Эдуард Успенский - Таинственный гость из космоса
— Здесь такой воздух! У моего Шаха совсем другое дыхание.
— А мой Цезарь, представляете, после местных прогулок стал спать даже днём. Мы с женой (майором разведки) решили снять дачу в этом месте на лето.
Соответственно приняла меры и наша сторона. Забор вокруг Катиного дома был обнесён колючей проволокой. Сердитую бабушку сторожиху заменил строгий милиционер в зеленоватой форме. Все служащие получили пропуска.
Папе и Кате тоже выписали пропуск. Ведь это был их дом, и там ещё были их вещи.
На обложке красного пропуска Кати было написано золотыми буквами: «Научный институт исследования космоса».
Внутри была наклеена её фотография и проставлена её фамилия и должность:
«Катерина Егорова — уборщица».
Не делать же её научным сотрудником, а без пропуска её бы в собственный дом ни за что не пустили бы.
— Ну и что? — спросил папа. — Теперь моей дочери будут платить зарплату за то, что она убирается в собственном доме?
— Нет, — ответил лаборант Кузиков. — Единица у нас есть, а денег нет.
Сам папа прошёл как старший научный сотрудник, причём тоже без зарплаты, как общественник.
— Мы не можем увеличивать штат, — сказал старший Пузырёв. — У нас очень мало результатов. Вы можете помогать нам бесплатно, как патриот.
Папа подумал про себя:
«Нет уж, спасибо. Видели мы этих бесплатных патриотов. Вы бы лучше меня оформили как космического ветеринара за деньги. Я же вам Камнегрыза вылечил».
Но он ничего не сказал, не хотел выдавать секретов.
Глава двадцать первая
Камнегрызик открывает глаза
Когда пространственная складка выбросила Камнегрыза в неизвестность, он долго летел, кружась и переворачиваясь, в темноте, пронизанной светом.
Наконец темнота выплюнула его в пространство, целиком забитое большим количеством прямоугольников и квадратов явно неорганического происхождения.
Такого он никогда не видел и не предполагал, что такое может быть.
Резкую смену температур он перенёс легко, а яркий свет и непривычные формы вокруг его напугали.
Камнегрызик с детства был спокойным и упрямым, поэтому он подавил испуг и приступил к исследованию незнакомого пространства.
Вдруг он услышал шум мыслей над собой и насторожился. Наверху, на горизонтальной плоскости, кто-то был. Это была Катя на столе.
Камнегрыз отбежал подальше, подогнул задние ноги, выпучил глаза на всю катушку и увидел девочку. То есть не девочку, а большое количество шаров, кругов, элипсов и тощих палок.
Камнегрыз был слишком молод, он ещё не осознавал, кто он — робот или живое, самовоспроизводящееся существо. Но запах мыслей он чуять уже умел. И отличал агрессивные от добрых.
Здесь пространство было просто пронизано добром. И Камнегрыз решил про себя, что ни за что с ним не расстанется.
Время шло. Появились какие-то другие существа, другие многомерные фигуры.
Камнегрызик чувствовал себя то хорошо, то плохо, то очень плохо, то очень хорошо.
Когда к нему приближались две маленькие лепёшки (тапочки Кати), из которых кверху уходили два круглых тонких столба (ноги Кати), он чувствовал себя очень хорошо.
Когда приближались большие рыжие лепёшки (ботинки Катиного папы), из которых вверх уходили два высоченных кривоватых ствола (ноги Катиного папы), он чувствовал себя тоже прилично.
Но когда около него шлёпали все другие лепёшки (ботинки сотрудников института), он просто начинал заболевать.
Приятным лепёшкам он разрешал делать всё. Даже когда приятные лепёшки запихнули его в металлический ящик на колёсах и долго трясли на одном месте, а потом покрыли его спину какой-то горючей смесью, он не расстроился. Он быстро подпалил то, что ему не нравилось, и утих.
Особенно он любил, когда маленькие лепёшки исчезали, а напротив него появлялось нечто круглое, объёмное с большими выпученными кругами. (Это было, когда Катя ложилась на пол и лежала лицом к лицу с Камнегрызом.) Тогда Камнегрыза охватывала волна удовольствия.
Он всё больше привыкал к странному миру, в котором оказался. И даже научился смотреть вверх вплоть до потолка. Для этого он скручивался в трубку, постепенно подгибая под себя заднюю часть. И рано или поздно выходило так, что он мог направлять глаза вверх и даже рассматривать лампочку.
Глава двадцать вторая
Внеочередное заседание правительства
Неожиданно упали цены на нефть. И всё сразу упало, кроме цен. Цены на товары наоборот выросли.
Выросли и очереди: за бензином, за продуктами, за дешёвой одеждой.
Прилавки ломились от кожаных курток, горных лыж и путёвок в Турцию, но их никто не брал.
Начались разговоры о бесполезности президента и правительства.
Президент и правительство забеспокоились. Было созвано срочное заседание правительства под руководством главы государства.
— Что будем делать? — без всякого вступления начал президент.
— Надо бы срочно что-нибудь продать, — сказал министр железных дорог.
— Что продать?
— Что-нибудь ненужное. Например, Курильские острова — Японии. Они крохотные, там даже ни одной ветки железнодорожной нет.
— Пробовали, — сказал министр иностранных дел. — Ничего не получается.
— Почему? — спросил железнодорожный министр.
— Они говорят, если мы у вас их купим, мы тем самым признаем, что они — ваши. А они — наши.
— Больше нечего продавать? — спросил президент.
Все молчали.
— Есть одна идея, — сказал премьер-министр. — Продать инопланетянина.
— Как инопланетянина?
— А так. Им весь мир интересуется. А у нас кому он нужен!
— Никому не нужен? — спросил президент.
Кабинет министров молчал.
— А много за него дадут?
— Огромные деньги. Это же жуткая научная ценность. Он миллиардов стоит.
— У понимающих.
— Как же мы его передадим? Это же позор на всю страну!
— Мы создадим совместный научный проект и передадим его как будто для всемирного ознакомления.
— Принято! Принято! Принято! — сказал президент.
Кабинет министров облегчённо вздохнул.
— Пусть этим займётся Министерство иностранных дел, — приказал президент. — Срок — один месяц. Господин Пастухов, займитесь.
Глава двадцать третья
Папа становится специалистом по контактам с иноземными цивилизациями. И мама тоже
Папа тупо, по-инженерному, изучал Камнегрыза. Если это робот, мыслящее компьютерное устройство, то должны быть какие-то вводы для поддерживания питания, клапаны, штекеры и соединительные швы.
Ничего подобного не было. Камнегрыз никак не подходил под разумный луноход.
Тем временем он сильно изменился. Стал подвижнее и живее. Прыжки его в длину увеличились, порой он даже умел немного пролететь над землёй. Иногда он катал Катю на спине. Его многочисленные ножки вытянулись, на их концах появились цеплятельные волосики. Он научился лазать по стене.
— Нечего его изучать, — сказала мама. — Я всё про него знаю. Это — больной ребёнок. Его родители отправили на Землю лечиться.
— Как?
— А так. У них там, на планете, огромная сила тяжести, а у него ножки слабенькие — его там размазывает. На Земле ему легче. Вот его и прислали к нам, как в «Артек».
— Почему именно к нам, на Клязьму?
— Потому что у нас, на Клязьме, самый здоровый климат. Потому что сосны у нас какие? Корабельные! Воздух какой? Озоновый. У нас одних туберкулёзных санаториев четыре штуки.
Глава двадцать четвёртая
Теневые структуры похищают дядю Колю
Тем временем мафиозные бандитские структуры, близко связанные с правительственными кругами, проведали, что пришелец является миллиардной ценностью. И наряду с учёными и с местными алкогольными гениями они включились в поиски Камнегрыза.
Главным теневым структурщиком в Клязьме был уголовный авторитет Кудеяр Кудеярыч Вахрушев по кличке Куку. Когда-то он был бандитом и совершал разбойные нападения. Он даже убивал людей. Но теперь он стал другим: никаких нехороших дел. На это у него были приспешники — на воровском жаргоне их называют «быки».
Милиция ловила кого-нибудь из приспешников и спрашивала:
— Кто тебя послал на дело?
Приспешник отвечал:
— Куку.
Милиция переспрашивала:
— Кто-кто?
— Куку!
Милиция выходила из себя и говорила:
— Я тебе дам «ку-ку»! Я тебе дам такое «ку-ку»! Что ты у меня полчаса крякать будешь! И кукарекать!
Кудеярыч как член правительства ездил на трёх машинах сразу. И как член правительства знал всё, что происходит в стране. Он один из первых заинтересовался Камнегрызом.
Местные клязьменские бандиты навели двух кудеяровых «быков» на крупного учёного дядю Колю Спиглазова. Пожалуй, это были не «быки», а скорее «бараны», потому что они были слишком бестолковы.
