Жюль Верн - Том 3
Таков закон прогресса. Индейцы в конце концов исчезнут с лица земли. Под владычеством англосаксонцев вымерли австралийцы и жители Тасмании. Завоеватели Дальнего Запада уничтожили индейцев Северной Америки. Быть может, настанет такое время, когда арабы будут истреблены французскими колонизаторами.
Однако пора нам вернуться в 1852 год. В ту пору еще не существовало современных нам средств передвижения, и путешествие Жоама Гарраля, с учетом тогдашних условий, должно было занять не менее четырех месяцев.
Вот почему, когда два друга смотрели на величавые воды реки, бегущие у их ног, Бенито задумчиво проговорил:
— Дружище Маноэль, ведь мы не расстанемся с тобой до самого Белена, и значит, поездка покажется нам короткой.
— Разумеется, — отвечал Маноэль, — но, честно говоря, мне она покажется и очень долгой: ведь Минья станет моей женой только в конце путешествия!
Глава VI Повержен целый лес
Итак, семейство Гарраль было счастливо и довольно — все оживленно готовились к увлекательному путешествию. В эту поездку, рассчитанную на несколько месяцев, отправлялся не только владелец фазенды со своею семьей, но и некоторые работники фермы.
Видя вокруг столько радостных лиц, Жоам Гарраль, должно быть, забыл свои тревоги. Приняв твердое решение, он совершенно преобразился и начал собираться в дорогу с присущей ему энергией. Домашние с неподдельным удовольствием наблюдали его за работой. Подъем духа вызвал прилив физических сил, за несколько недель, оставшихся до отъезда, ему надо было успеть очень многое.
Как мы уже знаем, в те времена воды Амазонки еще не бороздили крупные пароходы: компании судовладельцев только собирались пустить их по реке и ее притокам. Небольшие речные суда, принадлежавшие частным владельцам, обслуживали главным образом прибрежные поселения.
По реке ходили три вида судов: во-первых, уба — пирога, выдолбленная топором или выжженная из целого ствола, с заостренным носом и более тяжелой, полукруглой кормой; она вмещала от одного до двенадцати гребцов и поднимала до трех и даже четырех тонн груза; затем эгаритеа — широкий, грубо сколоченный баркас, посредине которого устраивался навес из листьев, со свободным проходом спереди и скамьей для гребцов; и, наконец, жангада — довольно неуклюжий плот под треугольным парусом, с соломенной хижиной, служащей плавучим домом для индейца и его семьи. Эти три вида суденышек могли перевозить весьма ограниченное количество людей и грузов.
Были там суда и побольше, так называемые вижилинды с тремя мачтами и красными парусами, поднимающие от восьми до десяти тонн груза; в тихую погоду они шли на четырех тяжелых веслах, которыми очень трудно грести против течения. Были и еще большие — коберты, вмещавшие до двадцати тонн, похожие на китайские джонки, с рубкой на корме, небольшой каютой и двумя квадратными парусами разной величины; при противном или слишком слабом ветре индейцы пользовались десятью длинными веслами, которыми гребли, стоя на полубаке, на носу судна.
Но все названные средства передвижения не устраивали Жоама Гарраля. Он надумал воспользоваться этим путешествием для переброски большой партии товаров, ждавших отправки в провинцию Пара, а груз не требовал срочной доставки на место, и Гарраль принял решение, которое могло бы прийтись по душе всем, кроме разве Маноэля. Молодой человек, вероятно, предпочел бы отправиться на самом быстроходном судне, у него имелись на то свои причины.
Каким бы примитивным, даже первобытным, ни казался способ передвижения, избранный Жоамом Гарралем, он позволял взять с собой множество людей и плыть по течению со всевозможными удобствами, ничем не рискуя.
По его плану часть фазенды должна была отделиться от берега и плыть по Амазонке со всеми своими обитателями: хозяином фазенды, его семьей, слугами, работниками, вместе с их домами, хижинами, шалашами.
В окрестностях икитосской фазенды были великолепные леса, можно сказать, неистощимые вообще в центральной части Южной Америки. Жоам Гарраль прекрасно умел вести лесное хозяйство на своих землях, богатых чрезвычайно ценными и разнообразными древесными породами, которые шли на изготовление мачт и на всевозможные плотничные и столярные работы. Торговля лесом ежегодно приносила ему немалый доход. Ежегодно Жоам Гарраль валил несколько сотен деревьев, связывал плоты из грубо обтесанных бревен, толстых досок и брусьев, составлял громадные плавучие караваны и сплавлял их вниз по течению под надзором опытных плотогонов, хорошо знающих глубины, мели и быстрины реки.
Жоам Гарраль собирался поступить как и в предыдущие годы, только теперь он решил всю коммерческую часть дела поручить Бенито. Нельзя было терять ни часа. Начало июня — самое благоприятное время для отплытия, когда река вздувается благодаря разлившимся в верховьях притокам; затем она начинает понемногу убывать — вплоть до октября.
К работам следовало приступить не мешкая, тем более что на этот раз предстояло сделать плот небывалых размеров. Гарраль решил вырубить половину квадратной мили леса, росшего у слияния Наней с Амазонкой, то есть целый угол прибрежного участка фазенды, и соорудить исполинскую жангаду, плот величиной с небольшой островок.
Вот на такую жангаду, более устойчивую, чем любое местное судно, и более вместительную, чем сто связанных вместе эгаритеа или вижилинд, Жоам Гарраль и решил взойти вместе с домочадцами, а также погрузить на нее товары.
— Как славно он придумал! — Минья с восторгом захлопала в ладоши, узнав о плане отца.
— Да, — сказала Якита, — так мы доплывем до места в полной безопасности и совсем не устанем.
— А во время остановок будем охотиться в прибрежных лесах, — добавил Бенито.
— Пожалуй, это займет слишком много времени, — беспокоился Маноэль. — Не лучше ли нам выбрать какой-нибудь более быстрый способ передвижения?
Путешествие и впрямь предстояло довольно долгое, однако никто не поддержал предложения небеспристрастного Маноэля.
Жоам Гарраль вызвал к себе индейца, управляющего фазендой.
— Через месяц, — сказал он ему, — жангада должна быть готова к отплытию.
— Мы примемся за дело сегодня же, господин Гарраль, — ответил индеец.
Получив приказ от Жоама Гарраля, управляющий со своими рабочими начал с того, что очистил лес от лиан, древовидных растений и зарослей кустарника. Прежде чем браться за пилу и топор, рабочие вооружились резаками — орудием, необходимым для всякого, кто хочет проникнуть в тропические леса. Они представляют собой насаженные на рукоятку широкие, слегка изогнутые клинки длиной в два-три фута; местные жители владеют ими с исключительной ловкостью. С помощью таких резаков рабочие за несколько часов вырубили подлесок, расчистили землю и проложили широкие просеки в густой чаще.
Потом со старых деревьев, увитых лианами, заросших кактусами, бромелиями и мхом, сорвали их покров и обнажили кору. Но вскоре и ее должны были ободрать со стволов, как кожу с живого тела.
Затем весь отряд лесорубов, спугивая бесчисленные стаи обезьян, которым рабочие почти не уступали в ловкости, вскарабкался на деревья и принялся отпиливать могучие ветви, пока не очистил стволы до самой макушки. Скоро в обреченном лесу остались лишь высокие голые столбы, а спиленные ветви и верхушки пошли на местные нужды; вместе со свежим воздухом сюда ворвались потоки света, и солнце проникло до самой земли, которую, быть может, еще никогда не ласкали его лучи.
Каждое дерево в этом лесу было пригодно для крупных плотничных или столярных работ. Будто колонны из слоновой кости с коричневыми обручами, вздымались стройные пальмы высотой в сто двадцать футов, с толщиной ствола у основания в четыре фута, дающие прочную, негниющую древесину; тут же — деревья мары, ценный строевой материал; барригуды, стволы которых начинают утолщаться в нескольких футах над землей и достигают четырех метров в обхвате; они покрыты блестящей рыжеватой корой с серыми бугорками, а тонкие верхушки их переходят в широкий, плоский зонтик; высокие бомбаксы, с гладкими, белыми, прямыми, точно свечи, стволами. Рядом с этими великолепными представителями местной флоры под топорами лесорубов падали на землю куатибы, их розовые вершины возвышаются куполами над всеми соседними деревьями, а плоды напоминают маленькие вазочки, где плотными рядами уложены каштаны; древесина у них сиреневого цвета и идет специально на постройку судов. Было тут и железное дерево разных сортов, особенно ибириратея, с почти черной древесиной, такой прочной, что индейцы делают из нее свои боевые топорики; и жакаранда, еще более ценная, чем красное дерево; и цезальпина, которую можно найти только в глубине старых лесов, куда еще не ступала нога лесоруба. Но всех затмевала пышная сапукайя, высотой до ста пятидесяти футов — подпорками ей служат собственные побеги, вырастающие из воздушных корней в трех метрах от подножия; образуя арки на высоте тридцати футов, они обвиваются вокруг ствола, превращая его в витую колонну с вершиной в виде пышного букета, расцвеченного растениями-паразитами в желтый, пурпурный и белоснежный цвета.
