словно отполированной лысиной. С каждым вдохом маленькое тельце раздувалось так, будто оно было резиновым и кто-то накачивал его насосом. На глазах у изумленных мальчиков человечек превращался в непонятное круглое существо, которое, наконец, с шумом выдохнуло воздух и опять стало щуплым, худеньким.
— Эластик, — представил его Пипл. — Может стать бочкой и карандашом. Может выпить сорок кружек пива, а потом голодать сорок дней.
— Бочкой и карандашом? — эхом отозвались близнецы и обошли Эластика вокруг, оглядывая со всех сторон, словно музейный экспонат.
— Да. А может, нет, — хитро сощурился гимнаст.
— Голодать сорок дней! — воскликнули близнецы.
— Нет. А может, да, — хмыкнул Эластик и в свою очередь стал рекламировать Пипла: — Клоун Подтяни Штаны! Ходит вниз головой по потолку, разъезжает в упряжке, которую тащат пятьсот мух, а по ночам тайком от всех изобретает машину по перекраиванию дураков в умниц.
— Ах, ты так, — клоун обхватил гимнаста поперек туловища и подбросил, как мячик. Эластик крякнул, вцепился в Пипла и неожиданно легко свалил.
— Это потому, что ты пообедал котлетами, а я только их запахами, — отдуваясь, объяснил Пипл свое поражение.
Награждая друг друга тумаками, они катались по полу, а близнецы прыгали вокруг этих смешных взрослых, так похожих на озорных мальчишек, и подзадоривали их разбойничьими возгласами.
Вдруг стало тихо. Мальчики оглянулись и невольно отступили в угол: на пороге стоял некто с таким неестественно белым лицом, точно оно вымазано мелом. Если бы не бегающие розовые глазки, можно было подумать, что он надел одну из тех масок, которые украшали стены. К губам его приклеилась зловещая улыбка.
— Мистер Вэг, — вскакивая, прошептал Эластик. — Мистер Вэг, — залепетал он, подбегая к вошедшему. — Мы уже идем… Мы только на минуточку…
— Кто такие? — проскрипел мистер Вэг, кивая на близнецов. — Посторонние?
— Да. А может, нет, — засуетился Эластик.
— Это мои друзья. — Пипл обнял братьев, и мальчикам понравилось, с каким достоинством он держит свою рыжую голову.
Мистер Вэг пристально посмотрел на Пипла, молча повернулся и вышел.
— И чего ты добился? — вскипел Эластик, гневно сверкая лысиной. — Считай, что в этом месяце половину твоей зарплаты проглотил слон, — сказал он, исчезая за дверью.
— Да. А может, нет, — пискляво передразнил его Пипл.
— Нет. А может, да, — подхватили близнецы и расхохотались.
— Кто этот Вэг? — спросили они, повисая на клоуне. С этой минуты он окончательно покорил их сердца. Им понравилось, что он ни перед кем не заискивает.
— Хозяин цирка. — Лицо Пипла застыло, зловещая ухмылка пробежала по губам, и мальчики запрыгали, узнав в этой гримасе мистера Вэга. — А ну его! — Пипл беспечно махнул рукой и повел близнецов в зал. — Подождите немного. Скоро освобожусь и пойдем гулять. Идет?
— Идет, — кивнули близнецы, впившись глазами в невиданное зрелище.
В большом кругу арены, освещенном разноцветными прожекторами, люди в нарядных костюмах ходили по лезвию гигантской бритвы и пробегали сквозь огненную стену, стреляли из пистолетов голубями и катались на огромных шарах, купались в фейерверках и глотали стаканы. А высоко под куполом летала на трапеции девушка с серебряными волосами.
Но вот на арену выбежал Пипл. Он сбросил сандалеты и босиком пробежал по лезвию бритвы. И ни капельки крови не проступило на подошвах его ног. Вот он взял горящий факел, поднес к груди, и мальчики вскрикнули: Пипл вспыхнул веселым пламенем. А через несколько секунд, живой и невредимый, приветливо помахивал близнецам веером из длинных страусовых перьев, который чудесным образом оказался в его руках. Он жонглировал хрустальными вазами и аппетитно жевал фарфоровые тарелочки. Ходил по проволоке и стремительно взлетал под купол к девушке на трапеции. Он был факиром и эквилибристом, жонглером и волшебником. А потом вдруг опять стал клоуном. Откуда-то сверху к нему приплыла желтая гитара, и, ударив по ее струнам, он запел:
Салют вам, скоморохи!
Шуты, Пьеро, салют!
Диковинкой эпохи
Стал нынче бедный шут.
И днем, и на рассвете
Хохочет и грустит,
Один на белом свете,
Кто правду говорит:
«Проснитесь! С вами рядом
Живут Добро и Зло!
И надо, надо, надо
Нам отстоять Добро!».
Альт и Чарли не сводили с Пипла восторженных глаз. Когда же, перепрыгнув барьерчик арены, клоун очутился возле них, мальчики недоверчиво ощупали его. Пипл был живым, теплым, обыкновенным. И – ни на кого не похожим.
Но вот к нему подошел человек с лицом, сплошь усеянным веснушками. На их веселом фоне ярко синели внимательные глаза. Они пристально взглянули на мальчиков и вспыхнули лукавинкой.
— Отец чумазого Бамби, — шепнул на ухо брату Чарли.
— Это мои юные друзья, — представил близнецов клоун. — А это Ланьо, мой старый друг, — с какой-то нежностью в голосе кивнул он на веснушчатого, обнял за плечи и негромко, словно размышляя про себя, добавил: — Человек, который скоро сделает удивительное открытие для всех сондарийцев.
На минуту оба отошли в сторонку, о чем-то посовещались, и Ланьо, сверкнув синим взглядом, быстро ушел. И снова что-то неуловимо таинственное поразило мальчиков в этом человеке, которого они видели вот уже в третий раз.
— Кажется, проглотил бы сто брикетов каши. Идемте, переоденусь, и что-нибудь перекусим. — Пипл вернулся в Комнату Масок. Порылся в карманах брюк и внушительно звякнул мелочью.
— Не надо переодеваться, — в один голос заявили мальчики.
— В этой красной рубахе ты похож на большого петуха, — заключил Альт. — Того, что на этикетках из-под сухого супа.
— Неужели? — рассмеялся Пипл. — Что ж, пусть будет по-вашему. — И высокий, яркий, звенящий вышел из цирка.
Словно маленькие пажи за своим королем, ринулись следом близнецы. И вновь весело каруселила по улице Жареных Уток тополиная метель, и все вокруг было в золотистом мареве низкого солнца.
— Вчера, вон под тем тополем, мы видели влюбленных, — сообщил Альт. — А что это такое – амор?
Пипл улыбнулся: — Это когда двое ищут друг в друге то, что им хочется найти. В наше время только на улице Жареных Уток сердце может вдруг отчаянно заколотиться, и ты увидишь как, ломая асфальт, взрываются бутоны тюльпанов. Однажды такое случилось и со мной. Впрочем, не стоит об этом. Займемся делом.
Он купил пол-утки с поджаристой корочкой и разделил ее на троих.
— Ешьте и топайте за мной.
Они с аппетитом набросились на мясо.
— Покупайте лотерею и надежду вместе с нею! — раздался звонкий голос Бамби.
Мальчишка обогнал их, кивнул Пиплу и прокричал близнецам:
— Вас ищут родители! Все газеты об этом трезвонят!
— Ох и влетит нам, — помрачнел Чарли. — Отец, наверно, за ночь выкурил пачки три «Эллипса».
— Ерунда! Родители будут рады, что мы живы-здоровы, — весело возразил Альт.
— Чарли, ты мудр, как старый ворон, — усмехнулся Пипл. — Но тем легче будешь делать глупости. А ты, Альт, наивен, как щенок, и тебе будет еще труднее. Впрочем, вы прекрасно дополняете друг друга.
Они свернули в переулок Алгоритма, вышли на Прямой проспект, пересекли Площадь Элементарных Частиц и вскоре очутились на улице Параграфов.
— Вот и наш дом, — близнецы остановились у резных ворот и только здесь решились спросить у клоуна, часто ли он слышит море.
