Александр Зорич - Денис Котик и Ржавые Заклинания
Под воздействием магии, заключенной в ее древних страницах, заклинания, наложенные на людей, предметы или природные сущности, начинали стремительно стареть. Они скисали как молоко в жару, пересыхали как летучий ароматический спирт, отмирали и осыпались как старые листья.
Могучей силе этой магии способны были некоторое время противостоять лишь наиболее стойкие заклинания, наложенные в свое время с помощью железа. Но и против них в волшебной книге имелось средство. Это было могущественное контрзаклятие – Заклинание Ржавчины.
Оно не воздействовало на людей и предметы. Заклинание Ржавчины уничтожало сами заклятья. И при этом как бы расчищало место, удобряло почву для следующих заклятий, собственных желаний и прихотей владельца волшебной книги.
Под его воздействием заклятие, скреплявшее предмет силой железа, стремительно покрывалось губительной ржавчиной, способной проникать и внутрь. Ржавчине было все равно, что разрушать – золотой талисман, стальные ворота замка или железное сердце храбреца. Чем крепче противостояла ей сталь, тем гуще становилась ржавчина, питавшаяся силой крепости, упорства и отваги.
Были в этой книге и другие магические формулы, делавшие их обладателя поистине могущественным. Они были понятны и доступны уму волшебника средней руки.
– Разве Вран... ну, Доминик... разве он – волшебник? – изумился Денис. – Как может простой следопыт запросто читать и понимать такие книги?
Вран лишь ухмыльнулся в ответ. А Берендей покачал головой.
– Я ведь вам всегда говорю: учиться никогда не поздно. И самое главное – это когда человек учится сам. Увы, с Домиником все обстояло еще серьезнее.
Он учился тайно, но постоянно. Все время подмечал, подслушивал, подсматривал малейшие мелочи, что касались магии. Глаз-то у него остер, и выводы он умеет делать глубже и основательней других.
Мне бы очень хотелось взглянуть на список книг, которые Доминик брал в библиотеке Лицея за последние... Скажем, за последние десять лет. Уверен, из них вполне можно было бы составить "Курс начинающего волшебника".
А он встал на путь воровства и убийства. Разве этому учили тебя волшебные книги, Доминик?
Ответом ему была наглая усмешка Врана.
– Ваши книги – пустое место, если их не укладывать в благодатную почву. Вы что же, всерьез думаете, что по книгам действительно можно научиться волшебству? И еще делаете вид, что учите по ним этих маленьких сопляков?
Бывший следопыт презрительно кивнул на Дениса, Макса и Лесю.
Макс сразу поежился, исподлобья опасливо поглядывая на врага. Но Леся смотрела на Врана печально и даже немного сочувственно.
"Просто она не была в пограничной избушке..." – тут же промелькнуло в голове Дениса. – "И очень хорошо, что не была".
– Я – волшебник по происхождению, – громко сказал Вран. – Во мне заключена магия, убившая моего отца и мою мать. Они просто оказались непригодными для нее. Эта магия ждала меня. Своего господина. И вот я пришел.
Глаза Врана уже горели. Щеки, обычно бледные и впалые, теперь пылали лихорадочным румянцем.
– Поэтому книги подчинились мне! А из вас всех, включая тебя, чаровник! – никто еще не сумел понять их до конца. Да что там понять – хотя бы только прочесть!
Хваленые чародеи. Могучие волшебники. Великие маги. Что вы все – против одной этой книги? Набор пустых, выспренних нравоучений, как горстка пепла. Ветер подует – и вас нет.
Во мне же заключена подлинная магия. И она уже давно переполняет всего меня. Она поглотила меня без остатка.
Он перевел дух и огляделся.
На отступника смотрели печальные, но спокойные глаза. И это бесило Врана больше всего, заставляя распаляться, орать и брызгать слюной.
Но молчали не все. Берендей звучно припечатал ладонь к столу и поднялся.
– Ну, хватит, господин Доминик. Впрочем, какой ты теперь Доминик? Ты – истинный вран.
О какой магии ты здесь твердишь? Опомнись, несчастный...
Если только хоть одна капля этой магии, которой ты так кичишься, действительно попала в твою душу, она разъест ее похлеще твоей безумной ржавчины! И тебя уже никто и ничто не спасет, никакое раскаяние и очищение. Ведь ты даже не знаешь, с чем, по-твоему, имеешь дело! О чем говоришь с таким восторгом...
Хочешь знать, чью магию ты упорно призываешь в свое сердце? Да-да, именно призываешь! Потому что она способна услышать тебя и прийти сама!!
Вран молча смотрел на чаровника, но все его тело против желания так и подалось к нему навстречу. Так что, казалось, еще минута – и крепкие веревки, опутавшие тело бывшего следопыта, лопнут, не выдержав такого страшного напора силы и воли.
– Так смотри.
Чаровник поднял руку, и в тот же миг на его ладони невесть откуда возник сверкающий кристалл льда.
По форме он походил на маленькую шкатулку, прозрачную насквозь. По всем его граням изредка пробегало сияние. Но оно было мертвенного, морозно-серебристого оттенка, и от него, казалось, исходила неведомая, затаенная опасность.
Внутри кристалла покоился странный предмет.
Это был огромный волчий коготь, пожелтевший и потрескавшийся. Его вплавили во что-то черное. Приглядевшись, Денис понял, что это были сросшиеся или сплавившиеся звенья железной цепочки.
– Вот оно – проклятие твоего отца, – сурово провозгласил чаровник Берендей. – Амулет волков-оборотней. Магия Призрачного мира.
Вран часто-часто задышал, а его рука судорожно расстегнула ворот и скользнула вниз по груди. Туда, наверное, где у него когда-то громко билось обычное, простое сердце. Сердце человека и друга.
ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ВОРОНИЙ ГЛАЗ
Вран был уверен, что одна из волшебных книг, похищенных им из хранилища лицейской Библиотеки, содержала сведения о тайной магии Призрачного мира. И у него были веские основания так думать.
Единственный раз, еще в детстве, Врану довелось заглянуть в волшебную книгу. Ее читал лекарь, присланный из Лицея. Он разводил лечебные снадобья у изголовья отца, лежавшего на кровати в их избушке.
Отец бреду ничего не слышал и никого не узнавал. Даже собственную жену и сына. Лекарь в очередной раз готовил какое-то питье, поминутно сверяясь по старой толстой книге. Он был недоволен; по всему видать, лечение не приносило больному облегчение.
В какой-то миг он вышел на двор, проверить, не вскипела ли вода для снадобья. В сенях они заговорили о чем-то с матерью, которая была очень встревожена. В эту минуту маленький Доминик, изнывая от внезапно проснувшегося в нем горячего любопытства, спрыгнул с печи.
Быстро подбежав к столу, он схватил книгу и раскрыл ее.
Его глазам предстали удивительные, странные значки. Их причудливая и замысловатая вязь навсегда запомнилась ребенку.
Много лет спустя, во сне, он часто видел длинные строчки каллиграфических значков. К тому времени Вран знал, что это – буквы.
Более того, уже когда он вырос и постиг самые разные языки, изучая поисковые искусства, Вран видел немало необычных букв и шрифтов. Но те, из тайной книги лекаря, с тех пор ему не встречались никогда. Так было, покуда молодому Врану не минуло двадцать лет.
Между тем лекарь вернулся с кипятком, развел снадобье и стал помешивать в чашке, подсыпая туда сухие травы и корешки. Он не заметил поблескивающих под потолком восторженных и испуганных детских глаз. Хотя сердце ребенка стучало так громко и сильно, что, казалось, готово выпрыгнуть из маленькой груди.
Потом отца увезли – лечение не принесло результата, и его поместили в больничные палаты Лицея. Там он и скончался. После чего пришел черед и матери Врана уйти в мир иной. И только пятнадцать лет спустя Вран доискался причин их смерти.
Однажды, сидя в библиотеке, он наткнулся на копию странички из какой-то волшебной книги. Цепкая память сразу услужливо подсказала Врану, где и когда он видел эти странные и запоминающиеся буквы. Опытному следопыту осталось только связать воедино разрозненные цепочки следов.
Вран понял: если где и говорилось о болезни, забравшей его родителей, то это была та самая книга, по которой сверялся лицейский лекарь. Его самого Врану разыскать не удалось – видимо, пути лекаря с Буяном давно разошлись. Значит, нужно искать книгу.
Нельзя сказать, что только поиски разгадки гибели отца с матерью подвигли Врана на скрупулезное изучение магических книг и рукописей. К тому времени искусство чтения чужих следов давно уже наскучило Врану, достигшему в этом самых высот и умевшему все. И, прежде всего – благодаря врожденным способностям, перешедшим к нему от отца.
Вран жаждал сам изменять и творить мир. Однако высшие волшебники Лицея упорно не допускали его до главных магических тайн. Вран начинал понимать, что волшебники опасаются открывать сокровенные секреты Лицея человеку, однажды соприкоснувшемуся с магией Призрачного мира. Это был чужой и опасный мир, его магия чаще всего несла непосвященным скоротечную смерть.
