Стюарт Хилл - Клич Айсмарка
Рядом стоял Оскан и улыбался.
— Я что, не имею права побыть одна? — огрызнулась Фиррина. — Даже то, что у меня в голове, уже не секрет?
— Да не надо быть провидцем, чтобы понять, о чем ты думаешь. Но мое предвидение говорит, что они придут, — добавил юноша, понизив голос и закатив глаза, как гадалка на ярмарке.
— Очень смешно, Оскан. Ты что, не понимаешь? Я в отчаянии.
— В отчаянии? Да когда ты вообще не в отчаянии? Вот что: мы накрутили Беллоруму хвост. Он-то небось думал, что разберется с нами с одного наскока и к этому времени уже будет сидеть в своей вилле на побережье Южного океана. Ха, не тут-то было! Поделом старому мерзавцу! В следующий раз дважды подумает, прежде чем добавить к империи еще какой-нибудь клочок земли.
Фиррина невольно улыбнулась. Оскан говорил языком базарной торговки, но в то же время по-взрослому рассудительно, и ему, как ни странно, удалось ее немного подбодрить.
— Да, но сможем ли мы продержаться до прихода союзников?
Оскан отвел глаза и стал смотреть на равнину.
— Ну конечно сможем.
— Послушай, Ведьмак, если ты знаешь что-то, о чем мне следует знать, пусть это и плохие новости, говори! — сердито рявкнула Фиррина, снова напустив на себя царственный вид.
— Ничего я не знаю, — помолчав, ответил юноша. — В том-то и дело: сколько я ни пытался, ничего не смог увидеть. Пока нам этого знать не положено.
— Прекрасно, — пробормотала королева. Плечи ее поникли. — Эта проклятая неизвестность просто убивает моих солдат.
Раздалось резкое пение рога, Фиррина настороженно выпрямилась и выглянула из бойницы. Оказалось, это Беллорум выслал свой ежедневный рейд. Она хорошо понимала, что так он пытается изнурить ее войска постоянным напряжением, ведь большинство его солдат отдыхают, а в атаку отправляются лишь отдельные полки, по очереди. Просто, но действенно. Защитники уже были на грани физического и духовного истощения, а им каждый раз приходилось сражаться с бодрым, отдохнувшим врагом.
— Мне надо идти. Ты видел Тарамана?
— Внизу, у главных ворот, — ответил Оскан и бросился обратно в лазарет, подготовиться к новому потоку раненых.
Сципион Беллорум наблюдал за выступлением своих солдат. Привычная, будничная картина: те соединения, чья очередь настала, отправлялись на поле боя, чтобы не дать врагу расслабиться, пока остальная армия Полипонта отдыхает и готовится к решающему броску через два дня.
Казалось даже, что этот этап не требует личного участия полководца. Однако Айсмарк уже преподнес ему несколько сюрпризов, и Беллорум не решался полагаться на командиров. Он вздохнул и, раскрыв подзорную трубу, стал наблюдать за ходом битвы. Как обычно, защитники дали хороший отпор, отбросив щитоносцев и копейщиков империи. И тут Беллорум заметил какое-то движение среди оборонительных валов. Поспешно направив туда трубу, он увидел, что Фиррина и Тараман-тар вывели свою гвардию. Вот королевка приподнялась в стременах и взмахнула мечом, а неестественно большой белый леопард запрокинул голову и издал жуткий хриплый рык. И тогда королевская гвардия рванула вперед, врезавшись во фланг войску Беллорума.
— Капитан Удача и командир Судьба и правда мои лучшие союзники! — воскликнул имперский полководец и громко рассмеялся.
Он послал за связным и отдал точные команды, продолжая лихорадочно следить за битвой. Вскоре навстречу Фиррине и ее гвардии хлынула мощная волна имперских войск.
— Она моя! Она моя! — восторженно закричал Беллорум, когда его солдаты описали широкую дугу, направляясь к королеве Айсмарка, отрезав ей путь к отступлению. — Даже эта варварская девица и ее говорящие кошки не смогут прорваться сквозь сто тысяч имперских воинов. — Он быстро подсчитал соотношение и злорадно загоготал: — Превосходство шестнадцать к одному — это слишком даже для нее!
А со стены Фростмарриса за равниной наблюдал Оскан. Раненых пока не несли, и он воспользовался возможностью, чтобы вернуться наверх и вдохнуть свежего воздуху. Он видел, как имперцы атаковали оборонительный вал возле леса, а потом его взгляд привлекла Фиррина и ее конница, усиленная барсами, которая вышла за линию оборонительных укреплений и помчалась прямо на врага. Через несколько минут к шуму битвы добавились боевой гимн всадников и рычание барсов.
Скоро в лазарет начнут доставлять раненых… Оскан уже собрался уйти со стены и вернуться в крепость, когда заметил движение во вражеском лагере. К его ужасу, на поле внезапно высыпали тысячи и тысячи вражеских солдат. Никто из защитников не видел новой опасности. Оскан в панике вцепился в каменные зубцы стены. Эти отряды движутся наперерез Фиррине и Тараману! Гвардия окажется в ловушке!
— НЕТ! — отчаянно прокричал Оскан в безучастное небо, но его голос затерялся в звоне оружия и криках людей.
Что делать? Пока командиры поймут, что происходит, пока отдадут приказы и войска начнут действовать, будет слишком поздно. Армия движется не быстрее ее самого медлительного солдата. В сердце Оскана крепла решимость и уверенность. Надо что-то делать, и немедленно! Он заставил себя разжать пальцы, вцепившиеся в камень бойницы, и ринулся вниз по каменной лестнице, а потом по улицам города — назад в замок. Дженни в стойле мирно пожевывала морковку и аж икнула от удивления, когда хозяин вскочил к ней на спину, не тратя времени на то, чтобы оседлать и взнуздать.
Вцепившись Дженни в гриву, Оскан кое-как развернул кобылу, и та послушно потрусила к воротам замка. А потом ощущение неотложности, нетерпение хозяина каким-то образом передалось ей, и Дженни закричала на весь двор, прижала свои длинные уши и во всю прыть поскакала через город, продолжая надрывно вопить. У городских ворот им встретились белые вервольфы, которые готовились присоединиться к солдатам на бастионах.
— За мной! За мной! Королева в опасности! — завопил Оскан, отчаянно прижавшись к шее Дженни.
Вервольфы не мешкая ринулись следом за ним, без труда поспевая за взбесившимся мулом. Оказавшись за воротами, они бросились к выходу за пределы оборонительных укреплений, и люди-волки вырвались вперед, чтобы предупредить стражу. И вот они в поле. Впереди Оскан видел, как враг настигает гвардию Фиррины. На бастионах наконец-то тревожно затрубили рога, Олемемнон уже выводил из города свою пехоту, отчаянно пытаясь догнать мула и маленькую стаю вервольфов.
Но ему было ни за что не опередить имперцев. Еще немого — и Фиррина с Тараманом окажутся окружены. Оскан кричал во все горло, пытаясь предупредить конницу и барсов, Дженни и вервольфы как могли помогали ему, однако их крики тонули в грохоте битвы.
Он мчался туда, где стремительно сокращался просвет между имперскими войсками и армией защитников. И вот уже Оскану и вервольфам пришлось пробиваться сквозь ряды вражеских солдат. Дженни лягалась, как настоящая боевая лошадь, а вервольфы лупили имперцев лапами, оглашая окрестности пронзительным воем. Люди-волки сражались так яростно, что врагам не удавалось не только остановить, но даже замедлить их стремительный бег.
Наконец Тараман, кажется, почуял опасность и, обернувшись, дико зарычал. Конница и барсы развернулись, перестраиваясь. Фиррина описала мечом над головой круг, и всадники ринулись обратно, навстречу Оскану и вервольфам. Но было уже поздно. Враг окружил их со всех сторон, а Дженни с вервольфами успели только прорваться в кольцо, чтобы погибнуть вместе с королевой и барсами.
— Нет! — прокричал Оскан вне себя от ужаса, но у него в глазах потемнело: его сбили на землю.
Когда он пришел в себя, Дженни стояла над ним, отбрыкиваясь от врагов задними ногами. Гринельда, вожак белых вервольфов, оттащила Оскана подальше от наступающих имперцев, под защиту людей-волков. Волчица помогла ему сесть, и он увидел, что враг продолжает наступать. Откуда-то приближался топот копыт: Фиррина и Тараман вели к ним свою гвардию. Но поздно — кольцо окружения замкнулось.
Оскан взвыл от отчаяния, понимая, что им всем пришел конец. И тут, откуда ни возьмись, в голове зазвучали два голоса — разговор из далекого прошлого: «А ты можешь вызвать молнию?» «Никогда не пробовал. Глупая затея. Так и сгореть недолго».
А что, если у него получится вызвать молнию? Поможет ли это? Уинлокская Мамушка говорила, будто он самый могущественный из ныне живущих ведьм и ведьмаков. Настало время это проверить. Оскан развел руки в стороны и запрокинул голову в чистое голубое небо. Он призывал на помощь всю свою силу, мысленно устремившись туда, в небеса, в бесконечную даль, — в поисках могущества. Он дотянулся до царства четырех ветров, и высоко над ним начали собираться заряженные неведомой силой крошечные пылинки. Небо словно заиграло тугими мышцами, как силач на ярмарке… и вдруг обрушило свою мощь на землю! С треском и грохотом она устремилась вниз, к жалкой мальчишеской фигурке, замершей на равнине… Удар был страшен, но Оскан выдержал. Он стоял, широко раскинув руки, а сила вливалась в него. И когда она уже готова была хлынуть через край, он обратил раскрытые ладони к врагу. Молнии вырвались из его рук, и имперские солдаты повалились наземь, их одежда горела, кожа почернела, пороховницы взорвались.
