Юрий Пепеляев - Принц Алекс-Алёшка, или Приключения начинаются
Проснулся Сережка от чего-то необычного, он постарался сосредоточиться и понять, что же разбудило его, наверху послышался шум мотора. Вспомнили! Сережка вскочил, не веря в удачу, и застыл на месте, прислушиваясь, боясь спугнуть счастливый миг, что-то удержало его от крика. Он услышал шаги и… разговор на немецком языке, Сережка плохо учил немецкий в школе, но смог понять, что говорили именно на нем. Он прижался к стенке, не зная, что делать.
Шаги приближались. Сергей бросился к куче тряпья, и зарылся в него. Дверь лязгнула засовом и открылась.
Парнишка видел сквозь тряпки, как луч фонарика пробежался по стенам, потом снова лязгнул засов, шаги удалились, и тишина окончательно овладела домом.
Сергей вскочил и бросился к двери — та была закрыта. Он в отчаянии стал дергать за ручку, понимая бессмысленность своих действий.
Второй день заточения прошел для него как в тумане. Он подергал дверь, зная что та не откроется. Чтобы разогнать гнетущую тишину, он стал разговаривать сам с собой, чтобы подбодрить себя и отпугнуть крыс, которые шныряли по углам. Очень хотелось пить и есть, желудок скрутило в тугой комок. Чтобы как-то заглушить боль, он решил заснуть, голод легче перенести во сне.
Проснулся он оттого, что кто-то укусил его за палец ноги. Он вскочил, крысы бросились от него в разные стороны.
Сережа, пошатываясь, подошел к двери, она была все так же закрыта. Мучительно хотелось пить. Он знал, что в подвале, в бомбоубежище есть бак с водой, но дверь ведущая туда никак не хотела открываться. Чтобы как-то заглушить голод, жажду и отчаянье, он и сел в углу, у двери и тихонечко запел, сразу вспомнились утренники, праздники. Голос его стал крепче, «Капитан, капитан, улыбнитесь…» — уговаривал он незнакомого капитана хриплым от жажды голосом, чтобы тот не отчаивался. Конечно, он уговаривал не его, а себя, но сил становилось все меньше и меньше, а крысы выглядывающие из углов, становились все нахальнее и настойчивей…
Я очнулся из-за того, что меня тряс за плечо Колька.
— Ты слышишь, что я говорю? — встревожено спрашивал он, — Что с тобой?!
— Все отлично, — я через силу улыбнулся, вставая и пытаясь отогнать мрачные видения, которые назойливо роились у меня в голове, холодя сердце. Мне хотелось верить, что Сергея не забыли, что он вырвался на свободу. «Так и свихнуться можно» — подумал я.
Но то, что мне привиделось в подвале и сейчас, на лестнице, было настолько реальным, как будто это происходило на самом деле.
— Я рассказал Митяю, что это Чика все устроил, — вывел меня из раздумий Колька.
— Что устроил? — переспросил я.
— Ну, то, что Чика перевернул твою постель, и ты опоздал из-за него.
— А он что?
— Сегодня ночью с ним разберутся, пускай в следующий раз не подстраивает подлость, — он помолчал немного и добавил, — а сегодня приходили приемные родители.
Приемные родители — это люди, решившие усыновить кого-нибудь. Обычно об этом узнавали заранее и, практически все, кто не имел настоящих родителей, мечтали понравиться им, чтобы их забрали отсюда. Иногда это даже походило на праздник, мы пели песенки, читали стихи, нам раздавали конфеты и печенья. Приемные родители обязательно дарили что-нибудь детдому, обычно это были или часы на стену, или какая-нибудь картина. Девочки и ребята, которые хотели понравиться, сразу становились послушными, вели себя тихо, не бегали, а мы тем, кому было все равно, шутили и смеялись над ними.
— И кого они выбрали? — спросил я Кольку.
— Не знаю, наверное, пока никого, они со многими разговаривали… и со мной тоже, — он искоса посмотрел на меня, — как ты думаешь, я могу понравиться?
— Конечно, я бы выбрал тебя, — ответил я, не раздумывая. Такой ответ видимо понравился Кольке.
— Жалко, что тебя не было, они бы и с тобой поговорили, — сказал он улыбаясь.
— Мне не нужны родители, я и сам о себе побеспокоюсь.
— Почему? Все мечтают иметь родителей. Это же так здорово оказаться на свободе…
— Побежали, мечтатель, а то опять опоздаем. Все уже сидели на своих местах, когда мы вбежали в класс.
Чика затравленно озирался по сторонам, он уже знал, что ему сегодня устроят «темную».
— Эй, подкидыш, — шепнул он, — это ты настучал, что я перевернул твою постель?
— От подкидыша слышу, — сказал я, не оборачиваясь. Он засопел.
— Ну смотри у меня! — пригрозил он.
— Всем тихо, — приказала Меланья Герасимовна, — Чикалин, тебе отдельно сделать замечание? Чика показал незаметно кулак и начал вытаскивать книжки.
— Не бойся, — шепнул Коля, — он не тронет тебя.
— А я и не боюсь, в первый раз что ли, — сказал я, понимая, что эта история так просто не закончится, Чика будет мстить.
После уроков, оставалось еще целых два часа до ужина, и почти все ребята высыпали во двор, смотреть, как строят качели.
Качели были не обычные, а большие, метра три в высоту, как в чешском луна-парке.
На саму площадку, конечно, никого не пустили и поэтому все столпились вокруг, наблюдая, как работает сварщик.
Я делал вид, что смотрю в его сторону, на самом деле мой взгляд остановился на Дине, я помнил, как она вступилась за меня.
Мне почему-то нравилась именно она, — может тем, что мы были похожи характерами, она, так же как и я, старалась быть незаметной, но если видела несправедливость, безрассудно бросалась на защиту, не смотря на то, что сила была не на ее стороне.
Дина, уловив мой взгляд, покраснела и, несмело улыбнувшись, поправила коротенькое ситцевое платьице, из которого давно уже выросла и, протиснувшись среди подруг, скрылась. Отчего-то у меня защемило в груди, девочка впервые улыбнулась мне.
До самого отбоя я ходил с идиотской улыбкой, даже забыв залезть на свое любимое место, на крышу.
Сегодня, в ночь дежурила Елена Львовна, воспитатель со второй группы, она проверила, как все улеглись спать, и ушла к себе, а это значит, что ее до утра не будет, только если не разбудит землетрясение или пожар. «Темная» была по всем правилам.
Чика лежал на своей койке, накрытый одеялом, по бокам стояли двое ребят из старшего класса и следили, чтобы били по настоящему. Все происходило в тишине, и даже Чика не кричал.
— Теперь твоя очередь, — сказал Митя мне. Я отрицательно покачал головой.
— Ты его прощаешь?! — удивился Митяй.
— Нет, я … не хочу его бить.
— Ты что, боишься его?
— Нет.
— Но ведь из-за него тебе попало! Он же тебя бил ногами.
Я стоял около койки и смотрел, как Чика лежит, не двигаясь под одеялом. Видно было, как он напрягся, ожидая удара, уж от меня-то он не ждал пощады. Я знал Чику с тех пор, как помнил себя, еще с дошкольного детдома. Он, казалось, всегда был рядом, и мне всегда доставалось от него, и сейчас был самый удобный момент рассчитаться за все, за страх, преследовавший меня год за годом, за все побои и издевательства, но у меня почему-то не поднималась рука бить скорчившееся под одеялом Чику. Нет, я не простил его, я расквитаюсь с ним, но не сейчас и не так.
— Если ты его не стукнешь, то я тебя лично отдубасю, — сказал Митяй с угрозой.
— Знаю, — сказал я тихо.
— Тьфу, идиот какой-то, — сплюнул он, — пускай тебя в следующий раз хоть убьют, я и пальцем не пошевельну, чтобы тебе помочь.
Как только старшие ребята ушли в свою спальню, все сразу загалдели, только Чика лежал, не показываясь из-под одеяла.
— Ты почему не стукнул его? — спросил тихо Коля, с соседней койки. Я сделал вид, что сплю.
Коля, не дождавшись ответа, сказал: — А я знал, что ты не будешь его бить, поэтому и врезал ему за тебя.
Глава V
Сверху-вниз-наискосок
Битва с драконами. Алекс и Алешка повязанные во времени и в пространстве. Алешка и Коля спускаются в подземелье.
Алекс знал, что, как только перестаешь ждать опасности, она тут же подстерегает тебя, поэтому он не позволил себе расслабиться. Внезапно он заметил, как горизонт потемнел, в глазах замельтешило от десятка крылатых чудовищ, которые стремительно приближались. На этот раз их было много, значит, битва предстояла серьезная.
Драконы летели невысоко, их было десятка два, не меньше, огромные, таких Алекс еще не видел.
Несколько помощников, видимо передумав, мчались в сторону леса. Остальные, неуверенно переглядывались, многие уже жалели, что ввязались в эту битву.
— Я буду сзади прикрывать, — крикнул оруженосец, предусмотрительно отступая назад.
— Я благодарен тебе, о мой верный друг, — не оглядываясь, ответил Алекс, — но еще больше буду признателен, если ты вообще не высунешь нос из своей норки.
— Как скажешь, — сразу согласился Коллинз, — твои слова для меня закон.
Он, с готовностью нырнул в свою ямку и торопливо стал углублять ход в боковую нишу.
