Юлия Галанина - Гонцы в Ньямаголе
Намерения у Гемпилуса, судя по всему, были весьма серьезные. Но, внезапно, выяснилось, что чародей перехитрил сам себя.
Приблизившись к оцепеневшей троице совсем близко, страж почувствовал вонючий запах, которым по милости волшебника друзья пропитались от подошв до макушек.
Он на мгновение остановился.
Данюшки боялись шевельнуться.
С зубов Гемпилуса на крупный розовый песок, которым были усыпаны дорожки, накапала лужица ядовитой слюны. Гемпилус повернул голову в сторону застывшего Полосатика.
В наступившей тишине с рукава Полосатика, непроизвольно вздрогнувшего от страха, оторвался и упал на чистую дорожку комочек благоухающей грязи. Прямо перед замершим стражем.
Морду Гемпилуса перекосила гримаса непереносимого отвращения.
Вильнув хвостом, он резко развернулся и стремительно пополз обратно. Не обращая внимания на беснующегося чародея, страж юркнул обратно в конуру, не желая иметь никакого дела с пахнущими помойкой гостями.
Данюшки не стали ждать, пока волшебник уговорит Гемпилуса выбраться вновь, несколькими скачками пересекли двор, и встали на пороге башни.
– Условие выполнено?! – требовательно крикнул Полосатик.
– Выполнено, выполнено… – зажав нос, пробурчал чародей. – Идите, мойтесь!
Он ткнул пальцем в сторону фонтана.
– Ну, уж нет! – пропел Затычка. – Мы, значит, сейчас вымоемся, а вы своего зубастого на нас опять натравите. Нет уж, пока письмо от Королевы Ньямы не прочтете, так и будем тут вонять!
– Давай письмо! – гнусаво сказал чародей и нехотя протянул левую руку.
Полосатик расстегнул заляпанную сумку и достал письмо, стараясь его не испачкать.
– Так, так, гдянем, что там нацагапано, – бормотал насморочным голосом чародей, ломая печати. – А почерк у толстушки Аулонокары никудышный, как и следовало ожидать, – ехидно добавил он уже нормально, не зажимая носа.
– У кого? – возмутился Полосатик. – Это Королева Ньяма сама писала.
– Ньяма, как же! – буркнул чародей. – Ага, Опустошители Полей, так-так, все понятно! Так им и надо. Да что еще можно ждать от недоумков, которые умудрились древнее название собственного города исковеркать! Ньямагол, ага… Н ь я с а г о л – вот как он назывался во времена оны. Ньясагол, Ньясагол и еще раз Ньясагол! Королева Ньяса! Хотя, что им древнее название! Дурацкий Ньямагол как раз подходит для такого скопища тупиц. Ньяма – это мясо. Мясо, жирное мясо! Ха-ха три раза! Так, так (водил он пальцем по строкам) теперь у них неприятности, теперь они добренькие и щедрые, вспомнили про старого мага, письма шлют, помощи просят… Мясогольцы тупоголовые! Аулонокара – это и есть второе имя Королевы, мои юные гости, не очень-то она и щедра, я бы на ее месте и полгорода не пожалел, везде одна скупость и расчет, злоба и зависть, вот что обидно…
Пока он читал и бормотал, данюшки по одному отлучались к фонтану и смывали грязь. Веры к чародею у них не прибавилось ни на медяк.
– Так какой будет ответ? – холодно спросил мокрый Полосатик.
– Ответ, ответ. А чего тут отвечать? Помогу, так и быть, хотя мое великодушие меня и сгубит. За даром практически работаю, только на благо людям. Стоп, а откуда я знаю, что Золотой Диск все еще у Королевы Ньямы? Пообещать-то и луну можно, мое простодушие и доброта всем известны. Вдруг она его давно на ведро леденцов обменяла? А? Или магистрату отдала? А что магистрату в лапки попало, то уплыло. Легко обещать то, чем не владеешь? – вдруг принялся причитать чародей.
– Золотой Диск хранится во дворце Королевы Ньямы. Мы его видели перед отправлением, о чем и свидетельствуем! – четко и раздельно сказал Полосатик.
– Что мне свидетельство каких-то мальчишек! – взвизгнул чародей. – Сейчас вы свидетельствуете, что видели Диск, завтра будете свидетельствовать, что лично говорили с Великим Торакатумом, послезавтра – что мой замок выкрашен в лиловый цвет. Даже не смешно.
– Мы вам не какие-то мальчишки! – гневно воскликнул побледневший Полосатик. – Мы – Гонцы Акватики, посланные Королевой Ньямагола. Если Вы действительно знаток древних дней, то вам негоже сомневаться в словах Гонцов! Свидетельство Гонца с грамотой приравнивается к свидетельству Города, не мне вам это говорить! Акватика свидетельствует, что Золотой Диск находится во дворце Королевы Ньямы и та готова отдать его, если вы освободите поля Ньямагола от Опустошителей.
– И Гонец жизнью отвечает за свои слова… – подхватил с нехорошей улыбочкой чародей. – Так ведь по древним правилам?
– Да, – подтвердил Полосатик, прямо глядя на чародея. – И честью.
– Верю, верю, не кипятитесь… Нынче все такие важные, слова не скажи, усомниться не посмей. Ну и времена настали, – чародей спрятал письмо в карман халата. – Пойдемте, гости дорогие, я вас с моими домочадцами познакомлю. Я же к вам, как к родным, это вы меня, старика, все обидеть норовите.
Он распахнул дверь.
– Прошу.
Данюшки вошли в башню, дверь за ними захлопнулась, и они очутились в полной темноте.
– Так, где-то тут у нас свечечка была… – бормотал неразличимый во мраке чародей. – Свечечка… Огарочек… Ах, вот она. Сейчас мы ее запалим, сейчас… Жожик, Жожик, ты где, мой красавец?
Опасаясь, что сейчас к ним подползет еще какая-нибудь ядовитая тварь, друзья, на ощупь, попытались переместиться повыше.
– Жожик, Жожик! – ворковал чародей. – Иди к папочке, я же знаю, что ты здесь. Иди, мой хороший, иди мой ненаглядный!
Неизвестный ненаглядный Жожик покобенился немного и, наконец, соизволил проявиться. Захлопали крылья, потом башня озарилась вспышкой пламени, а за ней затеплился огонек свечи чародея.
Стало видно, что чародей стоит у подножия винтовой лестницы, уводящей наверх, а на плече его сидит маленький толстый дракончик, весь ярко-зеленый, только края чешуек отливают золотом.
– Честь имею представить вас моему любимцу Жожику. Гости замка должны именовать его полным именем: Ожог. Надеюсь, вы ему понравитесь… – кисло сказал чародей.
Дракончик осмотрел данюшек блестящими глазками, небрежно полыхнул пламенем и отвернулся в сторону, всем своим видом показывая, что ничего, кроме презрения, пришельцы у него не вызвали.
– Ах, ты, мой золотой! – почесал ему брюшко довольный чародей. – Ну, давайте поднимемся, я представлю вас госпоже Сюселинде, если она согласится принять.
“Еще Сюселинды нам не хватало…” – вздохнули про себя данюшки. Они уже смертельно устали как от чародея, так и от его недружелюбных домочадцев.
Чародей понесся по лестнице с такой скоростью, что огонек свечи отклонился назад, грозя совсем потухнуть.
Данюшки еле поспевали за ним. Они не хотели опять очутиться в темноте и поэтому отставали от хозяина не больше чем на три ступеньки. Ни халат, ни седая голова волшебника не давали оснований предположить, что он разовьет такую прыть, и данюшки совсем запыхались.
Второй этаж башенки неожиданно оказался светлым, – большие окна щедро впускали солнце. Чародей задул свечу, плюнув на пальцы, бережливо затушил фитиль, и сказал:
– Подождите здесь, я узнаю.
Данюшки остановились перед пышной занавесью, за которой он скрылся.
– К Королеве Ньяме легче попасть, чем к этой госпоже Сюселинде, – буркнул мрачный, как грозовая туча, Затычка. – Морочит он нам голову, наплачемся мы еще.
– Тихо! – предостерегающе шепнул Полосатик.
Занавесь распахнулась и чародей, по-прежнему держа в руке потухшую свечку, напыщенно заявил:
– Госпожа Сюселинда согласна вас принять. Прошу.
Данюшки вошли и остановились.
На мягкой подушке лежала маленькая, худенькая собачка. Редкая серая шерстка еле покрывала морщинистую кожу. Собачка дрожала, – ей было холодно. Почти прозрачные уши розово просвечивали на солнце, а большие глаза не смогли поместиться на маленькой, круто выпуклой голове, поэтому пучеглазо выпирали вперед, как у стрекозы. Тонкие ножки напоминали паучьи лапки.
– Ну и урод, – прошипел сквозь зубы не сдержавшийся Затычка. – Надо же такому чуду уродиться.
Шустрик и Полосатик были с ним полностью согласны.
Собачка подняла на них темные глаза и тяжело вздохнула. Казалось, она все понимала и извинялась, что получилась такая.
– Сюся моя драгоценная, – засуетился возле подушки чародей, – отдыхай. Мы уходим. Завтра нас ждет путешествие, тебе надо набраться сил. Спи, золотая, не тревожься.
Он прикрыл собачку стеганным атласным одеяльцем и на цыпочках вышел.
– Ну вот, молодые люди, теперь я отведу вас в вашу комнату, – сухо сказал он, засовывая свечку в карман.
Глава седьмая. Сборы чародея
Ночь прошла без происшествий.
Возможно, этому помог тяжелый шкаф, который данюшки придвинули к двери, забаррикадировавшись в отведенной комнате от гемпилусов, жожиков и прочих чародейских любимцев.
Утром, чуть свет, замок огласился скрежетом, воем и воплями: чародей собирался в дорогу.
