Алека Вольских - Мила Рудик и тайна шестого адепта
Итальянец какое-то время хмуро молчал и наконец добавил:
— Терас был найден мертвым в крохотной квартирке Внешнего мира, где жил под вымышленным именем. Его убийцу так и не нашли. Предполагали, что его могли убить из мести те, чьих родных он выдал Гильдии до ее краха. Возможно, так и было. Боюсь, достоверно нам этого никогда не узнать.
Мила смотрела на дневник Тераса, не скрывая своего интереса. Ее мысли довольно хаотично перескакивали с одного вопроса на другой. О чем писал в своем дневнике Терас? Раз он принял меры, чтобы никто, кроме Бледо, не смог открыть дневник, значит, считал его содержимое действительно важным. Связаны ли записи в этой тетради с Гильдией? Или они касаются чего-то другого? Если в дневнике есть упоминания о Гильдии, то возможно ли, что они как-то касаются ее основателя — Даниила Кровина, человека, который был прадедом Милы?
Она отвела взгляд от дневника и посмотрела на Массимо Буффонади.
— Вы хотели встретиться со мной, — вспомнила Мила. — Это связано с дневником?
Итальянец ответил не сразу. Долгим взглядом он посмотрел на племянника. Бледо, казалось, нервничал.
— На самом деле, — наконец сказал Буффонади, — вовсе не я хотел встретиться с вами.
Мила с удивлением повернулась к Бледо. Тот, не отвечая на ее взгляд, сделал глубокий вздох.
— Это… я хотел, чтобы ты п-пришла, Мила, — сказал он.
В первый момент она была озадачена, но, припомнив содержание письма, которое написал ей Бледо, тотчас же осознала — а ведь там и правда не было сказано, что Массимо Буффонади хочет увидеться с ней. Напротив, Бледо считал, что ей нужно встретиться с его дядей. Остальное Мила додумала сама.
— Зачем? — спросила она его.
Бледо сделал глубокий вздох. Мила решила, что он таким образом пытается расслабиться и успокоиться, чтобы меньше заикаться.
— П-почти все записи в дневнике отца, — сказал он, — касаются одного человека. Ты его знаешь. Его имя Игнатий Ворант. Но в дневнике отец чаще всего н-называет его Лукоем.
Мила почувствовала, как при этих словах внутри нее прокатилась горячая волна беспокойства, а дыхание непроизвольно участилось.
— Терас Квит писал в своем дневнике о Многолике? — севшим от неожиданности голосом уточнила она.
Бледо кивнул.
— И т-тогда я решил, что должен отдать этот дневник тебе, — сказал он.
— Но ведь, — испытующе посмотрела на него Мила, — этот дневник тебе завещал отец. Разве ты не хочешь оставить его себе?
Бледо смутился и отвернул лицо.
— Мне… мне он не нужен.
Мила не стала больше задавать вопросов. Бледо всю жизнь стыдился своего отца, а отдавая дневник, он как будто отказывался иметь что-то общее с прошлым Тераса.
— Отец писал, что считает Лукоя своим г-главным врагом, — продолжал тем временем Бледо, словно спеша избавиться от неловкости, вызванной собственными словами. — Я знаю, что этот ч-человек и твой враг тоже. Если записи отца помогут тебе защититься от него, я буду рад, что смог т-тебе помочь.
Мила невольно округлила глаза, полностью осознав смысл сказанного.
— То есть… Бледо, ты хочешь сказать, что не веришь в смерть Многолика?
Бледо в первый момент растерялся, но тотчас ответил:
— Не знаю, но… В дневнике отец писал, что во всем, что с-связано с Лукоем, нельзя доверять первому впечатлению. — Он взял дневник в руки, открыл его ближе к концу и сказал: — С-смотри, он пишет: «Если бы мне сказали, что Лукой умер, я не поверил бы в это, даже увидев его мертвое тело».
Бледо поднял глаза на Милу:
— А ты думаешь, он умер?
Мила несколько секунд молчала, потом ответила:
— Нет. Я знаю точно, что он жив.
Бледо решительно протянул ей дневник.
— Т-тогда возьми его.
Мила не спешила принимать дневник из рук Бледо. Не отводя от него взгляда, она раздумывала.
— Ты ведь читал его, — произнесла она. — Что Терас писал о Многолике?
Бледо качнул головой.
— Я н-не читал все, что тут написано, т-только некоторые записи, — сказал он. — Но я понял, что в дневнике отец записывал то, что ему у-удалось узнать о Лукое и еще… о роде Ворантов. Он п-пытался узнать т-тайны своего врага.
Мила почувствовала, как внутри опять обожгло горячим: ее одновременно терзали тревога и предвкушение. Она и боялась взять дневник в руки, и неудержимо хотела узнать все его тайны — тайны Многолика. Неужели они и правда находятся здесь, на страницах этой тетради в коричневой коже? Неужели, стоит только Миле протянуть руку, как ей станут доступны секреты человека, который был не просто ее врагом — он был для нее злым роком?
Повернув голову, Мила устремила взгляд на Массимо Буффонади, который словно ожидал этого. Не отрывая рук от подлокотников кресла, итальянец чуть развел кистями в стороны.
— Я исполнил просьбу Тераса и отдал эту тетрадь Бледо, как только ему исполнилось восемнадцать лет, — сказал Буффонади. — Теперь дневником распоряжается он, и мое мнение значения не имеет. Бледо посчитал нужным отдать его вам, синьорина. Решайте сами, хотите ли вы принять его.
Мила снова посмотрела на обтянутую коричневой кожей тетрадь в руке Бледо. Она колебалась недолго.
— Ты уверен? — на всякий случай спросила у Бледо Мила.
Тот кивнул. Тогда она протянула руку и тотчас почувствовала пальцами шероховатую поверхность кожи. Положив тетрадь к себе на колени, Мила осторожно провела ладонью по вензелю из букв «Т» и «К».
— Спасибо, Бледо.
Одновременно со словами благодарности Мила посмотрела прямо в его светло-серые, словно прозрачные, глаза. Они были серьезными. Против обыкновения в этот раз их хозяин не ответил ей робкой улыбкой.
— Я подозреваю, — произнес Массимо Буффонади, вынудив Милу перевести на него взгляд, — что этот дневник может вовлечь вас в весьма опасные мероприятия, синьорина.
Мила непонимающе нахмурилась.
— Смею предположить, что это неизбежно, — продолжал он. — И если вы не желаете этого, вам, пожалуй, даже не стоит открывать эту тетрадь.
Мила снова бросила взгляд на прямоугольник коричневой кожи, лежащий на ее коленях. Опасность? Впрочем, если речь идет о Многолике, то все, что так или иначе было связано с ним, таило в себе опасность.
— Я напишу рекомендательное письмо, — сказал Буффонади.
Он щелкнул пальцами, перстень на его руке сверкнул яркой вспышкой, и на столике появились лист бумаги и чернильница с писчим пером.
— Письмо? — озадаченно переспросила Мила.
— Моему другу, — пояснил Буффонади; склонившись над листком, он стремительно водил по нему кончиком пера. — Это он девятнадцать лет назад был свидетелем пророчества, которое сделала сестра для Тераса. Мой друг был крайне привязан к Софии и всегда проявлял к ней большое участие. Он был одним из немногих не входящих в круг семьи людей, кого она близко знала.
Закончив писать, Массимо Буффонади вернул перо в чернильницу и, сложив письмо, протянул его Миле.
— Он живет в Троллинбурге и имеет большие связи, соответственно, сможет быть полезен, если вам понадобится помощь.
Мила смутно понимала, о какой помощи идет речь, но ей было неудобно перебивать Массимо Буффонади вопросами.
— К тому же у него довольно редкие магические способности, — продолжал итальянец. — Мой друг — маг-сенсор. Уверен, вам это может пригодиться. Думаю, он и сам не отказался бы помочь вам, попроси вы об этом. Однако я чувствую себя в некоторой степени ответственным. Дневник попал к вам в руки при моем участии, и его содержимое может навлечь на вас неприятности. Я хочу помочь вам если не избежать этого, то свести к минимуму возможные последствия. Именно поэтому я предлагаю вам поддержку в лице моего друга.
Мила приняла письмо из рук Буффонади, но при этом испытывала немалые сомнения. Ей почему-то совершенно не хотелось обращаться за помощью к незнакомому человеку. Во-первых, потому что ей казалось не слишком хорошей идеей — рассказывать кому-то постороннему о том, что связывало ее с Многоликом. А во-вторых, она пока что совершенно не понимала, для чего ей может понадобиться та помощь, о которой говорил итальянец.
Мила посмотрела на Бледо, сама не зная, то ли советуясь с ним, то ли ожидая хоть каких-то объяснений, но тот лишь смотрел на нее своими грустными, почти бесцветными глазами и молчал.
— Простите, синьор Буффонади, — неуверенно начала она. — Но ваш друг, он…
— Вы с ним знакомы, — не дав ей договорить, сообщил итальянец.
Мила стремительно вскинула глаза, не ожидая такого поворота. Массимо Буффонади вежливо улыбался ей.
Глава 4
Старый друг в новом качестве
С Виртангелем Нобилем младшим Мила не виделась все лето и невольно обратила внимание, что его черные волосы, которые и раньше были длиннее, чем принято, теперь настолько отросли, что концами закрывали воротник рубашки. Бывший Защитник Милы сидел за столом напротив нее, опустив глаза на строчки адресованного ему письма.
