Кир Булычев - Посёлок
Марьяна возилась у костра, разбирая грибы и сушеные соленые ягоды, она их всегда варила отдельно, а потом смешивала. Она стояла на коленях, рукава куртки закатаны, тонкие руки в ссадинах и шрамах. Олег подумал, что руки Марьяны красивые, а шрамы — это пустяки, у всех шрамы.
Томас тоже смотрел на быстрые руки Марьяны, смотрел, как девушка углубилась в священнодействие, которое для него, пришельца на этой планете, не имело смысла, видел шрамы на ее руках — цену, которую лес взял за учение, и думал о пропасти, что поселок роет между ним и этими подростками, которые сейчас отлично заснут на каменном полу, не прикрывшись и не чувствуя влажного, промозглого холода, а запах этих растительных каракатиц, которые они называют грибами, им не противен, они с этим запахом свыклись… впрочем, здесь дети пахнут иначе, чем дома. Даже свои дети. И Рут в собственные восемь лет, попади в лес, может, и не пропадет, по крайней мере, не умрет с голоду. Лес хоть и опасное, коварное место, но свое. И если он, Томас Хинд, в этом лесу человек, то они оленята, зайцы и даже волчата — не самые сильные, но хитрее многих, не пропадут.
Марьяна надкусила сомнительный гриб, пискнула, отбросила его в угол. А на вид гриб как гриб…
Снова кто-то тяжело прошел, чуть не коснувшись полупрозрачной занавески. «Чертовы призраки тьмы. Ходят слоны, не удивлюсь, если ядовитые… Ребята устали, но у Дика такой вид, будто он сейчас готов гоняться за шакалами по чаще. Олег, конечно, послабее. Парень неглупый…»
Занавес колыхнулся, ночной гость, видно, решил сорвать его. Томас поднял головешку и опередил Дика, выглянул в сумерки, в туман. Темная тень отплыла вдаль, растворилась в сером тумане, словно шутник утянул к себе воздушный шар.
— Не знаю, — произнес Томас, — я такого раньше не видел.
— Придется дежурить у костра, — решил Дик.
— Я совсем не хочу спать, — сказал Олег.
— Сейчас бы хороший пистолет, — вздохнул Томас.
— Через пять минут будет суп, — предупредила Марьяна. — Вкусный суп. Тетя Луиза нам все лучшие грибы отобрала, постаралась.
Далеко-далеко что-то чавкнуло, ухнуло. Потом раздался легкий топот многочисленных ног и блеяние. В несколько голосов.
Марьяна вскочила на ноги.
— Козлы!
— Твоего уже съели, — бросил Дик. — Кто же их гонит?
— Ядовитый слон, — неожиданно для самого себя сообщил Томас.
— Кто? — удивилась Марьяна.
Дик засмеялся.
— Так и будем звать.
Блеяние перешло в высокий крик, так кричит ребенок. Потом все стихло. И снова топот.
— Я думаю, их выпускает белый гриб, — заметил Олег.
— Кого? — спросил Дик.
— Ядовитых слонов.
— Это злые духи, Кристина рассказывала, — произнесла Марьяна.
— Злых духов нет, — ответил Олег.
— А ты в лес подальше заберись, — предложил Дик.
— Помолчите, — одернул их Томас.
Совсем близко промчались козлы. Следом, мягко и редко ступая, двигался преследователь. Люди отодвинулись за костер, оставив огонь между собой и занавеской. Незнакомые твари страшны, потому что не знаешь их повадок.
Занавеска рванулась в сторону, распоролась наискосок, и в пещеру ворвалось зеленое волосатое существо, ростом с человека, но круглое, на четырех ногах, с костистым гребнем вдоль спины, торчащим из шерсти, как цепь крутых холмов из леса.
Зверь быстро и мелко дрожал. Его маленькие красные глаза смотрели бессмысленно и обреченно.
Дик прицелился из арбалета, стараясь бить наверняка.
— Стой! — закричала Марьяна. — Это же козел!
— Правильно, — прошептал Дик, не двигаясь с места и даже не шевеля губами, — это мясо.
Но Марьяна уже шла к козлу, обходя костер.
— Погоди, — постарался остановить ее Томас.
Марьяна стряхнула его руку.
— Это мой козел, — сказала она.
— Твой давно уже помер, — заверил ее Дик, но его рука с арбалетом опустилась: мясо у них еще было, а убивать просто так Дик не любил. Охотники убивают столько, сколько можно унести.
Козел попятился. И замер. Видно, то, что подстерегало снаружи, было страшнее Марьяны. Марьяна наклонилась, быстро подхватила из мешка вкусный сушеный гриб и протянула козлу. Тот вздохнул, понюхал, распахнул бегемотью пасть и послушно схрупал подарок.
* * *Первым дежурил Олег. Козел не уходил. Он отступил к стене, будто старался влиться в нее, смотрел одним глазом на Олега и иногда шумно вздыхал. Потом начинал чесаться о стену.
— Блох напустишь, — кинул Олег. — Стой смирно, а то выгоню.
Внимательный, немигающий взгляд козла создавал впечатление, что тот слушает и понимает, но на самом деле козел прислушивался к тому, что происходило снаружи.
Глядя на догорающий костер, Олег незаметно задремал. Ему казалось, что он не спит, а видит, как взлетают над головешками синие искры и танцуют парами, сплетаются в хоровод. Козел ахнул и заблеял, застучал копытами. Олег вскинулся, не сразу сообразил, где он, и только через секунду-другую понял, что козла на старом месте нет — он отпрыгнул вглубь пещеры, а в дыру в занавесе лезет серая пупырчатая масса, медленно, тестом вваливаясь в пещеру. В массе было какое-то тупое любопытство, неспешность, упорство, а козел отчаянно блеял, умоляя его спасти, — видно, решил, что тесто пришло специально за ним. Олег почему-то успел подумать, что для ночного призрака эта масса слишком некрасива, он шарил рукой по камням и никак не мог найти арбалет, а отвести взгляд от надвигающейся близкой массы, которая испускала удушающий кислотный запах, он не мог. И потому видел, как в боку твари вдруг возникла оперенная стрела арбалета и ушла до половины в тесто, провалилась в него, и тут же легко и быстро тесто подобралось, съежилось и исчезло, края разрыва занавески сошлись, и она лениво заколыхалась.
Олег наконец-то смог опустить взгляд. Его арбалет лежал в двух сантиметрах от растопыренных пальцев. Дик сидел на полу, подтянутый, свежий, будто и не ложился спать. Он опустил арбалет и произнес:
— Может, не стоило мне стрелять. Подождал бы.
— Чего же стрелял? — спросила Марьяна. Она, не вставая, протянула руку, погладила тонкие, покрытые роговыми пластинками ноги козла, который всхлипывал по-детски, жалуясь Марьяне на свой страх.
— Олег окаменел, а эта штука уже к нему подбиралась, — сказал Дик без желания упрекнуть или обидеть Олега, сказал, как думал. Он всегда говорил, как думал. — Не было времени головешку выбирать.
— Задремал? — спросил Томас Олега.
Томас лежал, положив под голову мешок с сушеным мясом и закутавшись в одеяло. Ему было холодно, холоднее всех, он никак не мог привыкнуть к холоду. «Ему будет труднее всех, когда станет холодно в самом деле», — подумал Олег. И признался:
— Задремал. Сам не заметил. Меня козел разбудил.
— Молодец, козлик, — похвалила Марьяна.
— Хорошо, что разбудил, — сказал Дик, укладываясь на бок. Его ладонь лежала на рукояти арбалета, выточенной точно и красиво, сам делал. — Сожрали бы нас…
И он заснул, не кончив фразы.
Томасу не хотелось спать. Он встал, сменил Олега, тот чуть поспорил, но согласился, у него глаза слипались — сразу растянулся на полу. Томас накинул на плечи одеяло. Хорошо бы подкинуть дров, но дрова надо беречь, их не так много, а будет холодно. Он вспомнил, как было холодно, когда они в первый раз шли к перевалу, — смертельно и безнадежно холодно. Дальше всего они прошли во второй раз. Правда, и вернулись из того похода только двое: он и Вайткус.
Томас поглядел на ребят. Почему они не чувствуют, что на камнях спать жестко и холодно? Это естественные дикари, глядящие на него, старика, с вежливым снисхождением аборигенов. Как бы ни пугал их Борис, они с каждым годом все лучше вживаются в этот мир мокрого леса и серых облаков. А Борис прав и не прав. Он прав, что переход в дикость неизбежен. Томас видит его и в собственной дочери, и в других малышах. Но, очевидно, это и есть единственный выход, единственная возможность спастись. А перевал — тот символ, в который уже никто не верит, но от которого трудно отказаться.
Козел переступил ногами, постучал копытами о камень. Дик открыл глаза, не двигаясь, прислушался, снова заснул. Марьяна во сне подкатилась к Олегу под бок и положила голову ему на плечо. Так уютнее. Далеко в лесу что-то ухнуло, и прокатился медленный затихающий рокот. Томас выбрал полешко потоньше и положил в костер.
* * *Когда рассвело и в разрыв занавески полился голубой туман, вдали, в лесу, затрещали, приветствуя новый день, попрыгунчики. Дик, который дежурил у погасшего костра и стругал древки для арбалетных стрел, сложил аккуратно древки в мешок и спокойно заснул. Поэтому никто не видел, как козел ушел из пещеры. Марьяна, проснувшись, расстроилась, выскочила наружу, обежала скалы вокруг — нигде никаких следов козла.
