Владислав Крапивин - Оранжевый портрет с крапинками
— В нас одна кровь, Дах… А мальчик оказался храбр, ему сразу покорился самый огненный конь… К тому же мальчик знал то, чего не знали итты. Он сказал, что ветер — вечный враг наш — может стать помощником. Научил натянуть над колесницами похожие на крылья шкуры и ткани, и колесницы сами побежали по пескам…
— Разве у иттов нет лошадей?
— Лошадям нужен корм, а его все меньше среди песков, ты знаешь это сам. Ветер же неутомим и не требует ничего… А еще мальчик рассказал, как разжигать огонь с помощью льда.
— Не может быть!.. О, простите, Фа-Тамир.
— Он научил нас вырубать из ледяных глыб ровные круги с выпуклыми, как щиты тауринов, поверхностями. Эти поверхности женщины заглаживали мягкой кожей и теплыми ладонями до блеска. И поверь мне, Дах, я видел это сам — такой прозрачный круг собирает лучи солнца в жгучую точку, и она зажигает сухую траву…
— Это немыслимо, Фа-Тамир…
— Но это так. Теперь наши мастера научились делать такие круги из ясных горных кристаллов и отливать из расплавленного песка. У этих нетающих льдинок есть еще одно непостижимое свойство. Когда смотришь сквозь них на мелкий предмет, он видится во много раз крупнее. Благодаря этому чуду наши собиратели знаний открыли множество тайн, которые раньше были скрыты от человеческого взгляда.
— Откуда такая мудрость в ребенке?
— Здесь много непонятного, Дах… Когда мальчик ушел, король долго печалился. А теперь… — Фа-Тамир снова склонился к начальнику патруля. Услышав тихие слова, Дах долго молчал.
— Печальная весть, — наконец сказал он.
— Да. И потому я спешу. Спокойной стражи, Дах.
— Прощайте, маршал. Счастливого пути по Кругу…
***…Фаддейка опустил таргу в карман. Он пятерней причесал вихры, заправил майку, натянул кеды. На Юлю не смотрел. Было заметно, что ему больше не хочется говорить о тарге. А Юле хотелось расспросить подробнее. Но она взглянула на часики и спохватилась: уже начало седьмого, а почта закрывается в семь.
Письма для нее на почте (конечно же!) не было. Просто свинство какое-то! По всем срокам ему полагалось прийти. Юрка должен был вернуться из плавания в середине июля и обещал написать немедленно. Ну ладно, знаем мы эти «немедленно»! Три дня на раскачку. Пускай еще задержка какая-то. Но все равно пора…
Вернулась Юля в унынии, за ужином была хмурая. Фаддейка куда-то умчался, и Юля была даже рада: не хотелось разговаривать.
Но когда она пришла к себе, легла не раздеваясь и начала грустно размышлять, что же с Юркой и с письмом, а Фаддейка возник в окошке, она обрадовалась. Потому что письмо, наверно, завтра придет, и сидеть одной весь вечер в тоске и печали — это уж чересчур.
Фаддейка высунул из-за подоконника голову и вопросительно кукарекнул.
Юля улыбнулась ему.
Фаддейка обрадованно взгромоздился в оконный проем и вдруг встал на подоконнике на голову, а прямыми, как трости, ногами в «языкастых» кедах лихо уперся в верхний карниз. Майка опять съехала на грудь.
— Откуда вы, сударь? — поинтересовалась Юля.
— «Сударь» опять смотрел кино вниз головой, — сообщил он, пребывая в перевернутом состоянии.
— Падай сюда, — пригласила Юля.
И Фаддейка со стуком рухнувшей поленницы свалился на пол.
Юрка
Деловито поплевывая на ладонь, Фаддейка потер ушибленный локоть, уселся на подоконнике, свесил ноги, покачал ими. Проницательно глянул на Юлю.
— Почему ты кисло-вареная?
Юля не стала хитрить и отпираться:
— Письмо жду, а его нет.
— От кого письмо-то?
— Все тебе надо знать… От одного знакомого.
— От того моряка, да?
— Фаддей… — вздохнула Юля. — У тебя ногти не стрижены и пальцы в цыпках. Не лезь ими в мою страдающую душу.
Но Фаддейка полез:
— Он твой жених, что ли?
Юля скорбно сказала:
— Нахал. Иди, я тебе ухи надеру.
— Пожалуйста… — Фаддейка хихикнул. — Если твоей страдающей душе будет легче от этого…
Он подошел, сел на край топчана, подставил тонкое розовое ухо с чешуйками облезающей кожи.
Юля засмеялась:
— Сперва пыль с них отряхни… Ох и дурень ты, Фаддейка.
— Я же еще и дурень!
— А кто? Я!
— А может, я?.. У всех девушек бывают женихи, и все почему-то делают из этого секрет. Смех, да и только.
Юля вдруг сказала с перепадом в голосе и настроении:
— Ох, Фаддейка, я секрета не делаю, просто это для меня самой секрет. Мы про такое с ним никогда не говорили.
Но она сказала неправду. Про такое говорили. Юрка говорил. Еще в девятом классе, весной. Он пришел к ней после футбольной свалки, которую сам деловито организовал с пятиклассниками на покрытом грязью и талым снегом пустыре. Штаны его были мятые и перемазанные, а старый школьный пиджак лопнул под мышкой.
— Зашей, — сказал Юрка.
Юля зашивала и пилила его за то, что такая верзила, а все как маленький. Он и в самом деле вел себя иногда, как первоклассник: прорезалась в нем этакая октябрятская дурашливость. Но чаще было наоборот — рассуждал Юрка обстоятельно и умудренно. Тоже сверх меры.
Сейчас, из коридора, где Юрка чистил штаны, донеслось:
— Не скрипи, не жена еще.
— Че-го? — изумилась Юля. — Что значит «еще»?
— То и значит. Вот выйдешь замуж, тогда и ворчи.
— Это за кого я выйду? За тебя, что ли?
— А за кого же? — отозвался он хладнокровно.
Юля так и не поняла: настоящая это серьезность или скрытое издевательство. Он умел, Юрочка, под наивной невозмутимостью спрятать жало.
В любом случае Юркины слова были достойны всяческого негодования, и это негодование Юля бурно излила на нечесаную голову самозваного жениха и даже бросила в него через дверь тапочкой. Юрка снисходительно увернулся и проговорил, отряхивая брюки:
— Дак я не понимаю: чего ты бесишься-то? Я думал, это дело решенное.
— Что решенное, идиот?!
— Что мы в конце концов распишемся. — Он нагнул голову под второй свистнувшей тапочкой и пожал плечами: — Ты же сама никогда не спорила, если говорили «жених и невеста».
— Кто нам говорил такое?! Когда?!
— В седьмом классе еще…
— Не было такого ни разу!
— Было. За что я, по-твоему, Андрюхе Пылину шею мылил?
— Ты? Мылил? О, господи…
— Ну, значит, ты не помнишь, — миролюбиво разъяснил Юрка. — Было такое один раз… А может, ты и не знала.
— Дурень. Это же еще детство было. Мы тогда только познакомились.
…"Познакомились" — это неточное слово. Учились вместе они с четвертого класса. Но были друг для друга — что есть, что нет. Чем он мог быть интересен девчонке, этот неразговорчивый тощий мальчишка — нестриженый, в потертых на коленях штанах, с исцарапанными и перемазанными краской запястьями, которые торчали из слишком коротких рукавов?
Впрочем, и Юля большой популярностью в классе не пользовалась. Тем более что в замшевых курточках в школу не ходила, в музыкальных записях не разбиралась, хотя отец и подарил ей на день рождения японскую «коробочку» знаменитой фирмы «Сони». Прозвище Спица в глаза Юле никто не говорил (за это можно было и плюху схлопотать), но за спиной кличка порой шелестела и не отлипала от Юли все годы.
Однажды в октябре, в седьмом классе это было, Юля дежурила в кабинете литературы. Она вытирала пыль на книжных полках и услышала разговор, который вела с несколькими девчонками первая красавица класса Настенька Прокушина. Речь шла о ее, Настином, дне рождения, обсуждался список гостей.
— Надо и Спицу позвать, — предложила Настенькина адъютантша Светка Терещенко. Юлю девчонки не видели, ее закрывал стеллаж.
Анастасия Прокушина томно сказала:
— Девочки, мне не жалко, но она танцует, как отравленный страус. Что она будет у нас делать?
— На кухне поможет, — ехидно предложил кто-то. — А не позвать все-таки неудобно.
Светка добавила:
— У нее папа сама знаешь кто. Небось раскошелится на такой подарочек, что ахнешь…
Юля, помахивая тряпкой, вышла из-за стеллажа.
— Можно просчитаться, — сообщила она обалдевшим девчонкам. — У папы служебные неприятности, его могут понизить в должности, тут уж будет не до подарочка… Так что я лучше в кино завтра схожу. Расходов всего полтинник на две серии, а смотреть на Клаудию Кардинале все-таки приятнее, чем на вас.
Анастасия обрела самообладание быстро. Ласково пропела:
— Юлечке хорошо. На любое кино «детям до шестнадцати» можно без паспорта.
— На «Мушкетеров» всех пускают, — хладнокровно отозвалась Юля. — Не всем, правда, это понятно: ни машин, ни красавцев в джинсах…
— И с кем это ты пойдешь? — ехидно поинтересовалась Светка.
— Да уж не с твоим Коленькой Каплуновым из восьмого "В".
— Он с тобой и сам не пойдет. У него каблуков таких не найдется, чтобы тебе хоть до плеча достать…
— Вот именно, — отрезала Юля и неожиданно сказала: — Шумов, пошли завтра на «Мушкетеров».
Юрка вытирал доску. Он был настолько «из других сфер», что девчонки при нем обсуждали свои дела не стесняясь.
