Лине Кобербёль - Дар змеи
Я не смогла заставить Сецуана встать. Только сесть, прислонившись к одной из опрокинутых скамей.
— Оставь меня, Дина! — сказал он, задыхаясь. — Мне надо только полежать… немного отдохнуть. — Он поглядел на съежившегося Вардо. — Что ты с ним сделала?
— Ударила его. Флейтой!
Я по-прежнему стояла, держа ее в руке.
— Хорошо! — только и вымолвил он.
Я протянула ему флейту.
— Я не могла придумать ничего другого. Надеюсь, она не разбилась.
Он слабо покачал головой.
— Сохрани ее, — сказал он. — Теперь она твоя!
— Моя?
— Если ты хочешь.
Он неуверенно поглядел на меня.
— Я не знаю.
Он закрыл глаза.
— Возьми ее или оставь, — устало произнес он. — Эта флейта замечательная! И не надо наигрывать на ней сны или мечты. Просто играй.
Вардо зашевелился. Неужто мне снова бить его по голове? Или связать его чем-нибудь? Быть может, чулком? Я скинула башмак и начала скатывать вниз чулок.
— Что ты делаешь? — спросил Сецуан.
— Я свяжу его.
— Нет! — Слово прозвучало резко. — Не трогай его!
— Почему?
Он не ответил. С большой предосторожностью схватил он руку Вардо с иглой и прижал ее верх к его шее под подбородком. Игла вонзилась, и судорога пробежала по телу наполовину впавшего в беспамятство Наставника. Но то была лишь маленькая круглая ранка, глубиной не более дюйма. Она слегка кровоточила, но куда слабее, чем ссадина на щеке Сецуана.
— Зачем ты это сделал? — спросила я.
— Чтоб он больше ничего не сделал тебе.
Я уставилась на него.
— О чем ты?
Поначалу он смолчал. Он еще задыхался, но понемногу приходил в себя.
— Дина! — сказал он. — Ты все-таки не хочешь флейту? Я ведь никогда раньше ничего не дарил тебе.
— Ну, если тебе кажется, что она должна быть моей… А с чем останешься ты?
Ведь флейта была частью его самого, как мне казалось, и я вообще не могла себе представить его без нее.
Он покачал головой.
— Она мне наверняка больше не понадобится, — ответил он. — Где Нико? Скоро ли придет кто-нибудь?
Почему он так задыхается? И что он имел в виду, говоря, что флейта ему больше не понадобится?
— Отец… что-то неладно?
Он кивнул.
— Не смей прикасаться к этой игле, ты слышишь меня, Дина? Ни в коем случае не прикасайся к ней и даже к Наставнику!.. Даже потом… Даже потом!..
Только теперь до меня дошло, что он имел в виду.
Яд!
На иголке был яд!
— Милая Дина… — пробормотал мой отец, — ты оплакивала Скюгге! Станешь ли ты оплакивать и меня?
Я уже плакала. Но, по-моему, он этого не видел.
— Не могу ли я… не могу ли я что-нибудь сделать?
— Оставайся со мной, — пробормотал он. — Еще немного. Но не касайся меня!
Некоторое время он молчал, все старался справиться с дыханием.
— Дина… если понадобится… вспомни: Морской Змей — всего лишь пресмыкающееся. А в моем роду… мы знаем толк в змеях.
Неужто он говорил в забытьи? Почему он говорит о змеях теперь?
— У меня он есть? — вдруг спросила я. — Есть у меня Дар Змеи?
Он с трудом открыл глаза и посмотрел на меня. Смотрел долго.
— Нет! — ответил он потом.
Больше он ничего не сказал. Никогда — ничего. Потому что немного погодя он умер.
Я сидела на холодном каменном полу неподалеку от Сецуана и Наставника Вардо. Солнечный луч прополз еще дальше по каменному полу и упал на одну из плоских могильных плит с надписью: «Эдвина Драконис». И еще: «Да будет святая Магда милостива к душе ее».
Я даже не знала, верила ли я в святую Магду. Когда маму спрашивали, верит ли она, она говорила, что это такой вопрос, который каждому приходится решать самому. Но если святая Магда существует, надеюсь, она будет милостива к душе Сецуана.
Я перестала плакать. Больше нельзя…
Но мне по-прежнему казалось, будто кто-то всадил мне в живот нож. Чудно, если нечто не существует и причиняет такую боль.
Когда по другую сторону запертой двери раздались шум и крики, я только закрыла глаза. А что я могла поделать?!
Треск расколотого топором дерева и звуки шагов за моей спиной. А я лишь сидела и ждала.
— Дина? Дина, с тобой беда?
То был Давин. Я обернулась. Давин, и Нико, и множество других, грязных, заросших бородами людей. Некоторые из них по-прежнему в кандалах, другие с обрывками цепей на лодыжках.
— Со мной все хорошо! — ответила я и встала. — Можно мне теперь домой? Я очень хочу!
Я слышала — и это чистая правда, — будто какой-то человек сочинил из всего этого сказку. Сказку о флейтисте, который играл так чудесно, что сердце Князя растаяло, все мечи были вложены в ножны, а ко всем детям вернулись радость и свобода. Красивая сказка! И я хотела бы, чтобы так все и кончилось.
Однако же не все мечи были вложены в ножны. И думается, не ко всем детям вернулись радость и свобода. Хотя кое-кто их получил.
Нико освободил всех узников, и некоторым из них больше хотелось отомстить, чем повернуться спиной к крепости и уйти. Когда мы вышли из часовни, везде шли схватки между узниками и стражами, и между стражами, которые решили уйти, и теми стражами, которые хотели остаться. Я видела даже узников, которые бились друг с другом. Дом Учения горел, а на пороге, прямо под вывеской «Обучение во всем!» лежал мертвый Наставник, и на княжеском дворе из окон вырывалось пламя, и позднее мы слышали, будто Князь Артос сгорел в своем собственном Рыцарском зале замка вместе с несколькими стражами и Наставниками, по-прежнему верными ему. О даме Лицеа мы ничего не слышали. Никто, похоже, не знал, сгорела она вместе с отцом или ей удалось спастись.
Даже не знаю, что было бы с нами, не будь узников, с которыми Нико и Давин делили острожную яму. У Маши голос был словно у ревущего быка, и это он, собрав нашу маленькую толпу, прокладывал путь сквозь страшную сутолоку двора, потому что желающих преградить ему путь было немного. Но добраться до подъемного моста мы так и не смогли.
— Лодка! — воскликнул Нико. — Посмотрим, не добудем ли мы лодку внизу!
На руках он держал девочку — маленькое светловолосое существо, что льнуло к нему, будто нежный вьюнок. Должно быть, то была Мира из дома на Серебряной улице.
Маша направился к лестнице, терявшейся внизу, в подвале. Оказалось, это лишь начало. Эта лестница вела все вниз и вниз, словно ей не было конца. Но все же мы спустились в пещеру, залитую водой. А на воде была лодка. Сецуан говорил, что здешний народ никогда не выходит в море.
— Получится что-нибудь? — спросила я Нико. — Я… о Морском Змее.
— Сейчас опаснее пробиваться через ворота, — ответил он. — Там, наверху, они обезумели и сами не ведают, кто друзья, а кто враги.
Маша и пятеро других мужчин сели на весла. И лодка скользнула по черной глади воды к проему пещеры. Я невольно присела, потому что острые верхушки скал летели нам навстречу, будто острые клыки, и казалось, нам не хватит места, чтобы там проплыть.
Но мы проплыли. И теперь мы были на воле, под высоким сводом голубого неба. Мы видели, как над нами, на вершине горы, полыхает пламя в Сагис-Крепости. Облака дыма из горящего замка были единственными тучами на небе.
— Что с ними случилось? — спросил Давин. — Как они погибли?
Понадобился какой-то миг, чтобы до меня дошло: он имел в виду Сецуана и Местера Вардо.
— Они… убили друг друга, — замешкавшись, ответила я, потому что хоть это и было правдой, все же и неправда в этом была. — Отравили друг друга ядом!
— Подходящая смерть! — пробормотал мой старший брат. — Подходящая смерть для ядовитого змея и Наставника!
Я покосилась на него и хотела тряхнуть его, прикрикнуть и рассказать, что это было ужасно. Но он был так бледен, изможден и избит, что я не стала ничего говорить. Он все-таки не хотел этого понять. Да и кто вообще захотел бы понять, что у меня в душе, там, где прежде был Сецуан? Осталась рана, мрачная тоска потери. Я тосковала оттого, что никогда больше не увижу Сецуана, никогда больше не услышу его голоса. Сколько всего Давин не знал! Сецуан не был ему отцом, но он был отцом мне! А однажды он пел мне и гладил мои волосы так, что кошмары исчезли… Что знал обо всем этом Давин?
Морская вода была такой же голубой, как небо над нами. Слабо веял ветерок. Если б не столб дыма за нами и не усилия гребцов, от которых, казалось, вот-вот лопнут мышцы, это походило бы на увеселительную прогулку. Но Маша, Герик и другие гребли до седьмого пота, а Мира спрятала личико на плече Нико и не хотела смотреть в воду.
— Сколько времени нам надо быть начеку? — спросила я, не желая упоминать имя Змея. Что если он услышит и явится поглядеть, кто о нем говорил?!
— Покуда не попадем в более мелкие воды, — ответил Маша. — Быть может, еще часок, если удастся удержать скорость.
