Владислав Крапивин - Гваделорка
Палец деда, тыкаясь в отверстия, рывками завертел черный диск. Сейф запищал. Пудовая дверца отошла. Дед с размаха раскрутил на столе бумажную трубу.
— Великие силы…
— Ну? — с сумрачным торжеством сказал Ваня.
Дед посмотрел на него через плечо.
— Это разнесет вдребезги множество аксиом… Впрочем, все равно никто не поверит…
— А ты? — сказал Ваня.
Профессор Евграфов сел на стул, вытянул ноги и пошевелил обшарпанными туфлями, которые любил. И, глядя на эти туфли, проговорил:
— Несокрушимый ВИП…
И здесь Ваня понял, что наступил единственный момент. Тот, который ни за что нельзя упустить. Тот, в котором — надежда.
Ваня встал перед дедом прямо. Даже навытяжку. Стиснул пальцы, скомкал ими на бедрах тонкую ткань обветшавшей летней одежонки. В пальцы попал репейный шарик, прицепившийся к нижней кромке на шортах. Рассыпался в труху…
— Граф… у меня к тебе разговор…
— Да? — сказал профессор с усталым интересом. — Какой?
— Такой… литературный…
— Да? Это как понять?
— Ну… так. Чеховский… — Ваня облизнул пересохшие губы. — Помнишь, я рассказывал про утренник… где читал рассказ о Ваньке?
Дед молчал. И смотрел неотрывно.
— Милый дедушка… — с трудом сказал Ваня, глядя на пуговки его рубашки. И повторил громче. Со звоном даже: — Милый дедушка Константин Макарыч… То есть Матвеич… То есть… ну, все равно… Пожалуйста… Сделай божецкую милость. Милый дедушка, не отправляй меня в Москву! Пожалуйста, пожалуйста!.. — В голосе его прорезалось отчаянье, которое, наверно, было у Гриши Булатова, когда он умолял капитана Гарцунова не отдавать в приют Павлушку. — Христом Богом тебя молю, не отправляй… Я… — Ваня криво улыбнулся, не зная, что еще сказать, и опять вспомнил Ваньку: — Я буду тебе табак тереть… А если не стану слушаться, дери меня, как Сидорову козу… — И понял вдруг, как нелепо сочетание этих книжных строк с его настоящей тоской. И всхлипнул, и прошептал: — Ну, не могу я без этого… без всего… что здесь…
Дед подался вперед, смотрел, смотрел и вдруг шепнул:
— Ну — ка подойди…
И Ваня шагнул. И дед взял его корявыми пальцами за голые локти, придвинул еще.
— Я не понимаю… Ваня… Это опять игра?
— Какая игра… — тихо ужаснулся Ваня.
— Тогда… По правде говоря, я… хотел чего — то такого. Только не надеялся… Нет, но это всерьез?
— Граф… — сказал Ваня. Прикусил губу и распахнул мокрые ресницы.
Тогда профессор Евграфов толчком встал. И начал превращаться в великана — головой под потолок. И смотрел уже с фантастической высоты — настоящий Могучий Граф, повелитель многих сил во вселенной, соратник великого ВИПа.
Ваня глядел на него не дыша, снизу вверх.
Всесильный дед опять взял телефон. И сказал, укрывая в мягкости интонации незыблемую решимость:
— Ларочка, радость моя… Сейчас ты съездишь с Марго в аэропорт и сдашь Ванин билет… Вот так и сдашь… Да, не полетит… Да нет, совсем не полетит, останется здесь… Что значит «на какой срок»? На какой захочет… Что значит «кто решил»? Он решил, я решил… Мы решили… Ларочка, с мамой его объяснишься сама. Она твоя дочь и должна слушаться родительницу… Умница…
Ваня не верил. То есть верил, но…
— Дед, а что она сказала? Тетя Лара…
Дед улыбнулся, спускаясь из — под облаков к Ване.
— Твоя бабушка иногда умеет быть лаконичной. В юности она учила испанский язык и сейчас ответила: «Муй бьен». Что означает также «олл райт» и «зер гут».
НЕСКОЛЬКО ПОСЛЕСЛОВИЙ
Да, все остальное — уже послесловия.
ПЕРВОЕ Счастливые дни августа
…А потом… Но все эти «потом» почти не касались мальчика Вани Повилики. Это было дело взрослых. «Ох, а как же со школьной формой?»… «А учебники?»… «А документы?»…
«Но Лара… Ты слетаешь в Москву и все там выяснишь, все привезешь. Ты ведь давно хотела побывать в столице»…
«А если здесь в школе другая программа?»…
«Ну, не в Австралии же он оказался!»…
«Я сойду с ума… Имей в виду, если ты не будешь учить уроки и слушаться…»…
«Тетечка Ларочка, я буду!.. Я тебя люблю!.. И не забудь привезти мой тепловозик с рельсами»…
Вся эта суета была не главной. Даже разговор с мамой оказался не таким трудным, как опасался Ваня.
«Я понимаю… Наверно, я в чем — то виновата перед тобой…»
«Да никто ни в чем не виноват! Все хорошо!»
Главная задача была — не расплескать то большущее счастье, которое Ваня носил перед собой, как живую воду в широком блюде. Блюдо похоже было на бронзовый таз для плова (только с запаянными дырками), который подарили Герману Ильичу…
Впрочем, не только взрослые заботились о школьных делах шестиклассника Вани.
Лика:
«Герман Ильич, родненький! Ну, громаднейшая просьба! Поговорите с директором, он же вас уважает! Пусть Ваню запишут в тот же класс, где Трубачи и Никель!.. Да, конечно! Не поехал! Да!.. Язык такой же, английский!.. Герман Ильич, я весь год буду мыть ваши кисточки и грунтовать холсты!.. Да ничего я не вру!..»
Последние дни августа оставались очень теплыми, а небо по вечерам было удивительным. С него ручьями катились звездопады…
А теперь — отдельные эпизоды. Как рассыпанные картинки от волшебного фонаря.
Щуплый «диверсант» по кличке Косой как — то снова появился на сеновале Квакера. Его не стали прогонять, хотя поглядывали: шпионит, небось. Но он не шпионил. Они часто разговаривали с Тростиком. Несколько раз парни Рубика ловили Косого в глухих переулках. За это Квакер и Трубачи дважды ловили парней Рубика. Ну, потом как — то все устоялось…
Однажды Квакер пришел к Чикишевым с Матубой, и там пса увидел кот Туркин. Думаете, были шум и драка? Ну да, сперва Туркин шипел и раздувался, но вскоре притих, подошел боком… И смотрите — ка, Матуба уже лижет рыжую кошачью шерсть. И скоро стали такие друзья — каждый день друг к дружке в гости…
И все было хорошо, только однажды Ваню скрутила острая тоска по маме. Мама приснилась ему, и он проснулся в слезах. Давно он так по ней не скучал, с детсадовской поры. Ваня выхватил из — под подушки телефон.
— Мама!.. Это я…
— Господи, что случилось?
Она всегда так говорила, если Ваня звонил неожиданно.
— Ничего не случилось. Просто соскучился…
— Но ведь у вас ночь!
— Ну, я и соскучился ночью… А ты сейчас на теплоходе?
— Да, посреди Карибского моря. Такая красота… Но я по тебе тоже соскучилась… Скажи правду, у тебя все хорошо?
— Совершенно хорошо. Только… знаешь что? Когда вернешься, прилети в Турень, а? Хоть на денек! Тогда будет… еще больше, чем совершенно хорошо… А?
И мама не сказала «нет». Она сказала, что «может быть», что «надо подумать» и «если не будет полного безденежья».
— Ура! — гаркнул на всю туренскую ночь Ваня.
— Сумасшедший! Ты там перебудишь всех!
— Ма — а! Я тебя обнимаю! Изо всех сил…
— И я тебя… Только я перед тобой все же немного виновата…
— А что случилось? Да нет, ты ни в чем не виновата!
— Дело в том, что я ничего не смогу узнать про Гваделупу. Туда не будет захода, агентство сократило маршрут. Говорят, там активизировался какой — то вулкан. Та самая Матаба или Тутуба… Сейсмическая опасность… Но монетки я тебе достала. Гваделупские, с кораблями…
— Ура!.. — выдал Ваня громким шепотом.
…А на следующий день Тимофей Бруклин сказал:
— Вот что значит совать карандаши в жерла уснувших вулканов…
— Не карандаши, а волшебный ключик, — уточнила Лорка. Ей не нравилось, когда нарушают сказочность.
— Ключик — сначала, а потом толстый карандаш…
— Сам ты толстый, — сказал Ваня гибкому стройному Тиму. — Еще неизвестно, что там такое. Может, это проснулся не Матуба, а Суфриер, он всегда дымит…
— А Матубы, может быть, вообще нет. Просто деревня с таким названием. На склоне Суфриера… — уточнил Никель.
— А скорее всего, это вообще бзя, — вмешался Квакер. У него было хорошее настроение, потому что он отмотался от переэкзаменовки по «нюркамату» (и «Княжна Нюра» даже получила замечание от завуча). — Скорее всего, агентство пудрит мозги туристам, чтобы сократить маршрут и нагреть лапы…
Не исключено, что так оно и было. Но возможно, что сюда снова приложил руку великий ВИП. Чтобы у Ваниной мамы выбрался лишний денек для прилета в Турень…
В то же утро Квакер отобрал половинки ключика у Вани и Лорки. Спаял их и повесил ключик на прежнее место, рядом с Пришельцем. Сказал, что незачем давать глупым младенцам такую игрушку, раз они решили не разъезжаться.
Ваня и Лорка не обиделись. Только Лорка сказала, что это «бзя».