Сергей Гоуданский - Круг ворожеи. Идущие путём земли
Механик подошёл к своему сундуку, порылся, что-то достал, вернулся к ворожее и разжал кулак так, чтобы скрытое в нём было видно только ей. Та не могла поверить. Хотя она прежде ни разу не видела серебринта, она точно знала, что её глаза смотрели именно на тот самый камень, который был нужен для получения ирцалиса.
– Госпожа Тесса, это очень редкий и крайне хрупкий камень. Если вы собираетесь с ним что-то делать, то знайте, любой удар может превратить его в бесполезную пыль.
– Невероятно! Мастер Омнус, это не я, это вы спасёте Кэлбена.
– Подождите радоваться, нам ещё нужно высушить ваш цветок, а погода не ахти с самого утра.
Когда лестница была готова, Альден с Каддисом протащили её в конец корабля и приставили к одному из трёх люков в потолке. Два из них были круглыми, а один – большим и квадратным с закруглёнными углами.
Согласно дневнику, здесь Бриггинс планировал установить узкую винтовую лестницу, чтобы можно было выбираться на палубу с низенькой железной оградой, но это так и не было осуществлено.
Первым по наспех сколоченной лестнице, удерживаемой Тессой, Омнусом и Альденом, полез самый лёгкий из всех путешественников – юркий беспризорник Кас. Он открыл люк и выбрался наружу, после чего лестницу приставили к краю проёма. Следом забрались и остальные, кроме Омнуса, который вернулся к вещам и, порывшись в сундуке караванщика, таки нашёл его шестигранные тсульские очки, линзы которых уже давно перестали светить столь ценным голубым сиянием.
– Альден, – позвал его механик. – А ну, спустись сюда, кое-что покажу.
Парень слез с палубы обратно.
– Очки Кэлбена!
– Верно. Они уже не светятся, да и вряд ли он станет возражать, если мы их поломаем ради его же спасения.
– Поломаем?
– Именно. Нужно вынуть линзы и соединить их внутренними сторонами. Тогда солнечный луч будет очень горячим, если пройдёт через них. Мы с механиками такое уже вытворяли давным-давно в Тсуле, ещё в дни моей молодости. Удавалось даже разжечь огонь! Уверен, сработает и сейчас. Эх, да вот только поглядишь в окно – сплошные тучи. А на горизонте что видать?
– Не знаю, мастер. Я посмотрю.
– Давай, лезь обратно, а я попробую вынуть линзы. Мерлира, а где те цветы, что просила госпожа ворожея? Не подашь ли Альдену?
– Конечно, – отозвалась девушка.
Через какое-то время старый механик, покряхтывая, выбрался на крышу к остальным. «Корсар» полным ходом шёл вверх по реке, сокрушая железными лопастями мутные волны и оставляя за собой белый шлейф водоворотов и бурлящих пузырей. Ветер до самого горизонта застелил небо пушистыми серо-синими облаками, которые далеко на западе срывались вниз тёмной стеной дождя.
– Солнца сегодня не будет, – с грустью предрёк беспризорник, глядя на небо.
– Это мы ещё увидим, Каддис, – не согласился Омнус. – Видишь вон те серовато-белые полосы вдали? Уверен, как только подберёмся поближе, солнце и покажется.
Корабль продолжал свой путь, виляя по плавным изгибам реки. Наконец одна из полос облаков подогнулась белой бахромой, оголив чистую лазурь поднебесья.
– Видите! – возликовал Омнус. – Ещё немного, и начнём наш опыт!
Голубая линия, приближаясь, делалась всё шире и шире, пока не разверзлась бездонным голубым провалом, из которого хлынули яркие лучи полуденного солнца.
– Быстрее, Альден, клади растение сюда!
Тот положил один из цветов на зеленоватую медную пластину и прижал рукой. Омнус взял сложенные хрустальные линзы, поводил ими влево-вправо, то отдаляя, то приближая к растению, пока на одном из листьев не образовалось яркое белое пятнышко. Вскоре лист скукожился и почернел.
– Да, сушить придётся очень долго, госпожа Тесса, – сказал Омнус, взяв растение и показав ей.
Та с восхищением посмотрела на почерневший край листа.
– Мастер Омнус! Я не знала, что это может быть!
– Нет госпожа, – скромничал механик, – пока что это вы показываете нам то, чего не может быть.
– Нужно сушить только цветки! Нам хватит времени! Но только сушить, не нужно жечь! – оживилась ворожея.
– Я вас понял. Сделаем мигом.
Она забрала у Альдена букет красно-рыжих цветов и стала обрывать лепестки, отдавая их обратно мальчику. Он клал их на медный лист, осторожно придерживая пальцами. Омнус направлял на них белую точку и держал до тех пор, пока те не начинали ёжиться. Дело шло быстро, и вскоре в руке у Тессы была целая горсть сухих красных и рыжих лепестков. Как только все спустились вниз, ворожея воскликнула:
– Мастер Омнус, скорее, камень!
– Госпожа, прошу вас, будьте предельно осторожны. Он очень… редкий.
– Не беспокойтесь, мастер. Предельно осторожно! – пообещала она.
Омнус вынул из кармана серебринт, положил ей камень в ладонь и сжал её в кулак.
Тесса достала железный диск и высыпала на него высушенные цветки, но как только поднесла серебринт, намереваясь их растолочь, диск начал вращаться.
– Что это? – испугалась она, отдёрнув руку.
Круглая металлическая пластинка замерла.
– Ничего страшного, госпожа. Таково свойство камня. Диск вы остановить не сумеете, поэтому если собираетесь растереть эти цветки именно на нём, то делайте это только по центру. Если же сместите камень к краю, диск может перевернуться, и всё рассыплется, – объяснил механик.
Приготовление последнего ингредиента в столь неудобных условиях заняло очень много времени. Сушёные лепестки то и дело съезжали к краю, где Омнус их удерживал ладонью с одной стороны, а ворожея – с другой. Она продолжала аккуратно теребить сушёные лепестки самым острым краем серебринта, как будто пыталась что-то нарисовать в самом центре железной пластины. Когда действо было закончено, ворожея вежливо попросила всех оставить её наедине с Мерлирой. Затем она взяла деревянную плошку и в нужном порядке стала сыпать в неё ирцалисы, точно отмеряя требуемые промежутки времени.
– Когда готовишь меренте, Мера, нужно чувствовать ритм. Если момент неверный, то начинай готовить ирцалисы снова, – сказала она, когда порошок в миске превратился в однородный угольно-чёрный бугорок.
– А как это узнать? – спросила девушка.
– Это потом, не думай сейчас. Твоя задача – научиться «слушать». А теперь идём! Караванщику нужна помощь.
Занавеска из мешковины откинулась, и в отсек вошла ворожея с сестрой беспризорника. Кэлбен лежал на спине и едва дышал. Каждый его вдох завершался пугающей паузой, после чего слышался длинный хриплый выдох. Глаза его закатились, и было неясно, слышит ли он что-либо и находится ли в сознании вообще.
– Держитесь, Кэлбен. Вы думали, мастер Омнус – обуза, но он спас вам жизнь, – сказала ворожея, открыв ему рукой рот и начав сыпать чёрный порошок прямо в горло.
– Госпожа, может, лучше развести лекарство водой? – осторожно поинтересовался Омнус.
– Нельзя водой. Будет намного слабее, – отрезала она, продолжая сыпать до тех пор, пока плошка не опустела.
Дыхание караванщика на какое-то время прекратилось. Затем его грудь вздыбилась и он, задыхаясь, начал страшно кашлять. Ворожея закрыла ему рот ладонью и приказала остальным:
– Держите его. Но не трогайте левую руку!
Тот весь затрясся, с судорожным сипением пытаясь набрать как можно больше воздуха, а затем замер.
– С ним… всё в порядке? – молвил механик. – Он… кажется… он перестал дышать!
– Не может быть так, мастер Омнус, чтобы сейчас с ним было не в порядке, – уверенно ответила Тессеральда.
И действительно: через мгновение черноволосый мужчина сделал несколько глубоких вдохов, а затем задышал ровнее.
– Когда он поправится? – спросила Мера.
– Болезнь его почти убила. Я думаю, нужны сутки, прежде чем он очнётся.
– И всё-таки, госпожа Тесса, ваши умения поразительны. Уверен, благодаря вам мы преодолеем любые трудности, – выразил признательность Омнус.
– Вы сами не такой, как кажетесь, мастер, – подмигнула она ему. – Вы все, – обратилась она к подросткам, – очень помогли сегодня. Я рада, что у меня в пути такая команда, – сказала она и скрылась за тряпичной перегородкой.
Глава 14. Дарлидская крепость
Весной от обильных ливней русло в верховьях Шиеги переполнялось мощными грязе-каменными селями. Они забивали гравием, песком и илом все прорехи в береговых оврагах, пустоты в речных завалах или же, напротив, размывали и подтачивали берега одной из самых широких и полноводных рек Добраобара. Но как бы они ни раздирали и ни переиначивали русло, прибрежные отмели, что тянулись дальше по течению, были мало подвластны им и оставались на том же самом старом месте. Чего нельзя было сказать о дне самой реки, которое из-за паводков и селей то тут, то там готовило для путешествующих по воде опасные наносы из глины и песка.
На желтовато-серых отмелях, с трудом пробившись сквозь камни, обосновалась редкая осока. Там, где серые насыпи исчезали, берег обрамляла зелёная полоса кустов, за которыми начинался высокий подлесок, обступавший суровые потрескавшиеся тополя и гладкие серебристо-зеленоватые осины. Чем дальше по реке шёл «Корсар», тем разнообразнее становились отмели: крутые, низкие, широкие, прямые, изгибистые, косые; ослепляюще яркие, белеющие на солнце, и мрачные тёмно-зелёные, а то и черноватые, покрытые мхами, сухими водорослями, наносами коряг и сгнившими стеблями старого тростника. Время от времени на правом берегу попадались сёла и мелкие деревушки. Простолюдины, заставшие странного вида корабль, бросали все свои дела и глазели на удивительную железную посудину с гребным колесом, взбивающим воду до белой пены.
