Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса
— Лорд… как ты сказал? — наморщившись, переспросил дядя Вернон. В его поросячьих глазках возникли начатки какого-то понимания. — Это имя я вроде слышал… Это тот, который…
— Убил моих родителей, совершенно верно, — подтвердил Гарри.
— Но он же исчез, — раздражённо сказал дядя Вернон. Ему, похоже, было безразлично, что Гарри тяжело вспоминать о гибели отца и матери. — Этот верзила на острове так сказал. Испарился.
— Он вернулся, — тяжко выдохнул Гарри.
Очень странно было стоять в чистой, как операционная, кухне тёти Петуньи подле наисовременнейшего холодильника и телевизора с большим экраном и спокойно вести разговор с дядей Верноном о лорде Волан-де-Морте. Появление дементоров в Литтл-Уингинге словно бы пробило брешь в огромной невидимой стене, которая отделяла неумолимо чуждый всякому колдовству мир Тисовой улицы от того, другого мира. Две жизни Гарри слились воедино, всё перевернулось вверх тормашками: Дурслей интересуют детали волшебного мира, миссис Фигг знает Альбуса Дамблдора, по Литтл-Уингингу летают дементоры, а он сам, может быть, никогда не вернётся в Хогвартс. В голове у Гарри запульсировало ещё болезненней.
— Вернулся? — прошептала тётя Петунья.
Она смотрела на Гарри, как не смотрела никогда раньше. Внезапно он впервые в жизни сполна почувствовал, что тётя Петунья — сестра его матери. Он не смог бы сказать, почему именно сейчас ощутил это с такой силой. Он знал одно: кроме него, в кухне есть ещё один человек, имеющий понятие о том, что может означать возвращение лорда Волан-де-Морта. Ни разу в жизни тётя так на него не смотрела. Её большие бледные глаза, совсем не похожие на сестрины, не сузились от неприязни или злости. Они были широко открыты, и в них читался испуг. От её исступлённого нежелания признать существование волшебства, существование чего-либо помимо их с дядей Верноном мира — от нежелания, длившегося всю жизнь Гарри, — ничего не осталось.
— Да, — сказал Гарри. Он говорил теперь именно с ней, с тётей. — Он вернулся месяц назад. Я его видел.
Её ладони нащупали сквозь кожу пиджака массивные плечи Дадли и стиснули их.
— Погоди, — вмешался дядя Вернон, глядя то на жену, то на Гарри, то опять на жену. Он был явно ошеломлён, сбит с толку небывалым взаимопониманием, которое, казалось, возникло между ними. — Погоди. Ты говоришь, этот лорд Воланди… как его… вернулся?
— Да…
— Тот, который убил твоих родителей.
— Да.
— И теперь он насылает на тебя демонаторов?
— Очень похоже, — ответил Гарри.
— Понятно, — сказал дядя Вернон, переводя взгляд с бледной как полотно жены на Гарри и поддёргивая брюки. Казалось, он разбухал. Его большое багровое лицо надувалось у Гарри на глазах, как резиновый шар. Рубашка на груди натянулась. — Что ж, это решает дело. А ну пошёл вон из нашего дома!
— Что? — спросил Гарри.
— Ты слышал, что! Вон! — гаркнул дядя Вернон так, что даже тётя Петунья и Дадли подскочили. — Вон! Не надо было тогда тебя брать! Совы летают к нам как к себе домой, пудинги взрываются, половина гостиной превращается чёрт знает во что, у Дадли вырастает хвост, Мардж скачет по потолку, а чего стоит этот летающий форд «Англия»! Вон! Вон! Хватит с нас! Хорошенького понемножку! Если за тобой охотится какой-то псих, это не причина, чтобы ты здесь торчал, подвергал опасности мою жену и нашего сына, устраивал нам неприятности! Раз ты пошёл той же дорожкой, что и твои никчёмные родители, — с меня хватит! ВОН!
Гарри стоял как вкопанный, комкая в левой руке письма из Министерства, от мистера Уизли и от Сириуса. В любом случае не выходи больше из дома. НЕ ПОКИДАЙ ДОМА ДЯДИ И ТЁТИ.
— Ты что, оглох?! — заорал дядя Вернон. Теперь он наклонился вперёд и так близко поднёс багровое лицо к лицу Гарри, что на того брызнули капельки слюны. — Убирайся! Ты ведь очень хотел уйти полчаса назад! Всецело одобряю! Вали отсюда и близко больше не подходи к нашему дому! Почему мы тебя тогда взяли — ума не приложу. Права была Мардж, надо было отдать тебя в приют! Проявили мягкотелость себе во вред, подумали, что сможем это из тебя вытравить, сделать из тебя нормального человека! Но ты гнилой от рождения, и с меня хватит… Чёртовы совы!
Пятая сова так стремительно промахнула дымоход, что шмякнулась об пол. Громко ухнув, она взмыла в воздух. Гарри протянул было руку за письмом, запечатанным в алый конверт, но сова пролетела у него над головой и направилась прямо к тёте Петунье. Та вскрикнула и пригнулась, обхватив руками голову. Сова уронила красный конверт ей на макушку, развернулась в воздухе и вылетела тем же путём, что и явилась.
Гарри кинулся взять послание, но тётя его опередила.
— Распечатывайте, если хотите, — сказал ей Гарри, — но я так и так услышу, что тут написано. Это громовещатель.
— Отдай ему, Петунья! — крикнул дядя Вернон. — Не бери, это может быть опасно!
— Адресовано мне, — проговорила тётя трясущимися губами. — Мне, Вернон, посмотри!
«Тисовая улица, кухня дома номер четыре, миссис Петунье Дурсль…»
В ужасе она осеклась. Красный конверт начал дымиться.
— Распечатывайте! — убеждал её Гарри. — Кончайте с этим! Впрочем, всё равно.
— Нет…
Тётина рука дрожала. Петунья дико водила по кухне глазами, точно искала путь к спасению, но поздно — конверт вспыхнул. Тётя с криком уронила его.
Отдаваясь гулким эхом, кухню наполнил жуткий голос, источником которого было горящее письмо на столе.
— Не забывайте мой наказ, Петунья!
Казалось, тётя Петунья сейчас упадёт в обморок. Она опустилась на стул рядом с Дадли и закрыла лицо руками. Остатки конверта догорали в полной тишине.
— Что это значит? — хрипло спросил дядя Вернон. — Что… Я не… Петунья!
Тётя Петунья молчала. Дадли пялился на мать, тупо раззявив рот. Тишина закручивалась жуткой спиралью. Гарри глядел на тётю, совершенно сбитый с толку. Голова, казалось, вот-вот лопнет.
— Петунья, солнышко, — нежно проворковал дядя Вернон. — П-петунья!
Она подняла голову. Её всё ещё била дрожь. Она сглотнула.
— Мальчик… мальчик остаётся у нас, Вернон, — сказала она слабым голосом.
— Ч-что?
— Он остаётся, — повторила она, не глядя на Гарри. Потом встала со стула.
— Он… Но как же, Петунья…
— Если мы его выгоним, пойдут толки среди соседей, — сказала она. Хотя она была ещё очень бледная, к ней стремительно возвращалась быстрая, отрывистая манера речи. — Начнут всякие вопросы задавать, станут интересоваться, куда он делся. Придётся его оставить.
Дядя Вернон сдувался, как проколотая шина.
— Но Петунья, лапочка…
Не обращая на него внимания, тётя Петунья повернулась к Гарри:
— Сиди у себя в комнате. Из дому не выходи. А теперь спать.
Гарри не двигался.
— От кого этот громовещатель?
— Не задавай мне вопросов! — отрезала тётя Петунья.
— Вы связаны с волшебниками?
— Я велела тебе ложиться спать!
— Что это значит? Какой наказ?
— В постель!
— Ничего не понимаю…
— Слышал ты меня или нет? Спать немедленно!
Глава 3
Защитный отряд
Я только что отразил атаку дементоров, и меня, может быть, исключат из Хогвартса. Я хочу знать, что происходит и когда я отсюда выберусь.
Войдя в тёмную спальню, Гарри тут же сел за стол и написал эти слова на трёх отдельных листках пергамента. Первое письмо он адресовал Сириусу, второе Рону, третье Гермионе. Его сова Букля отлучилась поохотиться, клетка стояла на письменном столе пустая. Дожидаясь её возвращения, Гарри ходил по комнате взад и вперёд. В голове стучало, мозг был слишком возбуждён, чтобы спать, хотя глаза щипало от усталости. Ломило спину, на которую он взваливал Дадли. От оконной рамы и кулака Дадли вскочили две шишки, и в них пульсировала боль.
Мучась бессильной злостью, он мерил шагами спальню, скрипел зубами, стискивал кулаки и всякий раз, как проходил мимо окна, бросал гневные взгляды на пустое, усыпанное звёздами небо. Нападение дементоров, тайная слежка миссис Фигг и Наземникуса Флетчера, временное исключение из Хогвартса, разбирательство в Министерстве магии — и по-прежнему никто не хочет объяснить ему, что, собственно, происходит.
И о чём, о чём был этот громовещатель? Чей голос отдавался в кухне таким жутким, угрожающим эхом?
Почему он до сих пор сидит тут, как в клетке, ничего не зная? Почему с ним обращаются как с непослушным ребёнком? Не покидай дома, не совершай больше никакого волшебства…
Проходя мимо школьного чемодана, он пнул его ногой, однако не только не облегчил этим злость, но почувствовал себя ещё хуже: заболел, вдобавок ко всему, и большой палец ноги.
В окно, когда он, хромая, опять к нему приблизился, с мягким шелестом крыльев влетела Букля, похожая на маленькое привидение.
— Наконец-то! — проворчал Гарри, когда она бесшумно уселась на клетку. — Потом будешь пировать, у меня есть для тебя работа!
Букля укоризненно посмотрела на него большими, круглыми, янтарными глазами. В клюве у неё была зажата дохлая лягушка.
