Пол Стюарт - Джо Варвар и Чвокая Шмарь
— И мне было очень приятно познакомиться с тобой, Вероника! — сказал Джо, и сердце у него сжалось, когда Вероника вновь перелетела на остроконечную шляпу Рэндальфа.
— До свидания. Рэндальф, — сказал Джо.
— Прощай, Джо Варвар, — с грустью откликнулся тот. — Ты был самым лучшим героем-воителем, когда-либо посещавшим Чвокую Шмарь!
Джо улыбнулся:
— Сколько же раз я должен повторять, что никакой я не герои-воитель, а самый обыкновенный мальчишка, который…
— Нет, Джо, ты настоящий герой-воитель, нравится это тебе это или нет! — раздался голос у Джо за спиной.
Он обернулся и в дверном проеме увидел Бренду и Сниффи. Бренда улыбнулась, шагнула ему навстречу и крепко пожала руку ему на прощанье.
— И запомни: ты действительно герой, Джо Варвар, причем из самых лучших, потому что твое геройство — у тебя в душе!
Джо растерянно полупился. А что, если и правда в нем все-таки есть малюсенькая частичка настоящего героя-воителя?
— Тебе пора, — мягко сказал ему Роджер, касаясь его руки. — Пора отправляться домой, Джо.
И Джо вместе с Роджером Морщинистым подошел к кафедре, на которой лежала волшебная книга, и Роджер вставил в нее вырванную страницу, как следует разгладил ее и тщательно осмотрел: страница выглядела как новая.
— Так, ясно… — пробормотал волшебник. — Ясно. Он помолчал и сказал более решительно: — Да. Теперь все ясно… — Он повернулся к Джо и Генри. — На самом деле это действительно довольно простое заклинание.
Он поднял руки, закрыл глаза, откинул назад голову и очень громко выкрикнул одно лишь слово: ДОМОЙ!
На секунду Джо пришло в голову, что Роджер шутит. Домой? Разве это заклинание?
По едва он хотел это сказать, как с ним начало твориться нечто странное: все его тело — от кончиков волос до кончиков туфель — стало покалывать, от него во все стороны полетели трескучие голубые искры, в ушах зазвучала печальная мелодия, и упорно запахло хлебом, подгоревшим в тостере… Джо даже поморщился. Воздух вокруг дрожал, колебался — так бывает, когда рассматриваешь сквозь воду ручья камешки на дне…
Джо видел Норберта и Квентина, крепко державшихся за руки; видел Рэндальфа с Вероникой, сидевшей на полях его остроконечной шляпы; видел Бренду и Сниффи; видел Роджера Морщинистого и остальных волшебников…
— Верно, — говорил кому-то Роджер, и голос его казался Джо похожим на дальнее эхо, — теперь всего-то и осталось, что покончить с этим деревянным кроликом…
И все. Исчезли голос Роджера и его лицо… исчезла вся Чвокая Шмарь с ее обитателями, и Джо, затаив дыхание, почувствовал, что летит вниз головой по длинному пульсирующему туннелю. Странная печальная музыка становилась все громче; запах горелого хлеба все сильнее, и, наконец, раздался страшный треск!..
Джо открыл глаза и огляделся. Его воинские доспехи исчезли, он снова был одет как всегда и сидел среди густых и пыльных зарослей рододендрона. Генри стоял рядом с ним и неуверенно вилял хвостом.
— Мы вернулись! — воскликнул Джо. — Генри, мы дома!
Генри возбужденно залаял.
Они выбрались из зарослей и бросились бегом через газон.
— Скорей, мальчик! — торопил пса Джо. — Они, наверное, так беспокоятся!..
Войдя в знакомую калитку и поднимаясь по дорожке к крыльцу дома, Джо чувствовал, что его бьет дрожь. Все вокруг было таким знакомым и тем не менее каким-то странным — так бывает в первые несколько минут, когда вернешься домой после долгих каникул; только на этот раз ощущение было значительно сильнее. Джо обежал вокруг дома и влетел прямо на кухшо.
— Мам! Пап! — крикнул он. — Я вернулся! Привет, Элла! Привет, близняшки!
Элла только головой покачала и удалилась, что-то бормоча себе под нос. Близнецы глянули друг на друга и засмеялись.
— Ну что, хорошо прогулялся? — спросила мама, выключая пылесос, отчего папина электродрель, казалось, завыла еще громче.
— Да, — растерянно ответил Джо; он был озадачен: никто в доме совсем и не был обеспокоен его долгим отсутствием! — Только нас ведь очень долго не было! — сказал он.
— Не очень. Приметно полчаса, — сказала мама. И улыбнулась. — Чай будет готов к шести. Почему бы тебе пока не подняться к себе и не доделать уроки? Кстати, что там нам опять задали?
— Да сочинение! — с досадой сказал Джо. — Называется: «Мое удивительное приключение».
— Ты уже что-нибудь придумал?
Джо кивнул, широкая улыбка расплылась по его лицу.
— Да, парочка идей у меня имеется! — весело сказал он.
А в Чвокой Шмари тем временем деревянный кролик, завершив свое путешествие, остановился у стен замка Рогатого Барона. Бенсон — который и заметил его первым вышел к воротам, чтобы на него посмотреть, и обнаружил письмо, прилепленное к одной из огромных передних лап. Письмо он, конечно же, сразу отнес Рогатому Барону, который в последнее время был страшно занят: как при свете солнца, так и при свете луны он возделывал землю на своем небольшом огороде.
— Ну а теперь в чем дело. Бенсон? — сердито спросил барон и даже притворно замахнулся на своею верного слугу тяжелим заступом. — Я же тебе сотни раз говорил: не приставай ко мне с делами, когда мы с Фифи заняты посадкой турнепса. И особенно, — прибавил он, прищурившись. — если ты намерен сообщить мне, что получил еще одно уведомление, черт бы его побрал!
Бенсон протянул ему конверт.
— Но это письмо не такое, — сказал он.
Рогатый Барон вскрыл конверт и начал читать. Постепенно на лице у него вместо легкого раздражения появилось выражение безудержной радости.
— Послушай… Бенсон, да ведь новости-то просто превосходные! — воскликпул он. — И ты, Фифи, послушай. Вот что пишет мне доктор Блинч. «М-м-м… извини за мои недавние проделки… — читал он вслух, пропуская неинтересные места. — Я решил уйти на покой… Пожалуйста, прими этот небольшой подарок в знак моего дружеского расположения…» — Барон повернулся к Бенсону. — Какой небольшой подарок? — спросил он.
— Он там, за воротами, — сказал Бенсон.
— Ну так принеси его сюда. Неси, неси.
— Как вам будет угодно. — И через несколько минут Бенсон вкатил на огород огромного деревянного кролика на колесах.
— О! Садовая скульптура! — вскричала Фифи. — Она будет прелестно смотреться вон там, у стены, и заодно распугает настоящих древесных кроликов и коромышей, которых так привлекает наш турнепс. Что ж, этот зверь очень мил. Что это у него? Рожки? Ушки? Очень, очень мил!
— Мне тоже так кажется, — согласился с нею Рогатый Барон. И, стиснув руку Фифи, прибавил: — И ты тоже так мила, моя дорогая…
И тут они услышали леденящий душу скрип, по всей видимости, исходивший из недр «кролика». Бенсон, Фифи и Рогатый Барон, оцепенев от ужаса, увидели, как открывается люк в нижней части «садовой скульптуры» и оттуда появляется огромная ступня и пухлая нога…
— Уолтер, это ты? — услышали они до боли знакомый голос. — УОЛТЕР!
— Неужели баронесса? — прошептал Бенсон.
— Ингрид? — И Фифи утратила дар речи.
— А-а-а-а-а! — в отчаянии закричал Рогатый Барон.
Джо Джефферсон сидел у себя в комнате за письменным столом, помахивая ручкой над листом бумаги. В доме по-прежнему было очень шумно. Над головой бухала музыка, внизу сражались электродрель и пылесос, а у него под дверью дрались и возились близнецы.
Но Джо почти ничего не замечал. Полный воспоминаний, он опустил глаза и принялся писать:
«Ночь спускалась на Чвокую Шмарь. Солнце давно уже село, и на темный небосклон выплыли из-за Гнилых Гор две из трех здешних лун — одна багряная, точно пернатая мышь, а вторая — желтая, как подштанники людоеда в день стирки…»
Когда же все три разноцветные луны Чвокой Шмари наконец склонились к горизонту, все еще светя довольно ярко и на Гнилые Горы, и на Благовонные Грязи, и на Гоблинтаун, и на Мост Троллей, и на Зачарованное Озеро, и на пыльную дорогу, то на дороге этой стали видны двое в темных плащах — торопливо шагавшая Фифи и маленький, кривоногий и лысый человечек, семенивший с ней рядом.
— Ах, Фифи, — говорил он. — Наконец-то я свободен! Теперь мы всегда будем вместе — всегда, всегда, всегда! Мы вырастим целые поля великолепного турнепса, какого еще не видала Чвокая Шмарь!
— Да, Уолтер. Только ты и я, только ты и я, — горячо вторила ему Фифи, крепко держа его за руку. — После стольких лет… — Она внезапно повернулась к нему и страстно воскликнула. — Ах, Уолтер, ты так же прекрасен, как в тот день, когда я впервые встретилась с тобою! И как только не стыдно тебе было так долго прятать свою красоту под каким-то уродливым рогатым шлемом!
— А какое это облегчение — больше никогда не носить его! — восторженно соглашался с нею Уолтер. — Тяжесть невероятная! И жара, бремя ответственности… Ох, все, все это теперь в прошлом, Фифи! Все это исчезло из моей жизни! Я чувствую себя так, будто заново родился!
