Петер Фройнд - Лаура и тайна Авентерры
Лаура чуть не задохнулась от счастья.
Папа! Неужели это он!
Мариус Леандер был высокий мужчина с целой копной непослушных черных волос и добрым лицом, с такими же, как и волосы, темными глазами. Ласково улыбаясь, он смотрел на дочь.
— С днем рождения, Лаура, — тихо сказал он.
У Лауры не было слов.
— Папа! Но как… как?.. — затараторила она запинаясь, во все глаза глядя на отца.
— Тсс! — Мариус приложил указательный палец к губам. — Скоро ты все узнаешь! Сегодня ты пойдешь на праздник Тринадцати. Со дня твоего рождения прошло ровно тринадцать раз по тринадцать месяцев. Настал тот день, когда тебя посвятят в стражи Света.
Лаура молчала, от изумления она была не в состоянии вымолвить ни слова. Что все это значит? Как отец оказался в ее комнате? Мысли, как пчелы, беспорядочно роились в голове.
— Дело в том, Лаура, что ты родилась под Знаком Тринадцати! — объяснил Мариус. — Поэтому на тебя возложена особая миссия — ты должна найти кубок! Сможешь ты это сделать или нет — зависит только от тебя, от твоей смелости, воли и веры в себя.
На лбу у Лауры выступили капельки пота. Мысли еще быстрее закружились в голове. Под Знаком Тринадцати. Страж Света. Особая миссия. Найти кубок. Да что все это значит?! Она замотала головой:
— Я… я ничего не понимаю, папа. Какая еще миссия? И вообще… откуда ты взялся?
— Всему свое время, — ответил Мариус, с нежностью глядя на дочь. — Спроси профессора Моргенштерна, он тебе все объяснит. И разыщи Ворчуна — это Шепчущий туман. Я как раз успел спрятать его в библиотеке, перед тем как они меня схватили.
Тут Мариус заметил на письменном столе цепочку с медальоном. Перед сном Лаура достала ее из коробочки, чтобы еще раз рассмотреть. На лице отца появилась улыбка.
— Вижу, ты уже и сама о ней вспомнила, — сказал он, взял в руки цепочку и, печально глядя на медальон, добавил: — Это очень ценная вещь, Лаура. Колесо Времени когда-то принадлежало твоей бабушке. Береги его, оно еще сможет тебе пригодиться, когда ты…
Тут он вдруг испуганно замолчал. Потом вздрогнул, сгорбился, и лицо его исказилось от боли.
— Нет! Нет… нет! — кричал Мариус.
В ужасе Лаура заметила, что тонкая рубашка на спине у отца вдруг начала лопаться, словно от невидимых ударов, и на коже в местах разрывов появлялись длинные кроваво-красные рубцы. Его как будто хлестали кнутом. Только вот самого кнута не было видно. Того кнута, которым кто-то беспощадно избивал отца. Снова, и снова, и снова!
Только сейчас она обратила внимание, что одежда Мариуса была очень грязная и потертая, как будто он не снимал ее с того самого дня, как исчез. Кроме того, на нем не было ботинок, и его босые, измазанные грязью ноги тоже, казалось, уже давно не видели воды.
Теперь кнут стегал его по лицу, оставляя на щеках глубокие кровавые рубцы. Отец застонал и вдруг на глазах у Лауры в одно мгновение растворился в воздухе. Только что он был здесь, и вот его уже нет, он испарился — так внезапно гаснет свеча от дуновения сквозняка.
Лаура так и осталась стоять с раскрытым ртом посреди комнаты, растерянно глядя в пустоту.
— Папа? — робко прошептала она.
Какое-то время она была не в состоянии ни думать, ни шевелиться. Потом медленно опустилась на кровать, и в голове снова вихрем закружили мысли.
Только теперь это был настоящий торнадо.
Через некоторое время, измученная вконец, она закрыла глаза и забылась глубоким сном.
Наутро Лаура чувствовала себя отвратительно. Как будто ночью ни на минуту не сомкнула глаз. За завтраком она сидела бледная, с пустыми глазами. Молча жевала, сама не зная что, а от первого глотка какао ее чуть не стошнило.
Мысли постоянно возвращались к отцу. Она вспоминала, как он стоял у нее в комнате, с искаженным от боли лицом, а потом вдруг исчез, и она теперь не знает ни где его искать, ни как все это объяснить.
Но так ведь не бывает, чтобы человек взял и растворился в воздухе! Этого просто не может быть!
— Послушай, Лаура, все это тебе просто приснилось, — обратился к ней Лукас, с аппетитом уминая бутерброд.
На губах у него сохранились следы красного мармелада, а к подбородку прилипла крошка сыра. Бутерброды с клубничным мармеладом поверх мягкого сыра были его излюбленным блюдом на завтрак.
— Это был только сон, — повторил он с набитым ртом. — Прецизионно! Точно так же, как и вчерашняя история с рыцарем и кубком!
— С каким еще кубком? — поинтересовалась Заэль.
Лаура пропустила вопрос мачехи мимо ушей и упрямо замотала головой:
— Ничего подобного. Никакой не сон.
Она была в этом абсолютно уверена. Будь это просто сон, медальон остался бы на прежнем месте. А его там нет. Он бесследно исчез.
— Папа был ночью у меня в комнате, — продолжала настаивать Лаура, — я это точно знаю.
Заэль опустила на стол чашку с кофе и посмотрела на девочку с состраданием.
— Бедная моя девочка! — проговорила мачеха таким жалостливо-плаксивым голосом, как будто разговаривала с трехлетним ребенком.
Лаура терпеть не могла этот тон. Ей начинало казаться, что она маленькая, глупенькая и ее никто не воспринимает всерьез. Она бросила на мачеху негодующий взгляд, но Заэль не обратила на него никакого внимания.
— Ты же прекрасно знаешь, что этого быть не могло, — продолжала она в том же духе. — А значит, тебе все это приснилось. Ты так часто представляла себе в мечтах сцену возвращения отца, что эта картина просто засела у тебя в подсознании, и ты теперь внушаешь себе, что это произошло на самом деле.
— Ерунда! — Лаура начинала терять терпение. — Можно подумать, я сама не знаю, что я видела, а что нет!
Заэль ничуть не смутилась:
— С точки зрения человеческой психологии это легко объяснимо. Во-первых, ты, что вполне естественно, всегда мечтала о том, чтобы отец вернулся. А во-вторых, у тебя, как и у твоего брата, чрезмерно развито воображение, в чем отчасти виноват и сам Мариус, который буквально с пеленок пичкал вас своими сказочками, историями и легендами!
— Может быть, ему следовало читать нам перед сном экономические новости? — мрачно поинтересовалась Лаура.
— Это было бы гораздо полезнее, — убежденно ответила Заэль. — Чем раньше дети начинают привыкать к суровой правде жизни, тем лучше. А от ваших сказочек да побасенок, к сожалению, мало пользы.
Лаура скроила постную физиономию и посмотрела на Лукаса. У него между бровей появились морщинки. Но ни один из них не проронил ни слова. Им было прекрасно известно, что это бесполезно.
— А в-третьих… — продолжала Заэль, и в голосе у нее послышались слезливые нотки, — в-третьих, ты, конечно, очень переживаешь и никак не можешь смириться с тем, что каш дорогой, горячо любимый Мариус смылся, бросив жену и детей на произвол судьбы!
Лаура вскочила. Ее чашка затряслась, и какао расплескалось по столу.
— Папа нас не бросил! — в ярости закричала она. — Ты прекрасно знаешь, что он нас не бросал. И никакой это был не сон, я видела его своими собственными глазами!
Заэль закатила глаза:
— Сядь, пожалуйста, на место и успокойся.
Лаура села, глубоко вздохнула и посмотрела на Лукаса, надеясь найти в нем поддержку. Но Лукас старался не встречаться с ней глазами — он ей не верит, она уже давно это поняла.
— Папа жив, — сказала Лаура тихо. — Только он почему-то не может вернуться. Поверьте.
— Ты выдаешь желаемое за действительное, — завела Заэль старую пластинку. — Это всего лишь игра твоего больного воображения. Мариус сбежал, вот и все. Все уже смирились, кроме тебя.
— Нет, не сбежал, — ответила Лаура, изо всех сил стараясь оставаться спокойной. — И я это докажу, можешь быть уверена, докажу.
— Что ты говоришь? — ехидно заметила Заэль. — Даже полиции не удалось найти никаких следов, и детектив, которого я наняла, не смог обнаружить ровным счетом ничего. Никакого, даже самого ничтожного намека. Ни единой зацепки. И теперь ты собираешься одна распутать эту головоломку? Не слишком ли много ты на себя берешь, деточка?
Лаура сощурила глаза и наградила Заэль полным ненависти и презрения взглядом.
— Если бы ты любила папу так же, как я, ты бы мне верила, — процедила она сквозь зубы.
Заэль с такой силой ударила ладонью по столу, что посуда на нем подпрыгнула и затряслась.
— Ну это уж слишком! — закричала она на падчерицу сорвавшимся от волнения голосом. — Ты думаешь иногда, что говоришь?
Глаза ее влажно заблестели, казалось, из них вот-вот хлынут потоки слез. Она опустила руку в карман, достала оттуда бумажную салфетку и шумно высморкалась.
Все трое молчали.
Было слышно, как бьется об оконное стекло муха, звук радио за спиной вдруг стал невыносимо громким. Заэль машинально кусала тост. Лукас тоже продолжал жевать бутерброд с мягким сыром и клубничным мармеладом.
