Дмитрий Емец - Ошибка грифона
Даша вновь ощутила в руке вернувшееся копье.
— Динор! Это был Динор! — крикнула она Гелате.
Валькирия воскрешающего копья не отозвалась.
Она сидела на корточках и зажимала пальцами глубокую рану выше ключицы.
Ирка закрыла лицо руками. Уже четверо валькирий убиты. И Гелата ранена!
— Дела идут неважно. Не правда ли? Может, договоримся, пока последних не перебили? — услышала она быстрый шепот.
Не понимая, кто к ней обращается, Ирка повернулась. Увидела подвижное обезьянье лицо. Мармус!
— А? Что? — испуганно повторила она.
— Отдай мне то, что у тебя под курткой, и я устрою так, что валькирий пощадят!
— А что у меня? — спросила Ирка, невольно хватаясь за молнию рукой.
Мармус насмешливо цокнул языком:
— Сама знаешь! Только он нужен мне вместе с книгой!.. Книги — то у тебя, конечно, с собой нет?
Ирка вспомнила о глазе, мелькнувшем на внутренней стороне его шляпы. «Почему он силой не отнимет?» — подумала она и тотчас поняла причину. Охотники за глазами не на лучшем счету и у самого мрака. И вообще — как много знает горбун о своем секретаре? Хотя Лигула в глупости подозревать не следует. Он обожает многоходовые комбинации.
— Хорошо! Берите! — решилась Ирка.
Она потянулась к своей куртке, собираясь открыть молнию. Мармус, поддавшись на эту уловку, которая и самой Иркой не была осознана до конца как уловка, испуганно наклонился вперед, желая сразу взять лампу и спрятать ее, пока она не попалась никому на глаза.
Рог, который он держал, оказался близко от Иркиной руки. Она выхватила его у Мармуса, вскочила на ноги, отпрыгнула и громко протрубила.
Появятся ли костяные часы? Появились! Стрелки дрогнули — один раз, другой, точно что-то им мешало, и, остановившись, осыпались.
Щиты Черной Дюжины опустились. Поникли и занесенные копья валькирий. Даже огненная волна, которую посылала Прасковья, рассеялась и лишь подпалила на острове лес.
— Нет! — завопил Мармус. — Продолжайте! Это не я остановил! Это она!
— Поздно, болезный! — прошамкала Мамзслькина, сгребая иссохшей ручкой свою косу. — Часики видел?
— Так не я же бой остановил!
— Правильно, родимый! Да только кто ж теперь будет разбирать? — согласилась Плаховна.
Ближневосточные джинны понимали это не хуже Аидушки. Они в гневе подпрыгивали, размахивая руками. Прекращение боя означало минимум дикую путаницу с заключенными пари.
Кого считать выигравшим? Кого проигравшим? Одни вопили, что победили валькирии, другие — что Черная Дюжина. Самые хитрые норовили под шумок телепортироваться вместе с чужими эйдосами. За ними с воплями и криками гнались обманутые стражи. Среди обманутых были и не обманутые, а лишь первыми сообразившие, что тот, кто первым догонит джинна, тот и получит все зажиленные эйдосы.
Мармус понял, что ему придется объясняться с Лигулом. Эта мысль буквально оттиснулась на его гибком лице. Он торопливо оглянулся на лягушечку. Глиняная лягушечка таращилась на него алмазными глазами.
— Взять девчонку! Именем Лигула! В Тартар ее! — заорал Мармус.
Сразу несколько стражей кинулись к Ирке. Багрова, попытавшегося вмешаться, отшвырнули в сторону, прежде чем он перебросил ей рунку. Дева Надежды, спасаясь, отпрыгнула за спину Мамзелькиной и щекой прижалась к ее черепушке. Бегущий первым страж мрака сгоряча попытался налететь и на Аидушку, но старушка безобидно ткнула его пальчиком в грудь, и тартарианец опрокинулся, крича, что ему сломали грудную кость.
Однако другие стражи мрака продолжали подступать, а Мамзелькина, скрестив на груди ручки, больше не собиралась ей помогать.
— Вот коли б ты смертью стала, тогда дело другое… Дык и сейчас не поздно! Согласна? — прошамкала она.
Понимая, что вокруг сотни стражей мрака, а со светлых трибун к ней пробьются еще не скоро, Ирка опять затрубила в рог, после чего отбросила его в толпу стражей. Потом вырвала из — под куртки керосиновую лампу и, не раздумывая, швырнула ее себе под ноги. Все равно отнимут, так лучше так. Может, Огнедых улетит?
— Беги! — крикнула она, будто саламандра могла ее понимать.
Лампа разлетелась закопченным стеклом. Вспыхнул разлитый керосин. Потревоженный Огнедых выкатился из лампы. Крошечные, точно из синеватого огня крылышки бешено заработали, и опять у Ирки возникло ощущение, что летать Огнедых не может, слишком они маленькие, — но как бы не так! В одно мгновение он вертикально взвился метров на сто и несколько раз плюнул огнем. Сразу три деревянные скамьи вспыхнули. Малышу было холодно, и он злился.
— Дракон! — крикнул кто-то из канцеляристов.
— Сам ты дракон! — пробормотал Мармус, пожирая саламандру глазами. Его лицо меняло тысячи выражений. Казалось, даже пальцы трясутся от жадности, сами собой сгребая пустоту.
Неподвижно повисев над полем, Огнедых столь же вертикально опустился и опять оказался рядом с Иркой. На миг маленькая мордочка, похожая на мордочку ящерицы, повернулась к Ирке, и Деве Надежды стало страшно: а ну как полыхнет?
Но Огнедых не полыхнул. А еще через секунду Ирка ощутила, что он лезет к ней под воротник свитера и прижимается к шее. Он был очень горячий, но все же не настолько, чтобы сжечь кожу. За несколько мгновений Огнедых ухитрился трижды обежать вокрут Иркиной шеи в поисках самого теплого места, найти его там, где проходит артерия, и высунуть наружу край мордочки.
Умные крошечные глазки зорко отслеживали опасность. Слишком хитрый страж, сунувшийся было к Ирке под прикрытием щита, внезапно с криком отскочил. Щит капал расплавленным металлом. При том даже, что Огнедых дохнул огнем совсем кратко.
— Чего там у тебя? Ась? — спросила Плаховна.
— Хомяк! — невежливо брякнула Ирка.
Аидушка, хотя и имела зрение снайпера, все же извлекла из рюкзачка старушечьи очки с отломанной дужкой и водрузила их на курносый носик;
— Хомяк? Видала я немало таких хомяков, пока кое-кто не стал собирать драконьи глаза!.. Драконы вечно льнули к ним! И не только драконы. Помнится, грифоны тоже потакали всем их капризам… И что, казалось бы, особенного в этих саламандрах? Характер ужасный. Вечно дрыхнут. Питаются крупными стрекозами, поджаривая их на лету. Причем если стрекоза успела коснуться земли, ни за что уже ее есть не станут!
Мармус вытянул из кармана узкую сеть. Ирка пятилась, прикрываясь Аидушкой. Из-за этого секретарь сеть метнуть не мог, и живое лицо его искажалось от злости — потешно, но вместе с тем страшно.
— Взять их! Живыми! — приказал Мармус и, заметив, что сильного рвения никто не проявляет, опять пустил в ход имя Лигула.
Имя Лигула на этот раз пришпорило стражей не слишком сильно, потому что щит того, на кого плюнул Огнедых, продолжал еще плавиться и кипеть. Все же с десяток стражей стали бочком подбираться к Ирке и Огнедыху: кто-то — надеясь на щедрость Лигула, а кто-то — опасаясь мстительности его секретаря. К счастью, это были не лучшие воины мрака, а в основном писаки из канцелярии, знакомые больше с устройством чернильниц, чем с охотой на саламандр.
Ирка мало что успела. За нее все сделал Огнедых. Вспышки его пламени были совсем краткими. Одному стражу он подпалил одежду, на другом расплавил нагрудник, третьему огненный плевок попал в дарх, после чего дарх стал страшно корчиться, свиваясь в кольцо, а его хозяин орать гак, словно подожгли его самого.
Но все же расклад сил был не в пользу Огнедыха, и малыш, замерзающий на шее у Ирки, очень скоро это понял. Вскинув вверх мордочку, он издал свистящий звук — очень тонкий, жалобный, едва различимый.
Услышали его лишь Ирка, которой Огнедых свистел почти в ухо, и Мамзелькина, которая всегда утверждала, что она глуховата. К удивлению Ирки и всех окружавших их канцеляристов, Аидушка резво опустилась на четвереньки. Это было нелепое зрелище: ползущая на животе бабулька, волокущая за собой косу и бодавшая костяным лбом тех из стражей, кто не догадывался уступить ей дорогу. Стражи мрака смотрели на Аидушку с недоумением, но через ее косу перепрыгивали с большим рвением. Не нашлось никого, кто пожелал бы коснуться ее ногой.
Один лишь Мармус, кажется, понимал, куда все клонится, потому что, забыв о сети, пятился, прижимая к груди глиняную жабку. Ирка с Багровым поползли за Мамзелькиной. Ирка врезалась носом в рюкзачок Аидушки, пахнущий сырым погребом.
— А куда мы?
— Зовет, хитрюга такая! — оборачиваясь, прошептала Плаховна.
— Кого зовет? — растерялась Ирка.
— Не кого, а на что! На помощь зовет! — пропыхтела Мамзелькина и больше никаких объяснений дать не успела, потому что за их спинами взметнулся вихрь и мимо Иркиного уха просвистело кресло, недавно служившее для лягушечки Лигула.
Это был странный вихрь — деятельный, бурный, беспощадный и вместе с тем живой. Что-то кипело, бурлило, лохматило морозный воздух. Ирка вжалась животом в настил, цепляясь ногтями за все что можно. Багрова, который полз последним, потащило в центр вихря. На голову ему плеснуло кровью из чьей-то разбитой чернильницы. Не размышляя, Матвей вцепился в ногу Мамзелькиной, ощутив холодную узость ее страшной кости.
