Пол Стюарт - Древний странник
— Нет, нет, нет, — твёрдо сказал Квинт, — Я хочу не этого, отец. Я воздушный пират. Как ты. Как дедушка. И… и… — Марис увидела, что его нижняя губа задрожала. Вдруг он побежал к своему Отцу, широко раскинув руки. Я не хочу расставаться с тобой, — скорбно завопил он.
— Это не навсегда, — сказал Шакал Ветров, Уголки его рта тоже дрогнули.
— Ведь нам хорошо вместе, правда? — настаивал Квинт. — Парить в небе вместе, ты и я… У меня только ты остался! — Он всхлипнул.
— Квинт, — сказал Шакал Ветров, — прекрати. Ты позоришь нас обоих. — Он положил руки на плечи сына и посмотрел ему в глаза.
Квинт всхлипнул и вытер нос.
— Прошу прощения, но…
— Мне тоже будет нелегко, — продолжал Шакал Ветров. — Я уже привык полагаться на твою рассудительность, на твою трезвую голову… — Он помолчал. — Кроме того… — он уже почти шептал, — ты единственный, кто у меня остался.
Линиус, который не мог не слышать всего сказанного, подошёл к ним и остановился, опираясь на свой посох.
— Квинт, Шакал Ветров, — сказал он, глядя то на одного, то на другого. — Пока Квинт здесь, он будет мне как собственный сын. — Он улыбнулся. — Что я могу сказать ещё?
— Большего не скажешь, — ответил Шакал Ветров. Он в последний раз обнял сына, повернулся и зашагал к балконной двери. В двери он задел локтем одну из кружевных занавесок. Он не обернулся, не посмотрел назад.
Марис била нервная дрожь. Всё выходило не так, как она хотела. Сейчас Квинт должен был уже уйти. Вместо этого его оставили в Санктафраксе, чтобы он учился в Фонтанном Доме. Мало того, ей поручено отвечать за его благополучие. Она фыркнула от возмущения. Это было просто несправедливо!
Глава третья. Большая библиотека
Квинт положил ручку и прислушался. Какой-то вой и вскрикивания были ближе и ближе. Наконец воздух стал сотрясаться от ужасного шума.
— Что это такое? — пробормотал он. Он выглянул в крохотное оконце. Существовал только один способ выяснить это. Отодвинув свой стул по деревянному полу, Квинт вскочил, Стряхнув свитки из коры, которые он читал, со стола на пол, и помчался через комнату. Как только он распахнул окно, приглушённый шум превратился в оглушающую какофонию. Что же происходит?
Квинт высунулся в окошко, насколько смог. Вихрь? Он был удивлён: столько снежинок кружатся в воздухе. Но в такую тёплую погоду… И с таким шумом! Затем, различив сверкающие глаза и когти, он понял, что это вихрь не снега, а перьев.
— Белые вороны! — догадался он, — Сотни и сотни!
Конечно, он видел стаи белых воронов и раньше в Нижнем Городе, Их жутковатое, кружение напоминало академикам Санктафракса, что пора собирать созревшие летучие скалы в Каменных Садах. Это знали все. Но никогда раньше он не видел их так близко — и не слышал так громко. Даже сейчас, кругами спускаясь с неба, они не прекращали своих душераздирающих воплей. Оторвав ноги от пола, Квинт высунулся немножко дальше и потихоньку повернулся, пока не лёг поперёк подоконника. С замиранием сердца он наблюдал, как кружащий поток воронов постепенно опускается на кровлю Обсерватории.
— Невероятно! — пробормотал Квинт. — Что-то твёрдое и костлявое схватило его лодыжку и больно крутило её.
— Ой! — ещё раз вскрикнул он, хотя его крика совершенно не было слышно из-за воронов. Он начал лягаться. — Отстань от меня! — Он неуклюже извивался. Костлявые клещи внезапно захватили обе его лодыжки. — Марис, если это ты, то… Уххх. — Он почувствовал, что его втягивают в комнату. В следующий момент его затылок глухо стукнулся о подоконник. Потом он свалился на пол с громким «бряк!» — Эххх! — прокряхтел он. Его лодыжки были освобождены, и пятки грохнулись об пол. Его веки задрожали и открылись. Комната перестала прыгать вокруг. — Ты! — закричал Квинт, — Во имя Неба, зачем ты это сделал?
— Тысяча извинений, — сказал Твизл, чопорно кланяясь. — Я не думал… То есть я думал, что ваша жизнь в опасности. — Он дрожал от возбуждения: Квинт потёр голову и театрально поморщился: — Со мной всё в порядке.
— Вот и хорошо, — сказал Твизл, — потому что я должен передать следующее сообщение моего хозяина, который одновременно является вашим профессором, и в качестве такового…
— Что? — перебил его Квинт.
Паук торжественно закрыл окно, чтобы заглушить вопли белых воронов.
— Высочайший Академик желает видеть вас.
— Сейчас? — спросил Квинт, неуверенно вставая на ноги.
— Нет, — сказал Твизл. — Пятнадцать минут назад. Срочно, сказал он. Крайне срочно.
Квинт заторопился к двери. В течение прошлой недели он слышал, хотя и не видел, насколько сердитым может стать Высочайший Академик, если заставить его ждать. Квинт уже почти вышел из комнаты, когда Твизл положил лапу на его плечо.
— Ещё одно обстоятельство, юный ученик, — сказал он.
— Да?
— Высочайший Академик очень не любит, когда его заставляют ждать.
Из своей смешной башенки над балконом, по узкой лестнице, в кабинет Высочайшего Академика двумя этажами ниже балкона, Квинт нёсся через две-три ступеньки, не желая опоздать ещё больше, чем он уже опоздал.
— А, вот и ты, Квинт, — сказал Линиус, взглянув через плечо на разгорячённого и запыхавшегося парня, который постучал и сунул голову в открытую дверь кабинета профессора. — Входи, входи.
Квинт вошёл в комнату. Он почувствовал облегчение, увидев, что Высочайший Академик, сидевший на разбитом табурете у стола, заваленного листами и свитками, был в лучшем расположении духа, чем Квинт ожидал, — хотя вид у него был напряжённый и утомлённый. Квинт ещё не знал, что Твизл всегда привирает относительно времени, чтобы те, кого он должен вызвать, прибывали вовремя.
— И закрой дверь, — добавил Линиус. Его голос понизился до обеспокоенного шёпота. — Я хочу, чтобы ни одно слово из тех, что я сейчас скажу, не вышло за эти четыре стены. Это тебе понятно?
Квинт мягко кивнул, закрывая дверь, но сердце внутри бешено билось. Что собирался сказать профессор?
Профессор развернулся к нему:
— Итак, Квинт, как ты находишь Санктафракс?
— Он… он… — начал Квинт, не зная, как продолжить. Всё здесь настолько отличалось от того, к чему он привык на борту «Укротителя Вихрей», — от неписаных, но чётко соблюдавшихся правил в дымноватой трапезной до интриг, шёпота и лжи на ступенях Виадука. Что сказать о школе Фонтанного Дома, её архаических правилах, которые он постоянно и непредумышленно нарушал в классе Вилкена Словотока. Сами лекции, длинные, со множеством повторов, такие скучные…
Тут белые вороны, которые почему-то было замолчали, возобновили свой концерт. Его слова потонули в хриплом клёкоте.
— Что? — крикнул профессор, поднеся ладонь к уху.
— Согласен, — кивнул Линиус с серьёзным видом. Он встал и, слегка прихрамывая, подошёл к окнам и все их закрыл. — Постыдно шумно для так называемого форпоста науки. Он обернулся и улыбнулся. — Хотел бы ты посетить самый тихий уголок Санктафракса?
— Наверно, очень хотел бы, — ответил Квинт.
— Очень хорошо, — сказал Линиус. Он нервно хрустел пальцами. — Это касается одной из тех маленьких задач, о которых я упоминал в тот день, когда твой отец оставил тебя здесь. Ты припоминаешь?
— Да, — осторожно ответил Квинт, помня, что профессор говорил также о Рыцарской Академии. Он надеялся, что задание не будет связано с этим заведением. «Хотя, — думал он, — Академия с её шумными псевдорыцарскими турнирами, поединками и играми была, скорее, одним из самых шумных мест Санктафракса».
— Место, которое тебе предстоит посетить, — Большая Библиотека.
Квинт нахмурил брови:
— Большая… — Он остановился. — Но я, кажется, не знаю, где это.
— Боюсь, мало кто из академиков знает, где это. Это был старинный центр землеведения. Времена эти нынче не в моде. Никто туда больше не ходит, — сказал профессор с явным сожалением. — Великое Небо, неужели мы действительно зашли так далеко? Вот он я, Высочайший Академик места, где игнорируется само наличие Большой Библиотеки.
В глазах Высочайшего Академика читалось отчуждение. Он, казалось, говорил сам с собой.
— Печальный это был день, когда начался раздор между землеведением и небоведением. — Он нервно огляделся вокруг, как будто боялся, что кто-то его услышит. — Не пойми меня неправильно, мой юный друг. Я не хочу сказать, что небоведение совсем уж бесполезное. В конце концов, если бы не ветровики, аналитики дождя и тумана, мы бы не знали ничего о грозофраксе. А без грозофракса нельзя было бы уравновесить парящую скалу, тогда бы Санктафракс сорвался со своего якоря, и всё было бы потеряно. И всё же… — его глаза затуманились, старинные землеведы накопили такое множество знаний!..
