Марина Козинаки - По ту сторону реки. Ярилина рукопись
– И для этого едет в Шотландию?
– Ирвинг ему посоветовал. Сказал, якобы наладить отношения с колдунами за границей. Но, мне кажется, это оттого, что Темные хотят устранить отца.
– Нда, – протянул Сева, но не успел ничего добавить: поверхность «Зеркальника» опять пошла рябью, а потом и совсем погасла.
Глава девятая
Открытие
На следующий день наступил праздник Зимнего солнцестояния. Снег за окном кружил, сливаясь с бесцветным небом, и невозможно было понять, где заканчивались небеса и начиналась земля. Темные силуэты соседских домов словно повисли в каком‑то молочном пространстве, ветки деревьев черными венами извивались вокруг них.
Сева отвернулся от окна и опять уставился на лист с нарисованной картой. Мысль о Ярилиной рукописи, настоящей Ярилиной рукописи не покидала его. Хотелось отыскать книгу, если она действительно существовала. Хотелось увидеть ее собственными глазами.
О чем все‑таки говорили эти руны на карте? Может, они вовсе и не обозначали никаких зданий в городе? Почему они решили, что рисунок из старой Звездницы является планом Росеника? С какой стати?
Его взгляд продолжал блуждать от девиза Белой Усадьбы к руне Солнца; затем к руне Марса, рядом с которой тут же была изображена стрелочка – Ярилино Копье; а потом еще выше, к Меркурию.
«Что это может быть?» – думал Сева, с самого утра не выпускавший из рук мятого листка, исчерченного и исписанного вдоль и поперек. Ему казалось, что разгадка близка. Он интуитивно ощущал, что нужно было лишь подумать хорошенько, внимательно анализируя, пусть даже самые смутные предположения, которые крутились в голове. Он чувствовал, что именно сегодня должно было что‑то произойти.
Он искал сведения о старинных постройках Росеника, о знаках, запечатленных на них, но все упоминания о рунах, которыми некогда помечались дома, словно исчезли из книг… Севу это насторожило, и он решил спросить отца о том, что могла означать планетарная руна Меркурия на здании.
– Нет, я не знаю, – ответил ему отец. – Вообще Меркурий покровительствует нам, целителям. Ею могли и больницу отметить, а кроме того, любой дом, в котором живет целитель. Не исключено, что и наш когда‑то был известен под этим знаком или жилище любого другого более‑менее известного лекаря.
«Статуя, памятник, – думал Сева, вспоминая догадку Маргариты. – Возможно, памятник известному целителю… Может, когда‑то такая статуя была, но разрушилась?»
Мысли его тут же уносились в другое русло: сохранилась ли Ярилина рукопись? Если она существовала на самом деле и если карта указывала именно на нее, могла ли она до сих пор лежать в том месте, куда некогда была спрятана? Не хранилась ли она теперь у Ирвинга? В его поместье «Уточкино Гнездо» в Небыли? Или в чьей‑нибудь сокровищнице? Кто видел ее? Кто имел возможность ею пользоваться?
«Памятник, обелиск, больница, сокровищница…» – идеи сменяли одна другую, пока в конце концов настенные часы не пробили полдень.
Вдруг Сева вспомнил о своем обещании мачехе. Он вышел из комнаты и в несколько прыжков добрался до первого этажа. Дверь на кухню была приоткрыта.
– Я пришел. Тебе все еще нужна моя помощь?
Из кухни приятно пахло тушеными овощами. У большой плиты стояла полная кухарка в белоснежном фартуке, рядом с ней – миловидная женщина, новая жена отца. Она встретила вошедшего юношу радостным возгласом:
– Какой молодец! Ты вовремя. Мы без тебя не справимся с этим огромным ужином. Бабушка твоя уже вот‑вот приедет. А папа, кажется, еще пол‑Росеника пригласил на праздник.
– А сам‑то он где? – спросил Сева, без удовольствия глядя на ощипанные тушки куриц, лежащие на разделочном столе.
– Лечит… Снова какое‑то неотложное дело. Но! Он обещал быть через пару часов и устроить уборку. Это отлично, потому что я ненавижу убираться! Держи, режь это. А, я же не сказала тебе. Смотри! – она улыбнулась и протянула ему руку, на которой поблескивало изящное колечко.
– Что? – буркнул Сева, мыслями которого все еще владела Ярилина рукопись, а не слова молодой женщины. – Вы второй раз поженились?
– Да нет, – мачеха рассмеялась. – Кольцо нашла. Твой отец подарил мне его в прошлом году, а я его почти сразу и потеряла. Ну вот, а сегодня оно само отыскалось.
– Как же?
– Надо было смотреть внимательнее. Ведь все, что мы ищем, обычно лежит прямо у нас под носом. Ох, ну точно, неспроста все получается, – она обратилась к кухарке, и та согласно закивала. – Ничего не происходит просто так. Я полчаса назад обнаружила, что у нас пропали все чайные ложки. Ты знаешь, то ли из‑за того, что домовые не любят меня, то ли из‑за того, что просто шалят, – они перетаскали ложки. Я обыскала все комнаты, кухню. А потом полезла вон в тот шкаф, в самом низу, куда обычно даже и не заглядываю. Открываю – оно лежит, мое кольцо.
– Хм, здорово, – сказал Сева, и вдруг какая‑то мысль посетила его голову, но тут же упорхнула. Однако она была связана с картой и с рунами. Он несколько секунд простоял в задумчивости, но, так и не придя ни к какому выводу, вновь обратился к собеседнице, надеясь, что ее наивная болтовня натолкнет его на что‑нибудь важное: – А что же с ложками? Не нашла?
– Нет, – колдунья пожала плечами. – Где брать их – не знаю, но не бежать же за новыми! Сейчас все уже закрыто!
– Нет. Обойдемся без них. Хотя… – «Ничего просто так не происходит», – прозвучало у него в голове. – Можно взять из фамильных сервизов…
– О Меркурий! Разве можно? Мне кажется, это не очень‑то хорошо. – Мачеха всплеснула руками и опять оглянулась на кухарку.
«О Меркурий? – удивился про себя Сева. – Почему она сказала Меркурий?»
Ведь раньше она определенно говорила что‑то другое! Или он просто не замечал? А может, это был знак?
– Почему нехорошо? Кому они нужны? Они только пылятся в этих старых шкафах, – сказал он сухо.
– Ну, все‑таки серебро… фамильное… Его хранят веками, а мы тут десерт им есть будем…
– Брось, Юль, возьми их.
– Сама не смогу, – ответила она после некоторой паузы. – У меня не получается открыть шкаф с фамильным серебром…
– Но ты же принадлежишь к нашей семье! – удивился Сева и впервые за весь разговор повернулся к ней.
– Да, но дом не воспринял меня с самого начала… – Она расстроенно покачала головой. – Вон домовые ложки прячут, шкафы не открываются… Да ты же знаешь.
– Пошли вместе. Разберемся со шкафом и достанем эти древние сервизы. Правда, боюсь, за столько лет они могли превратиться в серебряную пыль.
Сева направился в гостиную вслед за мачехой. В комнате было просторно и не столь жарко, как на кухне; со стен глядели нарисованные тушью драконы. Дубовый сервант в дальнем углу чинно посверкивал посудой из‑за стеклянных дверей.
– Вот. – Юля подергала за ручку. – Не открывается, как видишь. Я…
Сева взял мачеху за руку и вместе с ней потянул дверцу шкафа на себя. Скрипнули старые петли, и сервант уступил.
– Открылась. Не знаю, почему он тебя невзлюбил? – Сева легонько пнул шкаф ногой.
– Не хочет дом новой хозяйки, – как‑то буднично произнесла женщина, встала на колени и принялась доставать из нижнего ящика обернутые черным бархатом предметы.
– Глупости. Папа же хочет, – сказал Сева, почувствовав в голосе мачехи досаду.
– А дом – нет. – Юля продолжала стоять на своем. – Ох, ну и древность, верно ты говоришь. – Она развернула один из свертков, и на свет появилась тонкая серебряная чашечка с витой ручкой. – А это? Ну только посмотри. И эти блюдца? Ощущение, что им тысяча лет. Хотя чему я удивляюсь, им действительно может быть тысяча лет. Ведь ваш род такой старинный! Ну ладно, мы возьмем несколько ложек, а когда домовые вернут наши, мы эти положим на место. А тут даже узоры пропали, все стерлось… хотя вот кое‑где видно, все сплошь руны, руны…
– Руны?! – воскликнул Сева и выхватил из ее рук серебряную пиалу. Он стал вертеть ее, разглядывая со всех сторон, сердце начало биться быстрее. Надписи были размытыми, почерневшее серебро прятало свои древние секреты. – Ты не думаешь, что самые старые сервизы могли быть утеряны? Хотя бы при переездах? – Планетарных рун нигде не было видно.
– Да нет, отчего же. Все это охранялось очень тщательно. И где же тут ложки? К тому же не так далеко переезжали ваши предки. По‑моему, они всегда строились на этом пятачке земли. Ну разве что каждый раз выстраивали новый дом метрах в пяти от старого. Эти развалины, поросшие мхом и травой в саду, – не что иное, как останки ваших жилищ. Это мне твой отец поведал.
– Зачем строиться в одном и том же месте?
– Наверное, вас тут что‑то держит. Давай‑ка сюда, я уберу.
Сева протянул ей пиалу, и в этот момент взгляд его буквально приковался к поцарапанному, немного выгнутому серебряному донышку – в четко выгравированном кружке была маленькая славянская руна.
