Наталия Гуревич - То, чего не бывает
Толпа пошумела и успокоилась, но кто-то один продолжал кричать. Минька поискал глазами и скоро увидел. Это был мужик в трусах, — последний герой. Он бесновался в заграждении и орал:
— Мошенник! Это был мой способ! Мой! Мой!
Миньке позволили беспрепятственно спуститься с помоста. Стражники притащили оставшегося игрока. В наступившем безмолвии было слышно, как скрипнула отворяемая дверь, как он вошел, как закрыли вход, стукнули доски.
Лохматый некоторое время с преувеличенным вниманием прислушивался к тишине, потом обернулся к публике и торжественно объявил:
— Виновный!!!
Народ заревел. Черные лилипуты извлекли упирающегося человека из ящика. Минька приготовился наблюдать что-то страшное. Как вдруг все исчезло. Будто не было. Он стоял один, и в разные стороны от него разбегались пустые улицы.
7. Когда голуби не летают
«Ну и ловкий же я парень!» — удовлетворенно подумал Минька и пошел вперед.
Как только он начал двигаться, пространство снова изменилось. Теперь это был грязный район девяти — и двенадцатиэтажек. Асфальт неровный и потрескавшийся. Из трещин торчат пучки травы.
«Я проброжу до вечера, потом Мириусу надоест ждать, и он меня вытащит. Не будет же он, в самом деле, держать меня здесь до победного конца!» — успокаивал себя Минька. Ему не давало покоя отсутствие правил, кнопок, определенного маршрута. Он не верил, что при таких условиях можно прийти, куда надо.
Ощущение заброшенности было в этом районе очень сильным. Чувство такое, будто все происходит на краю света после ядерной войны. Слепые окна домов, — темные, без занавесок, — усиливали впечатление запустения.
Впереди показался широкий просвет между домами, и Минька ускорил шаг. Скоро он вышел на безобразную площадь, мощеную шероховатыми бетонными плитами. За площадью начинался безбрежный пустырь. На границе площади и пустыря помещалось уродливое сооружение, отдаленно напоминающее бассейн. На его грязном бетонном бортике сидела старуха в очках и цветном платочке. Обычная с виду старуха. На ее коленях лежал большой бордовый клубок.
Старуха кормила голубей. Они были повсюду: носились над площадью, разгуливали по ней туда-сюда, перелетая с места на место. И, конечно, целая толпа толклась у ног старухи. В отчаянной борьбе за упавшие крошки, голуби отпихивали друг друга.
Пока Минька осматривался, старуха оторвала взгляд от глубей и уставилась на него.
— Здравствуй, милок, — сказала она. — Ищешь чего?
— Да так. Гуляю… — осторожно ответил Минька.
— А-а-а… Я думала, ищешь чего, — настойчиво повторила старуха.
— Просто хожу и смотрю. Пока что-то ничего особенного и не видел. А мне говорили, тут много интересного.
— Правильно говорили.
— Еще музей какой-то хвалили… Как его… Теней, что ли?
— Теней, теней, — с готовностью подтвердила старуха. — Есть такой. Но он отсюда далеко, своими ногами не добраться.
— Почему не добраться? Как же туда попадают?
— По-разному, милок, по-разному… Тебе туда, что ли, надо?
— Не то, чтобы… Но вообще можно. А вы не скажете, как туда добраться?
— Я-то? Пожалуй, что и скажу. Я ведь давно тут сижу. Многие люди мимо проходили, многие заговаривали. А теперь одни голуби остались.
Минька терпеливо ждал, когда старуха станет говорить по делу. С ее колен скатился клубок, и Миньке пришлось за ним нагнуться. Он протянул клубок старухе, но та не замечала, продолжала лопотать:
— Все разбрелись, у всех дел невпроворот, вот и ты уйти торопишься. Только мне, старой, делать нечего, сидеть да разговаривать с тобой! — голос у нее сделался визгливый. Она легко, без старческой медлительности, встала. — Держи клубок, крепко держи! Бросишь его — опутает с головы до ног! А помочь некому, сюда больше никто не приходит, у всех дела! Да и мне пора! — выкрикнув это, старуха расхохоталась, подпрыгнула и улетела, брыкнув ногами.
Минька остался стоять с раскрытым ртом и зажатым в руках теплым клубком. Он чувствовал себя, как солдат, наступивший на мину. Нет, город не ведет его к цели, а старается изо всех сил задержать.
Голуби, как ни в чем ни бывало, бродили по площади. Минька сжал клубок левой рукой, а правой стал шарить в кармане. Там после обеда должна была заваляться корочка хлеба. Была у Миньки привычка прятать куски по карманам. Но станут ли виртуальные голуби реагировать на настоящий корм?
Нащупав хлеб, Минька размял его, и теперь он имел целую пригоршню крошек. Он бросил немного на плиты. Голуби, наверное, исподтишка следили за ним, потому что сразу же увидели его движение и бросились подбирать корм. Следующую порцию Минька рассыпал у самых своих ног. Сначала голуби не решались подойти, но голод — не тетка, и скоро они жадно суетились вокруг Миньки.
Он медленно опустился на корточки. Несколько птиц испуганно вспорхнули вверх. Минька торопливо бросил стае еще щепотку. Ненасытный голод делал голубей смелее. Некоторые уже топтались по минькиным ботинкам. Мальчик протянул им руку с крошками на ладони. Он ждал, когда какой-нибудь особенно бестолковый голубь сядет на нее. Такой вскоре отыскался. Попытавшись сначала хватать крошки на лету, он после нескольких неудачных попыток опустился на ладонь. Минька подождал, пока он усядется попрочней, и быстро сжал пальцы.
Ухватив птицу за лапы, Минька перевел дух. Стая сорвалась было с места, но передумала и осталась подбирать крошки. Минька, все еще сидя на корточках, — ноги затекли и болели, — начал пропихивать лапы пленного голубя между нитками клубка. В результате птица оказалась надежно прикреплена к ловушке.
Минька швырнул голубя с клубком в самую гущу стаи, одновременно отпрыгнув назад. Затекшие ноги плохо слушались, поэтому далеко отпрыгнуть ему не удалось. Он упал на спину и наблюдал, как клубок мгновенно превратился в беспорядочно разлетающиеся нити, обхватил, замотал, спеленал всех птиц, которых сумел достать. Кто бы мог подумать, что в этом клубке ниток — на целый ковер.
Кое-как поднявшись на ноги, Минька поплелся прочь с площади. Позади него остался лежать, подрагивая, бордовый шерстяной кокон.
8. Казнь без приглашения
Дома исчезли, дворы растаяли. Минька очутился в лесу, в самой гуще. Кусты лезли в глаза, а под ногами не было даже намека на тропинку. Минька стал продираться сквозь листву. Он спотыкался о кочки, падал в ямы, царапался о ветви. Все это время он не слышал даже звука собственных шагов.
Лес ожил неожиданно, когда Минька, выбравшись из очередной ямы, лежал на земле и отдыхал. Зачирикали пичуги. Трава зашуршала. Деревья заскрипели. Донеслись голоса и бренчание гитар.
Минька поднялся и продолжил путь. Взбираясь вверх по холмику, он смотрел под ноги, поэтому впереди ничего не видел, не сумел увернуться от спешащего ему навстречу мужика и поднял голову лишь тогда, когда столкнулся с ним.
— Костер жжешь, турист? — громовым голосом вопросил мужик. Он был одет в плащ защитного цвета.
— Ой, что вы, дяденька, это не я! — ответил Минька, отступая. — Это они, вон там. Слышите, за деревьями?
— За деревьями само собой. А ты, может, сам по себе! — не поверил ему лесничий, попытался схватить Миньку, но промахнулся.
Минька бросился бежать, как заяц, не разбирая дороги. Позади трещали ветки. Лесничий нагонял. Минька петлял, пытаясь ускользнуть, но лесной сторож настиг его и поймал-таки за шиворот.
— Я не виноват! — завопил Минька, напрочь забыв про виртуальную реальность.
— В комендатуре разберутся, — сурово сказал лесничий и потащил трепыхающегося мальчишку за собой.
На краю леса, у самых деревьев стояло серое четырехэтажное здание. Туда и поволокли Миньку.
Они прошли мимо вахтера, поднялись на второй этаж и вошли в один из кабинетов. Сидящий за столом мужчина был толстый, курил трубку и разговаривал по телефону. Он взглянул исподлобья. Пару раз еще буркнул в трубку, заканчивая разговор.
— Ну, кто это у тебя? — без предисловий обратился он к лесничему.
— Браконьер. Костры, понимаешь, жжет и зверей калечит.
— Неправда! — крикнул Минька.
— Смотри ты, отпирается, — удивился толстяк. — Сейчас мы его оформим.
Он нажал кнопку на стене у него за спиной. В кабинете немедленно появился дюжий молодец с винтовкой.
— Отведи арестованного в комнату 516, — приказал толстяк, кивнув на мальчика.
Охранник взял Миньку за рукав и вытащил в коридор. Они поднялись по лестнице на два этажа. Миньку заперли в указанной камере.
Оглядев убогую клетушку с зелеными стенами, он сел на широкую лавку. Он даже не успел как следует подумать, когда за ним пришли.
При его появлении в кабинете, толстяк встал и торжественно произнес:
— Гражданин неизвестный, за умышленный поджог и разорение леса вы приговариваетесь к смертной казни через усечение головы.
